Вишневые воры - Сарей Уокер

медовым месяцем. Он сказал, что в пятницу нам в доме быть нельзя – думаю, он запланировал что-то на день после свадьбы.

Розалинда театрально вздохнула.

– Ты уж вспоминай обо мне в цветочном магазине! – сказала она. – А то, пока ты будешь в Европе, я попрошу Дафни пробраться сюда, взломать замок и разрисовать все стены, как у нас дома. Только представь: пустынный пейзаж с перекати-поле в гостиной, венерина мухоловка в спальне…

– Перестань!

– Морские водоросли в ванной, заколдованный дуб в детской…

– Только попробуйте!

Они спустились вниз, и я встала с дивана и пошла за ними на кухню – следующий пункт в программе экскурсии. Здесь царил ослепительный желтый – шкафчики и бытовые приборы лимонного цвета, ламинированная столешница с золотистыми вкраплениями. Напротив стеклянных дверей, ведущих на задний двор, было пустое место, где вскоре встанет стол, за которым дети Эстер будут поедать хлопья и тосты перед выходом в школу, а Мэтью – читать газету за утренним кофе, и все это, конечно, приготовит Эстер, ведь кухарки у них не будет. Эстер открывала шкафы и показывала Розалинде их содержимое – пакет муки, бутылочка растительного масла, смеси для выпечки, баночки горошка.

– Когда мы приезжали сюда в прошлый раз, я попросила Мэтью свозить меня в супермаркет, чтобы купить все это, – так ведь гораздо уютнее.

– Пожалуйста, не говори мне, что снова собираешься готовить, – сказала Розалинда.

– Я ведь скоро стану замужней женщиной. А Мэтью от меня этого ждет.

Произнося его имя, Эстер подняла левую руку и полюбовалась кольцом с камнем – это был инстинктивный жест, как поглаживание живота беременной женщиной.

– Какой смысл иметь богатого мужа и не пользоваться всем, что к этому прилагается? Даже наш прижимистый отец не жалеет деньги на кухарку. С тем же успехом ты могла бы жить в пещере и носить мешковину вместо одежды.

– Мы на пороге новой эпохи, – ответила Эстер. – На дворе 1950 год.

– Пф-ф, – фыркнула Розалинда и повернулась ко мне: – Ты сегодня ни слова не проронила, противное ты создание. Фазенда Мэйбриков тебя не впечатляет?

Я пожала плечами, пытаясь разглядеть из дверей кухни, где там Зили. Она бегала по лужайке за белым котом – видимо соседским. Маленький огороженный дворик наглядно демонстрировал то, что я думала об этом доме: это тупик. Я завидовала тому, что Эстер теперь может вырваться из «свадебного торта», но новый дом не был для меня олицетворением свободы – его низкие потолки и тонкие стены, его идеальная симметрия и крошечная полоска зелени на заднем дворе, и все это зажато между другими домами. Здесь не было простора, нечем было дышать, негде спрятаться, никаких секретов. А наш «свадебный торт» был полон секретов.

– Айрис, ты расстроилась из-за тех маминых слов? – спросила Эстер. – Иначе как еще объяснить твое поведение?

Я повернулась к ней, она стояла у плиты.

– Я не хочу, чтобы с тобой случалось что-то ужасное.

В тесноте этого дома на меня накатил приступ паники, стало трудно дышать.

– Зачем тебе сюда переезжать? – спросила я. – Почему ты не можешь сначала окончить коллеж и только потом выходить замуж?

Эстер снова посмотрела на кольцо и нахмурилась. Я продолжала причинять ей боль и сама страдала от этого.

Розалинда подошла ко мне, стуча каблучками по линолеуму. Она схватила меня за плечи и встряхнула так, чтобы я посмотрела ей в глаза.

– Мама вечно пугает нас своими мрачными мыслями, но это все неправда. – Она замолчала, хотя было видно, что она не закончила. – Как бы тут выразиться поделикатней… – Она прикусила нижнюю губу, как и всегда, когда задумывалась. – Ты ведь знаешь, что когда наша мама родилась, ее мать умерла?

Я кивнула. Тогда еще я мало знала о мамином прошлом, но мне было известно, что ее мать звали Роуз, и что та умерла в родах, и что Белинда ненавидела розы.

