Чувства из прошлого - Лилия Дворянская

хотелось. Иван очень осторожно и ненавязчиво вернул меня к прежней жизни. Он оказался очень хорошим человеком, внимательным, заботливым и он любил меня. Его было за что любить. А то, что произошло потом, когда у него появилась другая женщина, конечно, это было очень обидно. На тот момент. А сейчас я понимаю, что это было неизбежно. Мы с ним так и не стали друг другу родными людьми».

Геля прижалась к Диме, обняла его и почувствовала, как сильно он напряжен неприятным для него разговором.

«Я хочу тебе признаться», – прошептала она, – «Знаешь, я всегда боялась назвать его ТВОИМ именем».

Геля с облегчением почувствовала, что Дима расслабился. Он снова опустился на подушку и тоже обнял ее.

«Мы начнем сначала», – сказал она, прижимаясь к нему сильнее, – «Теперь все будет по-другому!»

«Нет», – отозвался Дима и Геля чувствовала, что он улыбается, – «Мы продолжим дальше».

Быстрым движением он перевернулся и оказался над ней. С первым же поцелуем, они устремились к взаимному счастью.

-29-

Несмотря на счастливую, но короткую ночь Дима проснулся за несколько минут до того времени, когда должен был прозвенеть будильник.

Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, чтобы не разбудить Гелю, тихо посапывающую на его руке и воспроизводил в памяти все услышанные ранее разговоры, еще раз прокучивал в голове информацию, и вопросов у него возникало все больше и больше. Он уже был уверен, что все делает правильно. Оставалось совсем немного, чтобы подтвердить его догадки, но для этого необходимо было плотно поработать с архивными данными и попытаться найти возможность ознакомиться с закрытой информацией.

Будильник заиграл пронзительную мелодию. Дима потянулся к телефону и отключил на нем будильник. От звонка Геля зашевелилась, проснулась, перекатилась через Диму и со словами «я первая» скрылась в ванной комнате.

Дмитрий усмехнулся, отключил навязчивую музыку и продолжил лежать на кровати. «Надо же», – думал он, – «Нет ни удивления, ни раздражения от присутствия другого человека в доме, как бывало раньше». Наоборот, ему казалось, что так и должно быть и никак иначе.

Наскоро выпив кофе и получив выговор от Ангелины, что в доме нет нормальной еды и так жить нельзя, Дима отвез ее на работу в больницу, а сам поехал к себе в отдел.

В кабинете был Крылов, который при взгляде на него хмыкнул и отметил, что тот выглядит подозрительно счастливым. Павлов пропустил его замечание мимо ушей и попросил поделиться номером телефона одного из знакомых Николая, работающего в ФСБ. Дмитрию срочно потребовалось выяснить более детальную информацию о Карле Кох-Кохеле, его аресте и делу. Он подсознательно чувствовал, что это может значительно прояснить непростую ситуацию, а помочь в этом могли только архивы органов госбезопасности.

Крылов, поискал в телефоне номер, продиктовал его Павлову и тот тут же его набрал. Знакомый Николая обещал подумать, чем он может помочь и перезвонить позже.

А сам Дима отправился в городской архив, где его уже узнавали и шутили, что скоро он совсем переберется к ним на работу. В последний раз он проводил столько времени за изучением архивной информацией, еще учась на историческом факультете университета. Большую часть дня он внимательно вчитывался в неровные строки, написанные выцветшими фиолетовыми чернилами, с трудом разбирая подчерк и, по привычке, рисуя в своем блокноте какие-то символы, составляя из них схемы.

В конце рабочего дня перезвонил знакомый Крылова и предложил приехать к нему на службу, потому как дело, которое интересовало Диму, он мог дать только для ознакомления и только у себя на работе. Диму это вполне устроило.

Освободился он только поздним вечером и с удивлением для себя отметил, что ему не терпится поскорее очутиться дома, потому что там его уже ждала любимая Геля.

Дима зашел к себе домой и, почувствовав вкусные запахи, доносящиеся с кухни, осознал, что теперь это не просто квартира – место, где можно переночевать, а именно дом – место, куда хочется возвращаться.

Геля выглянула из кухни, подошла и потерлась носом о его щеку: «Я скучала», – сказала оан, помогая снять ему куртку – «Мой руки и иди ужинать, ты, наверное, голодный».

Дима поцеловал ее в нос и искренне ответил: «Очень!»

Пока он ел, Геля сидела за столом напротив него и с нежностью на него смотрела.

«Я очень счастлива», – откровенно сказала она, – «У меня такое чувство, что без тебя жила не я, а кто-то другой. И все, что было в моей жизни – происходило не со мной. Что я в свои восемнадцать лет провалилась в какую-то временную дыру и появилась уже взрослой тридцативосьмилетней женщиной».

«Прости, Дима, я говорю какие-то глупости», – смутилась она. Затем тяжело вздохнула и добавила, – «Еще я чувствую себя очень скверно от того, что нас с тобой воссоединила такая трагедия».

«Геля», – Дима взял ее за руку, – «Давай считать это прощальным подарком Оленьки».

Он подвинулся к ней на табуретке, обнял за плечи и тихо произнес: «Знаешь, незримо ты была со мной всегда. Когда мне было трудно, я всегда мысленно обращался к тебе за помощью. Я не мог представить свою жизнь без тебя. А сейчас я не могу чувствовать себя полноценно счастливым, пока не расследую это дело. Я должен обязательно найти того, кто это сделал… для Оленьки, для Мити и для тебя».

-30-

(1948 год)

К 1948 году Ленинград практически восстановил свой облик и снова начал жить привычной мирной жизнью. Мужчины все больше сменяли военную форму на классические костюмы, а женщины изо всех сил старались выглядеть красивыми и модными.

Теплый летний день собрал в зоопарке множество посетителей. Гомон стоял несусветный. Со всех сторон доносились обрывки разговоров, веселый смех, детские радостные вскрики и голоса животных.

По одной из дорожек неспешно шла симпатичная молодая девушка в клетчатом платье с белым воротником и ела мороженое. Она останавливалась у каждого вольера и с большим любопытством рассматривала находящихся в них животных. У бассейна с бегемотом девушка задержалась намного дольше. Постояла на одном месте, затем, посмотрев на часы, медленно обошла вольер вокруг. Еще раз взглянула на часы и отошла к соседней клетке. Через некоторое время вернулась и еще долго смотрела на бегемота. Если бы в тот момент кто-то внимательно к ней присмотрелся, то мог бы заметить, что бегемот ее совсем не интересует, в ее глазах был испуг и смятение. Она в очередной раз посмотрела на часы, пробралась сквозь толпу зевак и быстрым шагом направилась на выход.

Оказавшись на улице, дошла до метро, спустилась в подземку и села