Один из леса - Андрей Левицкий

Скатив байк с вершины, я завел его и поехал наискось к прежнему направлению, чтобы по большой дуге, под прикрытием холмов, обогнуть стоянку и достичь реки в районе брода.

* * *

Как по заказу, байк умер прямо на берегу. Хрипнул на прощание движком и затих.

В этом месте дно было совсем близко, из воды торчали большие плоские камни. На другом берегу росли деревья, за ними начиналась низина, где стоял Мичуринск-2. Михаил называл его наукоградом, но, по-моему, это был скорее наукопоселок: несколько десятков небольших домов стояли ровными рядами вокруг аккуратного квадрата экспериментального парка, в центре которого располагалось здание института. Мы как-то заглянули туда – ничего интересного. Пустые гулкие залы, коридоры и лаборатории, откуда вынесли все мало-мальски ценное. Более интересным был сам парк, где до Пандемии институтские ученые разводили новые виды растений.

Теперь в Мичуринске жило десятка два бродяг.

Я снял с багажника рюкзак, накинул лямки на плечи. Повесил «вал» за спину, на поясной ремень сбоку прицепил «махновку». Байк решил не бросать на берегу возле брода. Если у меня все сложится, то вскоре этой переправой воспользуются бандиты, нечего оставлять им улику, даже если они вряд ли поймут ее значение.

Откатив байк в сторону, где было поглубже, спихнул его в воду и вернулся. Отсюда до моста с километр, меня не увидят. Сняв ботинки и закатав штаны, шагнул на камень. Вода плескалась между голышами, накатывала на них, пенилась и булькала. Когда добрался до середины реки, рядом громко плеснуло. Темное гибкое тело скользнуло к камням, и я схватился за «вал». Вроде большой рыбы, но слишком уж активно оно извивается там, да и тонкое какое-то… Может, угорь? Только длинный слишком, больше щупальце напоминает. А тело, выпустившее его, где тогда – на дне сидит? Воображение живо нарисовало этакий мясистый клубень размером с человека, присосками удерживающийся на дне, с торчащим из верхушки пуком щупалец, что хищно извиваются в мутной воде. На душе стало как-то тревожно. Спокойно, Стас! Смело, решительно и быстро валим отсюда с максимальной скоростью!

Я зайцем заскакал по камням. Про водных мутантов до сих пор ничего не слышал, не видел их – и хочу дальше оставаться в неведении. Почти достиг берега, когда сзади чвиркнуло и в поясницу мне ударила тугая струя воды, явно выпущенная под приличным давлением. Нога поехала на скользком камне, я сиганул дальше, на берегу развернулся с «валом» на изготовку, но успел заметить лишь, как нечто темно-лиловое, склизкое, похожее на кишку, с хлюпаньем втянулось обратно под воду.

Чертовы твари! Откуда они берутся в таком количестве и разнообразии? Такого ведь не должно быть: чтобы закрепился новый вид, требуется много времени. И Михаил про это говорил, да и я читал в учебниках, которые он мне когда-то подсовывал… С другой стороны, тот же Травник иногда вещает нечто-то заумное про онковирусологические факторы, в разы ускоряющие мутации, про биологический вектор цивилизации и… Стоп! Вектор. А не связано ли это с тем вектором, который упоминал Михаил перед смертью? Рука сама собой потянулась к груди, нащупала висящий под рубахой кулон-ключ. «V», перечеркнутая зигзагом… Что за «V» – понятно, первая буква слова «вектор», а что значит зигзаг? Или это буква «Z», стилизованная под молнию? Похоже, вообще-то… Ладно, и что у нас начинается на «зет»?

Лес с ним, решил я, не до того сейчас, но позже на эти темы обязательно еще поразмышляю. Решив не стрелять по щупастой речной твари, чтоб не подымать шума, снова повесил «вал» на плечо и быстро зашагал прочь от реки.

Город начинался в долине сразу за плоской прибрежной возвышенностью. На краю ее я остановился, разглядывая открывшийся внизу пейзаж.