– Это ужасно травмировало нашу бедную маму – шутка ли, своим появлением на свет убить собственную мать! От этого и все ее проблемы. – (Видите? Мы все и всегда пытались докопаться до сути проблем.) – А хуже всего то, что она не знает, каково это – быть матерью, потому что сама выросла без материнской заботы. Понимаешь? Она запуталась и все испортила, но это не ее вина. Это как если взять волчицу из леса и заставить ее воспитать шесть человеческих детей.

– Роззи, – сказала Эстер.

– Не так уж я и преувеличиваю. Эти ежедневные завывания. Боже милостивый.

Тогда мне пришла в голову мысль – раньше я об этом не задумывалась. Я хотела додумать ее, прикусив нижнюю губу на манер Розалинды, но они ждали моего ответа.

– А вдруг с тобой случится то, что случилось с бабушкой Роуз, – сказала я. – У тебя будет ребенок, и тебя ждет смерть в родах.

Эстер вздрогнула. Как грязному следу на полу, слову «смерть» было не место в ее блестящем новом доме.

– Так ты этого боишься? Что я умру, рожая ребенка?

– Здесь нет смерти, – сказала Розалинда. – Это привилегированный район.

Эстер ответила ей хмурым взглядом, а потом повернулась ко мне.

– Уверяю тебя, ничего подобного со мной не случится. В наши дни женщины не умирают во время родов.

– Но Айрис в некотором смысле права, – сказала Розалинда. – В воспаленном мозгу нашей мамы брак означает секс…

– Розалинда! – Эстер была в ужасе: сначала смерть, теперь секс.

– Помолчи немного, дорогая, – сказала Розалин-да. – Айрис уже большая. Так вот, мама считает, что брак значит секс, секс значит ребенок, ребенок значит смерть. Все это было у ее матери, бабушки и так далее.

– Но наша мать не умерла, – сказала Эстер, раздражаясь. – У нее родилось шестеро детей, и она выжила. Так что это все ерунда.

– Она несет в себе ужасы прошлого. Она и сама продукт этого прошлого, и – хотя мне и неприятно об этом говорить – мы тоже. – Розалинда вздрогнула. – И что еще хуже, она ненавидит нашего отца и никогда не хотела замуж. Нас она тоже никогда не хотела.

– Ужасно так говорить, – сказала Эстер.

– Конечно, ужасно. Но это правда. Ее жизнь после встречи с отцом и стала для нее в некотором роде смертью, вам не кажется? Быть может, это и есть то самое «ужасное», от которого Эстер, по мнению мамы, должна держаться подальше.

Эстер подошла к нам, словно пытаясь опередить Розалинду, пока та еще чего-нибудь не наговорила. Судя по всему, они планировали эту беседу, только она пошла немного не так.

– Основная мысль, которую мы хотели до тебя донести, состоит в том, что ничего ужасного ни с кем не случится, честно. Свадьба – это прекрасное, счастливое время, и я хотела бы, чтобы тебе оно тоже принесло радость.

Я кивнула, но только чтобы успокоить ее. Спорить с ними было бесполезно, мне это было очевидно. Я не была уверена в том, что Белинда права, как не была уверена в том, что она ошибается. Безголовая невеста в лесной могиле, голос Эстер, зовущий меня, – все это было.

– Можно, я посмотрю верхние комнаты? – спросила я в надежде побыть одной.

Эстер вздохнула с облегчением и разрешила мне подняться на второй этаж, позвав Розалинду смотреть комнату для стирки.

– О, чудненько, – откликнулась Розалинда.

Поднявшись по лестнице, я остановилась. Весь второй этаж занимал меньше места, чем девичье крыло в нашем доме. Две спальни по обе стороны от лестницы, а впереди – ванная комната в пепельно-розовых тонах. В главной спальне уже стояла богато декорированная кровать с балдахином, ее пружинная сетка и матрас были завернуты в целлофан.

Я присела на краешек кровати, а потом откинулась назад. Белизна стен здесь казалась бесконечной, ослепляющей, особенно по сравнению со спальнями в нашем доме. Снизу доносились голоса Эстер и Розалинды, иногда я слышала обрывки их фраз.

– Яйцо пашот? Отлично! – сказала Розалинда.

Я раскинула руки и стала водить ими вверх и вниз по гладкому целлофану. Скоро у молодоженов будет брачная ночь. Эстер ляжет в эту постель, а сверху – Мэтью, и они будут раздеты, как та парочка на фотографии.

– Ох, Роз, –