Язык шипов - Ли Бардуго

На закате далекий стук топоров прекратился. Семен знал, что с наступлением темноты дровосеки разойдутся по домам и состязание можно считать завершенным, не дожидаясь утра.

– Что мне делать? – спросил он у реки. – Завтра принц станет мужем Евы, а я останусь ни с чем. Ты всегда действовала по моей указке, но что мне толку с тебя сегодня?..

К его удивлению, река зажурчала, высоко и протяжно, точно поющая женщина. Волна ударила слева от Семена, потом справа; река бурлила и пенилась, словно во время бури. Семен попятился, башмаки ушли в грязь от подступающей воды.

– Река, что ты творишь? – закричал он.

Река взметнулась высокой, крутой волной и хлынула к нему, заливая берег. Семен закрыл голову руками, уверенный, что сейчас утонет, однако за миг до сокрушительного удара, волна расщепилась на два потока, огибая дрожащую от ужаса фигуру гриша.

Могучая река текла через лес, ломая ветви, с корнем вырывая из земли вековые деревья. В ночном сумраке она проложила себе дорогу к южной границе, где находилось паровое поле. Здесь вода забурлила, завихрилась водоворотами, и постепенно – ветка за веткой, бревно за бревном, – сооружение начало принимать форму. Всю ночь трудилась река, и взорам людей, пришедших на поле с рассветом, предстала огромная башня из бревен, рядом с которой штабель, сложенный работниками принца, казался сиротливой кучкой.

Принц в бешенстве отшвырнул свой топор с рукояткой из слоновой кости. Герцог также был страшно раздосадован: он не мог нарушить обещание, данное принародно, но мысль о том, что Ева выйдет замуж за такое чудище, как Семен, была ему невыносима. Герцог заставил себя улыбнуться и хлопнуть Семена по узкому плечу.

– Отличная работа! – провозгласил он. – Уверен, со вторым заданием ты справишься не менее блестяще.

Семен нахмурился.

– Но…

– Ты же не думал, что счастливчик получит руку Евы после первого же испытания? Согласись, моя дочь достойна большего!

Горожане и воспрявшие духом женихи – особенно принц, чья гордость пострадала сильнее всего, – не могли не признать правоту герцога. Семену, конечно же, не хотелось, чтобы кто-нибудь решил, будто он оценивает Еву чересчур дешево. Подавив недовольство, он кивнул.

– Очень хорошо. Тогда слушайте внимательно. Такая девушка, как Ева, должна лицезреть собственную красоту. Высоко в Петразойских горах живет Баба Анежка, мастерица по изготовлению зеркал. Тот, кто добудет зеркало ее работы, получит мою дочь в жены.

Женихи бросились врассыпную, спеша выполнить задание. Принц отдал приказ своим людям.

Когда герцог возвратился во дворец и Еве стало известно о его решении, девушка промолвила:

– Прощу прощения, папочка, разве так выбирают мужа? Зеркало-то у меня будет, но хороший ли человек мне достанется?

– Дорогая моя Ева, – вздохнул герцог, – когда же ты научишься доверять родному отцу? У принца самые быстрые лошади во всей Равке, и только ему по карману зеркало Анежкиной работы. Он без труда победит в этом состязании, а ты станешь носить корону, усыпанную драгоценными камнями, и лакомиться черешней посреди зимы. Все устроится лучшим образом, вот увидишь!

Ева подумала, что отец, наверное, просто не расслышал вопроса, но все же поцеловала герцога в щеку и сказала, что обожает черешню.

Семен спустился к реке, сел на берегу и уронил голову в руки.

– Что мне делать? – жалобно проговорил он. – У меня нет ни лошади, ни денег, чтобы купить зеркало у горной ведьмы. Реченька, один раз ты уже помогла мне, поможешь ли и в другой?

Семен изумленно ахнул: река выплеснулась из берегов и, схватив его за ногу, потащила на глубину.

– Что ты творишь? – кашляя и отплевываясь, вскричал он.

В ответ река забулькала, с головой макнула Семена в воду, затем вытолкнула на поверхность и мощным, ровным потоком понесла по течению. Она влекла его на юг, через озера, заливы и пороги, потом на запад – через ручьи и притоки, милю за милей, пока не вынесла к северным склонам Петразоев. Тут Семен понял замысел реки.

– Быстрее, река, быстрее! – воскликнул он, вместе с волной поднимаясь вверх по горному склону.

Вскоре промокший, но радостный Семен стоял перед входом в ведьмину хижину.

– Ты была мне верным другом, речка, и за это я дам тебе имя, – сказал он, выжимая свой обтрепанный кафтан. – Я назову тебя Ножичком, потому что на солнце ты сверкаешь серебром, точно лезвие, и всегда готова меня защитить.

Семен постучался и крикнул:

– Я пришел за зеркалом!

Баба Анежка открыла дверь. Зубы у нее ничуть не истерлись, были ровными и острыми; желтые глаза смотрели, не мигая. Только тогда Семен вспомнил, что у него нет денег, но прежде, чем старуха-фабрикатор успела захлопнуть дверь перед его носом, водный поток поднялся к хижине, змейкой обвился вокруг ног ведьмы и отхлынул.

Баба Анежка поклонилась реке и вместе с Семеном последовала за потоком через крутой перевал по тропинке, скрытой меж двумя плоскими валунами. Пройдя между ними, гриши оказались на краю неглубокой каменистой долины, серой, голой и неприветливой, как все Петразойские горы. Однако в самом ее центре лежал пруд, почти идеально круглый, с гладкой, точно отполированное стекло, поверхностью. В пруду отражалось небо – так ясно и чисто, что, казалось, шагни в воду – и упадешь прямо на облака.

Ведьма ухмыльнулась, показав полный рот острых зубов.

– Вот это настоящее зеркало, – кивнула она. – Что ж, сделка честная.

Они вернулись в хижину, и когда Баба Анежка протянула Семену одно из своих лучших зеркал, он засмеялся от радости.

– Мой дар – не тебе, а реке, – сказала ведьма.

– Зеркало принадлежит Ножичку, а Ножичек сделает так, как я велю, – возразил Семен. – И потом, на что реке зеркало?

– Спроси у реки, – пожала плечами старуха.

Семен лишь отмахнулся. Он призвал Ножичек, вода вновь обвила его щиколотки, и они устремились вниз. Когда они с ревом пронеслись мимо каравана принца, устало тащившегося по горной дороге, стражники оглянулись, но успели заметить лишь огромную волну и шапку кудрявой пены.

В Велисьяне Семен надел лучшую рубаху – ту, на которой было меньше всего прорех, причесал волосы и, как мог, начистил башмаки. Посмотрел на свое отражение в зеркале и удивился собственному мрачному лицу и запавшим глазам. А он-то всегда считал себя красавцем, да и река его в этом не разубеждала.

– Знаешь, Ножичек, это зеркало какое-то неправильное, – сказал Семен. – Но раз герцог просил принести его, пускай висит у Евы на стене.

Выглянув в окно и увидев Семена, шагающего через Площадь Женихов с зеркалом в руках, герцог в ужасе отшатнулся.

– Ну, и чего ты добился своими глупыми заданиями? – спросил отставной полковник, вместе с герцогом дожидавшийся исхода состязания. – Надо было отдать Еву мне, когда я сватался. Теперь ее мужем станет последний голодранец, и никто из приличных людей не сядет за твой стол. Придумай, как от него избавиться.