Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин
Шрифт:
Интервал:
К сожалению, он имеет против себя отчаянных и злых противников; не только приходится ему ежедневно бороться с нахальными и дерзкими представителями Англии и Австрии, но и со стороны всех остальных членов встречает он сопротивление. Даже князь Бисмарк, с которым граф Шувалов был прежде в самых лучших отношениях, не доставляет ему поддержки, которой мы вправе были ожидать. Германский канцлер до крайности нервен, нетерпелив; при малейшем возражении угрожает прервать конгресс и уехать в Киссинген. Андраши и Биконсфильд открыто, цинически заявляют, что им решительно всё равно, какая судьба постигнет тот или другой христианский народ, лишь бы отстоять интересы своей страны.
Телеграммы, полученные вчера вечером и сегодня утром (то есть уже после выезда Нелидова из Берлина), очень неутешительны. Вся Европа оказывается против нас, даже в таких вопросах, в которых мы с уверенностью рассчитывали на поддержку других, как например, в притязаниях Австрии на завладение Боснией, Герцеговиной и enclave. [Европа находит это домогательство законным; ни один голос не противится подобному вторжению Австрии в самый центр Европейской Турции.]
Нахальные требования Австрии возмущают меня до глубины души. К удивлению моему, государь принял эти вопиющие требования весьма спокойно и снисходительно; без дальних рассуждений приказано Гирсу телеграфировать графу Шувалову, чтобы он изъявил согласие на последнее предложение графа Андраши. Конечно, отказ в этом случае неизбежно повел бы к закрытию конгресса и к войне; уже вполне очевидно, что мы имеем против себя не одну Англию, а всю Европу и что ни от кого поддержки ожидать не можем. При такой постановке вопроса нет выбора: приходится на всё соглашаться, во всем уступать.
20 июня. Вторник. Известия из Берлина о вчерашнем заседании конгресса довольно благоприятны. Несмотря на жалобные заявления румынских посланников (Братиану и Когэлничану), допущенных в начале заседания, присоединение Южной Бессарабии к России решено единогласно; выговорено в пользу Румынии только ничтожное изменение южной границы участка Добруджи, предназначенного в обмен на Южную Бессарабию. Решение это явно успокоило государя; камень с плеч упал. Остается еще сомнительная точка – Батум; но и в отношении этого вопроса, кажется, уже последовало предварительное соглашение. Англичане только выговаривают условие, чтобы Батум обращен был в порто-франко. Против этого, конечно, спорить не будем.
Из Константинополя телеграфируют, что Порта соглашается на немедленное отправление комиссии в Шумлу и Варну и просит только подтверждения данного уже обещания, что немедленно по очищении этих крепостей наши войска начнут отходить от Константинополя и начнется передача турецких пленных.
После обычного дипломатического совещания и продолжительного моего доклада было еще одно совещание о великом князе Николае Константиновиче. Пригласили и полковника Ростовцева, приставленного к нему в качестве ментора и опекуна. Решено уже, что, по существующим законоположениям, брак великого князя с девицей Дрейер не может быть признан законным и будет расторгнут; но затем возникает все-таки вопрос, как поступить относительно самого Николая Константиновича. Государь полагал лишить его звания флигель-адъютанта. Я высказал мнение, что такое распоряжение будет иметь вид карательной меры и притом наказания оскорбительного; если же смотреть на великого князя как на человека психически больного, то логичнее было бы совсем его уволить от службы и поставить в положение больного, требующего ухода и лечения. Так и решено государем. Полковник Ростовцев того же мнения.
21 июня. Среда. Всё утро должен был провести в Красном Селе: сначала объезд лагеря, потом церковный парад Кирасирскому е. в. полку по случаю полкового праздника; затем учение учебному кавалерийскому эскадрону и, наконец, завтрак для офицеров Кирасирского полка с приглашенными начальствующими лицами. Всё это проделано по стереотипному шаблону, с пунктуальностью религиозного обряда.
Перед тем как садиться на лошадь, я был у государя, который прочел мне телеграмму из Берлина о вчерашнем заседании конгресса. По-видимому, дело пошло удовлетворительно; но со стороны турок всё более и более замечается склонность к тому, чтобы не подчиниться постановлениям конгресса. Порта не дала еще согласия на вступление австрийских войск в Боснию и Герцеговину, тянет дело Шумлы и Варны, усиливает свои позиции под Константинополем; а с азиатской границы получено известие, что против аванпостов нашего отряда у Артвина были даже выстрелы. В Батуме и окрестностях кипят приготовления к возобновлению военных действий. Вообще, можно опасаться еще бóльших осложнений.
25 июня. Воскресенье. Работы на конгрессе пошли, на мой взгляд, удовлетворительно. Во вчерашнем заседании почти решен вопрос об азиатской границе, с включением Батума. Но тут же возникло новое черное пятно: англичане заговорили о срытии укреплений Батума и поставили в зависимость от этого вопроса решение другой, более важной статьи – о проливах. На этом дело пока остановилось. Сведения об этом получены только ночью.
Сегодня утром получил я телеграмму от государя с приказанием приехать на Царскосельскую станцию с поездом, отходящим в 12½ часов, чтобы заняться делами политическими на пути из Царского в Петербург. Однако же мне не удалось исполнить это приказание: на железной дороге мне объявили, что поезд, с которым я должен был ехать, не может подойти к Царскосельской станции прежде отхода от нее императорского поезда; поэтому я должен был дождаться государя на здешней станции. Государь, не вникнув в объяснение, почему мне было физически невозможно приехать в Царское Село, выказал свое неудовольствие.
Пришлось остаться несколько минут в вагоне на станции, и здесь прочитаны были полученные телеграммы в присутствии наследника, великого князя Константина Николаевича и Гирса. На меня телеграммы эти подействовали успокоительно, быть может, потому, что я ожидал чего-нибудь худшего от вчерашнего заседания конгресса; государь же опять был в раздражительном настроении и повторял, что не верит в мирный исход дел и что Англия действует с предвзятым намерением втянуть нас в войну. Относительно Батума решено дать нашим уполномоченным на конгрессе указание, чтобы в случае новых требований Англии относительно укреплений Батума отвечать, что хотя мы вовсе не имеем намерения укреплять этот пункт, но не можем допустить включения в трактат каких-либо ограничений державных прав монарха в пределах его империи.
Со станции железной дороги государь с прочими членами царской семьи поехал в крепость на панихиду по случаю годовщины дня рождения императора Николая I, а я поспешил в Зимний дворец, где назначено было в 2 часа представление государю офицеров, кончивших курс в Академии Генерального штаба; тут же представлялись многие из находящихся в Петербурге раненых офицеров. Представление это кончилось почти в 3 часа, на полчаса позже часа, назначенного для съезда в дом Министерства двора по случаю 50-летнего юбилея в генеральских чинах графа Владимира Федоровича Адлерберга. Государь приехал туда уже около 3½ часов, залы были набиты битком чинами Свиты, придворными и офицерами Выборгского полка (носящего имя графа). Слепого юбиляра водил под руку сын его граф Александр Владимирович, называя ему всех собравшихся. Сам государь также сопровождал слепого старца. Грустно было смотреть на отжившего царедворца: в этом почете было что-то [невольно] напоминавшее погребальный обряд.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!