Мичуринск проектировали люди без воображения: квадрат парка, вокруг ровными рядами дома. Но сейчас эту правильную геометрическую картину нарушала протянувшаяся с севера полоса Леса. Конец ее приходился на ближний ко мне край парка, примерно на то место, где стояла дворницкая – жилище Травника.

Сверху захваченный Лесом участок казался немного темнее окружающего, словно был присыпан пеплом. Мне показалось, что вижу дворницкую – маленький светлый коробок… Не понять, дотянулся до нее Лес или нет. Чем дальше от меня, тем щупальце становилось шире и в конце концов превращалось в большую, захваченную Лесом область. Своеобразный лесной оазис посреди «чистой» территории. Такие пятна иногда возникали на свободных от Леса территориях. Местные туда никогда не ходили, кроме Травника, который в поисках артефактов и редкой флоры посещал всевозможные, в том числе и опасные, места. Но почему именно сейчас Лес потянулся к Мичуринску?

Я оглянулся на реку. Отсюда мост не виден. Нельзя мне упустить Метиса с его людьми! Ведь они, наверное, направляются к этому полигону смерти, чем бы тот ни был. Слежка за ними может привести к разгадке многих, а то и всех тайн. Я узнаю, кто на самом деле был мой отец, откуда они с Михаилом знали друг друга. Ну и месть, конечно. Острое, жгучее желание завалить распявших Мишу уродов не отпускало меня ни на секунду. Не прощу себе никогда, если не убью этих сволочей, которые пытали моего друга и прибили его к борту грузовика!

Но если Лес добрался до дворницкой, Травник мог погибнуть. Или ушел оттуда. Или… Ладно, чего гадать. Чтобы понять, что происходит в Мичуринске, надо войти в него. Я зашагал по склону.

Вскоре вокруг потянулись дома. Разбитые окна, дырявые крыши… Я прошел мимо пары зданий, выглядевших получше других, в них жили местные. Возле одного, где обитал старый забулдыга дед Егор, остановился, позвал хозяина, даже сунулся внутрь – тихо, никого нет. Пошел дальше. В Мичуринске осело десятка два людей, некоторые держали огороды, другие охотились. Небольшая мирная община – слишком бедная, чтобы привлечь внимание кочевников Черного Рынка или вольной банды, и слишком слабая, чтобы грабить других. Травник в Мичуринске был кем-то вроде знахаря и шамана. Такой себе с научным уклоном шаман… Мы иногда заносили ему попавшие нам в руки арты, с которыми не знали, что делать. Бывают иногда редкие, странные артефакты, возникающие, как правило, в аномалиях у границы Леса. Либо гибриды знакомых артефактов, либо вообще нечто новое. Если мы не могли разобраться с их свойствами – тащили добычу Травнику, когда оказывались рядом с Мичуринском. В дворницкой у него была своя лаборатория, где он, как какой-то алхимик, орудовал колбами, ретортами, тигелями и прочими штуковинами в этом роде.

Впереди открылась небольшая площадь, а дальше железная ограда парка. Я огляделся – по-прежнему никого, тихо. Сдвинув «вал» так, чтобы ствол смотрел вперед, зашагал к пролому в ограде, подволакивая разболевшуюся ногу. Пересек площадь, пробравшись через дыру, вломился в заросли, миновал акации и остановился на краю большой проплешины, посреди которой стояла дворницкая.

Вот он, Лес. Странно изогнутые стволы, от одного вида которых становится тревожно на душе. Длинные, извилистые, иногда переплетающиеся, иногда стелющиеся по земле, иногда кривыми башнями устремленные в небо. Бесчисленные змеи веток, пучки темно-зеленых, бледно-желтых и красных листьев, уходящее вдаль сумрачное пространство между стволами, дыры и провалы, таинственные темные закоулки… Лес задавил, расплющил обычную растительность. Между мутировавшими деревьями едва проглядывали парковые акации и орехи, чьи стволы были либо сломаны растениями-чужаками, либо уродливо искривлены. На длинном участке шириной в пару десятков метров Лес полностью вытеснил и подавил обычную растительность.