Время долга - Ася Васильева

— В семнадцать уже можно соображать. Посмотри на нашего принца, он же из столицы в этом возрасте и сбежал, зато какой регион создал! И это без помощи.

— Да. Но Максимилиан еще ребенок, — через силу сказал Лис. — Пока вырастет и поумнеет, герцог Брамс приберет к своим рукам. Не худший вариант.

— Да лучше б принцу, он хоть рядом. Не доверяю я этим столичным, граф хоть изредка заезжал в город, — Карл махнул рукой и спросил. — Вы сейчас куда? Если на постоялый двор, то лучше у меня оставайтесь, а то смотреть на обоих больно.

— Спасибо, — улыбнулась Ная.

— Тогда пойду готовить ужин, — он встал и скептически оглядел комнату. — Заодно расчищу, где можно лечь.

Ная хмыкнула. С порядком у Карла были натянутые отношения, большее, на что его хватало — сгрести вещи в шкаф, а особо впечатлительных не пускать в жилую и рабочую часть дома, чтобы не шокировать окровавленными тряпками и инструментами, которые не успел отмыть. Впрочем, в работе он всегда умело сдерживал свою тягу к хаосу, с лихвой компенсируя ее в быту.

— Ты дальше в Лангрию? — спросила Ная, когда они с Лисом остались одни. Молчание давило, а от улавливаемых эмоций, смешивающихся в какофонию, становилось тревожно на душе.

— Наверное, найду Макса и леди Авильон, — Лис вздохнул и сгорбился, упершись локтями в колени и свесив между ними кисти рук. — С Эллен у нас не слишком хорошие отношения, но лучше пусть узнают от меня, чем от посыльного.

— Ты думаешь, почта не попадет к ним раньше?

— Не знаю. Надеюсь.

Его настроение Нае совсем не понравилось — слишком упадническое, как будто он вот-вот сойдет с ума, окончательно отключившись от мира.

Поддавшись порыву человеколюбия, она села перед Лисом на корточки и осторожно, не сжимая, взяла его за руки; судя по тому, что он не отдернул и даже не поморщился, больно не было, а вот то, что даже не удивился, уже плохо.

— Происходящее в Шинте ужасно, я до сих пор не осознала, что лорда Мейсома убили. Мы были неплохо знакомы, — тихо сказала Ная, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Но себя уничтожать не надо. Что бы ни случилось, всегда важнее живые. Пока не встретились со смертью, мы можем мстить, горевать и разгребать последствия, и без нас этого никто не сделает. Позволь помочь?

— Что ты хочешь? — без особого интереса спросил Лис.

Она не ответила и глубоко вздохнула, сосредотачиваясь на ощущениях. Лис даже не подумал открыться, продолжая прятаться за непроницаемой пеленой мнимого спокойствия, и в другой ситуации Ная не смогла бы через нее пробиться, но сейчас собственные эмоции были обострены до предела, а дикая смесь из вины перед лордом Мейсомом, растерянностью и горечью выливалась в непреодолимое желание куда-то бежать и что-то делать. Да хотя бы помочь ближнему, даже если никто об этом не просит.

Лис не сопротивлялся, не вырвал руки и не отвел взгляд, и Ная смогла поймать отголосок глухой тоски, застаревшую и едва пульсирующую боль, разочарование… постепенно они усиливались, становясь ярче, в них вплетались новые эмоции, просачивающиеся через пелену. В какой-то момент их стало так много, что она не выдержала и разлетелась клочьями, и тогда на Наю словно обрушилась лавина, сносящая все живое на своем пути.

Она давно привыкла, что внутри даже самого уравновешенного человека может бушевать ураган, но во мраке, который скрывал за мнимым спокойствием Лис, не было ничего, кроме беспросветного отчаяния и одиночества.

— И ты с этим живешь?! — ужаснулась Ная и выпустила руки. Наваждение прошло, оставив после себя горечь и пустоту, а тишина комнаты показалась противоестественной и неправильной.

— О чем ты? — устало спросил Лис.

— Да нельзя держать в себе столько негатива, это верный путь к саморазрушению!

— Что, по-твоему, лучше раскисать от любой мелочи? Так ничего и никогда не добьешься.

— Нет, но хотя бы поорать, побить посуду или какого-нибудь сунувшегося под руку идиота, но не копить! Сдохнув, ты тем более своих целей не достигнешь, — Ная резко поднялась, пересела на кушетку и крепко обняла Лиса, одну руку положив на середину спины, а вторую на шею под самой головой. — Заткнись и не дергайся.

Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на пестрый хлам Карла вокруг, и уже осознанно окунулась во мрак, на этот раз полностью ему открывшись и позволяя проходить через себя. Хорошие эмпаты могли облегчить чужие страдания и боль, разделив их и пропустив через себя, и если с ведьмоством у Наи не особо ладилось, то с эмоциями работать умела — ценный навык на выступлениях и при выполнении заказов. Поговаривали, что кто-то может полностью управлять чувствами других, меняя настроение окружающих на свой вкус, но для нее это оставалось чем-то из области сказок.

Ная закусила губу, отгоняя лишние мысли. Сейчас отвлекаться не стоило — можно случайно зацепиться за эмоцию, перетянув ее на себя, и тогда эмпату станет совсем плохо, не говоря уж о том, что он перестанет быть проводником, превратившись в болото для слива ненужных чувств.

Нет, не надо думать о постороннем, раз уж взялась помогать. Сосредоточиться на том, что таилось во мраке.

На боли, страхе, одиночестве, злости, безнадежности, которые хлынули сплошным потоком, готовым накрыть с головой и оцарапать ее собственную душу. За несколько минут она успела возненавидеть едва ли не весь мир, захотеть убить случайного прохожего, кинуться в драку, отомстить, пережить расставание с кем-то важным и испугаться непредсказуемого будущего. На то, чтобы не утонуть, приходилось прикладывать все больше сил, и в какой-то момент Ная запаниковала, что не сумеет выбраться, но неожиданно мрак стал светлеть, разлетаясь клочьями.

Ная с трудом разжала сведенные судорогой руки, выдохнула и отстранилась; все тело горело, как при лихорадке — ведьмовская сила пыталась погасить чужие эмоции, использовав слишком много резервов организма.

Она с трудом поднялась, отошла к заваленному столу и оперлась на него обеими руками, чувствуя, что начинает падать, прямо так, как стояла, к границе миров, где обитали тени воспоминаний. Ная пользовалась возможностями этого места, даже совсем недавно, после убийства посла, чтобы показать трактирщику происходившее в комнате, но тогда она не была вымотана до предела и контролировала каждый шаг.

— Проклятье, — сквозь зубы прошипела она и обернулась, догадываясь, что может увидеть. Комната потеряла цвета, и теперь на клочке свободного места между ней и Лисом возникали тускло светящиеся силуэты. Вопреки ожиданиям — не Карл с его пациентами, а парень, подросток, сидящий на полу и кидавший в стену мячик.

Каждый раз он отскакивал обратно