Найди меня, любимый - Лори Макбейн

Отец твой спит на дне морском,

Он тиною затянут,

И станет плоть его песком,

Кораллом кости станут.

Он не исчезнет, будет он

Лишь в дивной форме воплощен.

Уильям Шекспир[27]

До самого горизонта простиралась водная гладь. Ближе к берегу цвет морской воды менял оттенок, на отмели становился бледно-зеленым. У дальнего мыса, поросшего высокими пальмами, бились о скалы волны.

Причудливая цепочка из отпечатков босых ног вилась у самой воды. Но набегал прилив и слизывал эти нестойки — свидетельства человеческого присутствия.

— Он был здесь, Лили! Смотри, это его следы! — крикнул избежавший вперед Тристрам и упал на колени перед следами тяжелых лап.

Собиравшая ракушки Дульси завизжала от страха. Ее испуганный визг подхватила мартышка.

— Чоко тебя не обидит. — Лили тревожно вглядывалась в кусты.

— Он съест нас! Я не люблю его, Лили. Почему он от нас не отстает? — сквозь слезы повторяла Дульси.

— Не бойся, малышка. Все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду.

— Он любит только тебя. Лили. Он разбудил меня ночью. Он был прямо под нашими окнами и так страшно рычал. Я думала, он сейчас войдет и схватит меня. И Колпачок его боится.

Лили тоже слышала Чоко. Леденящие кровь звуки и ей волновали душу, но она не испугалась.

Черный как ночь Чоко редко показывался на глаза днем. Совсем по-другому он вел себя, когда был детенышем. Около двух лет назад Лили нашла его полумертвым на отмели. Тогда она держала его на коленях, ласкала и кормила с рук кусочками рыбы и рабов. Он мяукал и ластился, как котенок. Но еще тогда мать предупредила, что Чоко — дикая кошка. Бэзил сказал, что это детеныш весьма редкого ягуара. В отличие от своих сородичей он ныл почти черным. Несколько месяцев Чоко не отходил от Лили, прыгал, играл.

Ягуар подрастал. Вскоре он стал уходить в джунгли, где частенько сам добывал себе обед.

Шло время, и ягуар все реже приходил к людям. Лили часто видела мелькавшую в подлеске тень. Однажды она слишком далеко зашла в лес. Вдруг она заметила Чоко. И испугалась. Ягуар не отрываясь смотрел на нее. В какой-то миг Лили решила, что Чоко на нее прыгнет и разорвет. Но, почуяв знакомый запах, ягуар зарычал и, раздраженно взмахнув хвостом, будто досадуя па то, что его обманом лишили добычи, исчез.

— Похоже, он раздобыл себе черепаху, — сказал Тристрам, исследуя место предполагаемой охоты.

— Нас! Нас! Съест! Пррра! Прааак! Он съест нас!

— Замолчи, Циско! — Лили погрозила большому зеленому попугаю, который сидел у нее на плече.

— Прррааак! Тише, Циско! Подними ногу, Тристрам! Тристрам отбросил со лба прядь темно-рыжих волос.

— Что мы сегодня будем есть на обед? — Мальчик недобро взглянул на Циско. — Птичку?

— Прраак! — заорал попугай и вспорхнул.

— Если ты не поможешь мне поймать что-нибудь, мы останемся сегодня вообще без обеда, — напомнила младшему брату Лили.

Тристрам Кристиан, которому исполнилось почти семь лет, гордо выпрямился.

— Я когда-нибудь забывал о своих обязанностях? Тринадцатилетняя Лили была на голову выше своего вспыльчивого брата.

— Ты еще спрашиваешь? Ну-ка вспомни, кто сегодня уснул на посту? Кто мирно посапывал вместо того, чтобы следить за морем, не покажется ли парус? — Девочка покраснела от гнева. Лили и Тристрам унаследовали от своей матери испанки не только темные волосы, но и темперамент.

— Я не спал, — принялся оправдываться мальчик, — я просто лежал с закрытыми глазами.

— Хорошо еще, что, открыв их, ты не увидел французского пирата или, того лучше, целый отряд испанцев. Бэзил всегда говорил, что пусть лучше нас совсем не найдут, чем найдут враги. Как капитан этого острова, я должна принять меры против того, чтобы такого не случилось.

Тристрам смотрел на сестру с растущей тревогой.

— Что ты хочешь сказать? Я все еще боцман! Разве не так?!

— Я могу разжаловать тебя в матросы, — безжалостно ответила Лили. — Папа мог бы вообще не взять тебя на борт, а если бы и взял, то быстро вышвырнул бы в море. У него была самая лучшая команда. А вот собственный сын никуда не годится.

— Лили! — воскликнул Тристрам. — Папа мог бы мной гордиться! Честное слово! Я никогда так больше не сделаю! Обещаю! Я хочу быть боцманом, Лили!

— А я — помощник боцмана, — важно заметила Дульси.

— Ладно, разрешаю тебе быть боцманом. Но чтобы больше такого не повторялось!

Тристрам пробурчал:

— Я вообще не знаю, кто тебя сделал капитаном. Мне казалось, что все капитаны — бородатые мужчины. А ты — девчонка.

— Не думаю, что из тебя получился бы хороший капитан. Из всех нас только я плавала в море с папой, — напомнила брату Лили. — Кроме того, у тебя тоже нет бороды.

— Когда-нибудь у меня будет борода. Хотел бы я с ним плавать! Он бы разрешил мне, правда? Он гордился бы мной, Лили. Я бы никогда в жизни его не подвел. Бэзил сказал, что я такой же, как мой отец. Бэзил говорил, что гордится тем, что может называть меня сыном. И папа тоже гордился бы, правда, Лили? — с надеждой в голосе спросил мальчик.

— Да, — согласилась Лили. Тристрам, хоть и заснул на посту и вправду был славным пареньком.

— Как ты думаешь, кто-нибудь заберет нас отсюда? — спросил Тристрам, глядя в море.

— Однажды мы увидим крест святого Георгия. Это английский флаг. Только тогда нас заберут. Бэзил говорил, чтобы мы больше никому не показывались.

— А я думала, нас спасут белые кони, — протянула пятилетняя Дульси.

— Это сказка. В ней нет ни слова правды, — с грубой прямотой сказал мальчик. — В крест я тоже не верю. Никто к нам сюда не приплывет. Мы состаримся и умрем здесь, а наши кости засыплет песок.

Дульси заплакала.

— Тристрам, как тебе не стыдно? Нельзя так говорить! — пожурила брата Лили.

— Мы умрем, Лили? — всхлипнула младшая сестренка. Тристрам опустил глаза.

— Ты хочешь помочь мне ловить крабов? — вдруг спросил он девчушку.

Дульси подняла заплаканное личико.

— Помочь тебе? Честно? Хочу! — Слезы тут же исчезли.

— А ты пойдешь с нами, Лили? — робко спросил Тристрам.

— Идите с Дульси вперед. Я за вами. — И Лили улыбнулась.

— Ты не сердишься? — спросил мальчик и, когда сестра полчала головой, тоже улыбнулся. — Пошли, Дульси! Убегай от меня!

Лили опустилась на землю под пальмой и стала смотреть вдаль, на море. Горизонт был пуст. Возможно, Тристрам прав; им не суждено покинуть этот остров.