Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл

– Я сказал – уходи! – взорвался он. А потом, к ее ужасу, размахнулся и швырнул бокал в камин. Осколки хрусталя брызгами разлетелись по комнате. – Уходи, Ксантия! Оставь мертвых в покое, черт возьми! Проклятие, они не могут вернуться с того света… думаешь, я этого не знаю?!

Лицо Ротуэлла исказилось от ярости. Бренди из разбитого бокала залило камин и вспыхнуло ярким пламенем. Ксантия, покачнувшись, поднялась на ноги, ухватившись за край стола, чтобы не упасть. Господи помилуй, с раскаянием подумала она. На этот раз она, похоже, хватила через край.

– Киран, успокойся, я вовсе не имела в виду…

– Уходи, слышишь? И ни слова больше! – прогремел он. – Именно это ты и имела в виду, Ксантия… впрочем, как всегда. Сколько лет прошло, а ты все никак не успокоишься. – Он прижал ладонь к виску, словно голова у него раскалывалась от нестерпимой боли. – Будь я проклят, у меня такое чувство, будто тебе доставляет удовольствие поворачивать нож в ране, чтобы полюбоваться, как потечет кровь. Люка и Аннамари уже нет в живых. А для их дочери я сделал все, что мог. Все, что обязан был сделать. Будь все проклято, я выполнил свой долг.

Ксантия положила дрожащие пальцы на его руку.

– Просто подожди немного, Киран, – взмолилась она. – Это все, о чем я прошу. Подожди до тех пор, пока вы с мадемуазель Маршан не узнаете друг друга получше.

– Для чего? – с горечью бросил он. – Чтобы она смогла отказать мне? Чтобы у нее было время придумать, как избавиться от той ловушки, в которую она угодила? Именно это ты имеешь в виду, да?

Ксантия неуверенно махнула рукой.

– Извини, – срывающимся голосом проговорила она, не отрывая глаз от ковра на полу. – Ты, конечно, прав. И это действительно не мое дело, не так ли? Хорошо, Киран, я ухожу. Только пообещай мне… дай мне слово, что ты хоть немного отдохнешь, хорошо?

Не услышав в ответ гневного окрика, Ксантия робко подняла глаза на брата. С лица Ротуэлла вдруг разом схлынули краски, и оно стало мертвенно-белым, глаза, еще минуту назад сверкавшие, точно расплавленное серебро, сейчас были плотно закрыты. Внезапно его всего передернуло – но не от ярости, а как будто от нестерпимой боли.

– Киран! – Сестра с тревогой вцепилась в его руку. – Киран, что с тобой?!

Она почувствовала, как его тело сотрясает неудер-жимая дрожь.

– Аа-а-а-а… Господи! – вскричал он. А потом вдруг сложился у нее под руками – точно колода карт, в ужасе подумала она, – колени у него подогнулись, и Ротуэлл медленно сполз на пол, одной рукой вцепившись в край стола, а другую прижав к боку под ребрами.

Ксантия, обезумев от страха, ринулась к дверям и уже распахнула их – еще до того, как успела подумать, что теперь делать.

– Трэммел! – завопила она, свесившись через перила. – Трэммел! Помогите! Ради всего святого, скорей!

Дворецкий примчался через какие-то доли секунды. При виде хозяина лицо его исказилось от страха. Опустившись возле него на колени, он одной рукой подхватил безвольное тело Ротуэлла.

– Вы можете встать, сэр? – пропыхтел он. – Я помогу вам добраться до постели.

Ксантия округлившимися глазами смотрела на их склоненные головы, курчавые седые завитки на голове Трэммела резко контрастировали с черной шевелюрой Ротуэлла. Ее брат хрипло прорычал что-то, когда Трэммел попытался ему помочь, и попробовал подняться самостоятельно, но покачнулся и рухнул на колени. Каким-то образом дворецкому удалось поставить его на ноги.

– Все в порядке, миссис Зи, – пробормотал дворецкий, бросив взгляд на Ксантию. – С ним такое иногда случается.

– И как часто? – грозно осведомилась Ксантия.

– Время от времени, – туманно ответил Трэммел. – Вашему брату, миссис Зи, нужно хорошенько отдохнуть. Если не ошибаюсь, он не ложился в постель… – на лице дворецкого при этих словах скользнула слабая улыбка, – вот уж дня три, никак не меньше. И если он и спал за это время, то не в этом доме.

Ксантия провожала их взглядом, пока они шли к двери: Трэммел – медленно и осторожно, Киран – тяжело опираясь на его плечо, хотя и достаточно уверенно. Ее глодало беспокойство. Да что там – она была в панике. Вся эта история с мадемуазель Маршан… Чем больше она думала о ней, тем более бессмысленной она ей казалась.

Киран – несмотря на свои многочисленные недостатки – всегда обладал острым умом. Да и в здравом смысле ему нельзя было отказать. Ротуэллу случалось грешить, и не раз, однако он принадлежал к числу тех, кто несет бремя своих грехов, словно крест на Голгофу, не жалуясь и не пытаясь переложить его на кого-то другого. А его любовь к Аннамари… она давно уже превратилась в цепь, сковавшую его сердце.

Так что же изменилось с того дня, как Ксантия покинула этот дом?

Изменился Киран.

Теперь она яснее, чем когда-либо, сознавала, как мало она знает его и – что хуже всего – как мало сам Киран понимает себя.

Леди Шарп удалось убедить Ротуэлла, что двухнедельная отсрочка свадьбы ничего не изменит, зато может сослужить им обоим добрую службу. Камилле давно уже было все равно, что о ней думают в свете. Но сама графиня искренне переживала по этому поводу.

Поэтому во вторник всю вторую половину дня Камилла посвятила посещению магазинов, куда они поехали вместе с леди Шарп и ее дочерью, леди Луизой, жившей в двух шагах от родителей. В пятницу состоялось посещение Королевской академии, куда Камилла отправилась в сопровождении лорда Шарпа, крупного, вежливого, обходительного мужчины, который ничего не понимал в искусстве, зато с радостью составил ей компанию и поспешил представить Камиллу всем своим знакомым. Промежутки между этими вылазками были отмечены небольшим званым вечером в Белгревии, литературным приемом в Блумсбери и визитом в Кью-Гарденз.

И во время каждого такого выхода в свет леди Шарп усиленно знакомила ее со все новыми и новыми людьми, большинство которых, отойдя в сторонку, наверняка принимались шушукаться у них за спиной. Вовремя рассказанный графиней анекдот о проделках ее последней гувернантки сошел довольно гладко, но вопроса о родителях Камиллы, конечно, избежать не удалось – он всплыл сам собой.

– Не обращайте внимания, дорогая, – всякий раз принималась утешать ее графиня. – Уверяю вас, к следующему сезону, когда все это благополучно забудется, никому уже больше и в голову не придет поднимать брови при упоминании вашего имени.

И в самом деле, несмотря на все шушуканья и перешептывания, леди Шарп, знавшая каждого, кто хоть что-то собой представлял, обладала завидной способностью извлекать приглашения словно из воздуха, в точности как фокусник – кролика из шляпы.

Что же до самого Ротуэлла, то он продолжал удивлять Камиллу, неизменно являясь с визитом каждый день – как правило, такое случалось во второй половине дня. Говорил он мало, обычно, усевшись в углу, просто разглядывал ее своими поблескивающими серебристо-серыми глазами, пока леди Шарп разливала чай и беззаботно щебетала о своих планах.