Эфирное время - Полина Дашкова

– «Да воскреснет Бог, и да расточатся врази Его…»

Кряхтя, охая и бормоча молитву на изгнание нечистого,Аполлинария Ивановна отправилась в сени. Лукошко она несла осторожно, навытянутых руках, и боялась смотреть на квадратного недоноска, боялась дышатьисходящим от него колдовским смрадом, хотя на самом деле пахло из лукошкапросто куриным пометом.

Старший внук Аполлинарии Ивановны, четырнадцатилетнийПавлик, собирался на работу, мыть золото.

– Ты погляди, Павлуша, напасть какая, – бабушка дала емулукошко, – куру-то нашу сглазили, я знаю кто, Раиска-бобылка, ведьма проклятая.Помнишь, третьего дня Мотенька пропала? Раиска ее к себе заманила на двор, уней есть черный петух, бабы говорят, петух этот особенный, заговоренный. Емусто пятьдесят лет, он никогда цыпленочком не был, откуда взялся, неизвестно.Если какую курицу покроет, она сразу нестись перестает. Ой, беда, Павлуша,жалко куру-то, теперь только в суп ее разве, да и то не знаю, не будет ли вредаот такого супу?

– Ладно тебе, бабушка, – Павлик осторожно взял маленькоегрязное яичко в руки, поскреб ногтем твердую грань, – куры наши бегают не кРаиске на двор, а к прииску, вокруг кашеваров пасутся, там и пшено, и хлебныекрошки. Раиска-бобылка тут ни при чем. И петух у нее самый обычный, просточерный, как уголь, и драчливый, как бес. А на прииск к кашеварам бегаютподкормиться не только с нашего двора куры, но и со всех соседних. – Павликговорил рассудительно, как взрослый, а сам все скреб странное яичко,рассматривал его на свет.

– Ну да, как же, на прииск, – продолжала ворчать бабушка, –там пшено старое, прогорклое, чего им, курам-то, бегать? Вон я ее, голубушку,отборным зерном кормлю, никуда ей не надо бегать со двора. А ты, Павлуша,простокваши покушай с хлебцем, да брось на это чудо-юдо глядеть, выкинь егоскорей, от греха подальше, а лучше в болотце утопи.

Но Павлушу вдруг как ветром выдуло из избы. он сбежал скрылечка, крепко сжимая в кулаке грязное чудо-юдо. Лицо его раскраснелось,глаза заблестели. Остановившись на бегу, он развернулся, подбежал к АполлинарииИвановне и быстро зашептал ей на ухо:

– Бабуля. ты соседкам про это яичко не болтай. Никому нислова. Поняла? – И тут же убежал, так и не покушав простокваши с хлебом.

Летом Павлик Попов работал на Крестовоздвиженских золотыхприисках, принадлежавших Бисерскому заводу графини Порье. 3 июля он нашелстранный кристалл, крупный, бесцветный, прозрачный. Через два дня на приискявился сам граф Порье вместе с минералогом Шмидтом, и вскоре в Петербургминистру финансов графу Канкрину была отправлена срочная депеша. Граф Порьеписал:

«3 июля приехал я на россыпь вместе с господином Шмидтом, ив тот же день, между множеством кристаллов железного колчедана и галек кварца,открыл я первый алмаз. Алмаз этот был найден накануне 14-летним мальчиком издеревни Калининской Павлом Поповым».

Разумеется, сам Павлик об этом письме понятия не имел, незнал, что имя его войдет во все учебники и научные труды по минералогии. Ноотлично понимал, что такое эти прозрачные кристаллы и сколько они стоят.

Ранней осенью 1829 года несушка Мотя склевала на приискекрупный, чистый алмаз, а потом выкакала его в лукошко.

За окном падал крупный снег. Было светло от снегопада и тактихо, что слышно, как в пяти километрах от дома гремит " по ледянымрельсам одинокая электричка.

Подмосковный дом Дмитрия Владимировича Мальцева был большими теплым, с центральным отоплением, с тремя ванными комнатами и двумямаленькими душевыми. В гостиной, в столовой и в спальне Дмитрия Владимировичаимелись еще и камины, настоящие, с ажурными экранами, с полным набором всякихщипцов, кочерег, щеток, совков и совочков для углей.

Дмитрий Владимирович всегда растапливал камины сам,выкладывал сухие поленья красивой пирамидкой, и все пытался научить Варю этомунехитрому делу. Но у нее еще ни разу не получилось, она напихивала целую кучубумаги, однако слабый синеватый огонек дрожал и гас, оставляя тонкие извилистыестебельки дыма, которые напоминали Варе худеньких тающих привидений из детскогофильма «Каспер».

Снег пошел с вечера, а к ночи превратился в метель. Варясначала глядела в окно на крупные, подсвеченные фонарем снежинки. Потом нарозовые сполохи тлеющих углей в камине. Наконец уставилась в потолок и сталасчитать слонов.

Перед ее мысленным взором медленно продвигалось тяжелоетемно-серое стадо. Слоны топали по потолку. Они маршировали в ногу, как солдатына параде. Ритм был упорно-однообразным. Главное, не увлекаться счетом, незабывать о сладких стонах и двигаться, двигаться. Главное, не думать о том, чтовнизу вода, сто пятьдесят литров воды, от которой отделяет только прорезиненнаяткань матраца и тонкая шелковая простыня.

Ритм нарастал. Водяной огромный матрац колыхался, как грудажеле. Слоны неслись по потолку. У Вари устали ноги. Она была мокрой от пота,чужой кисловатый липкий пот впитывался в ее поры. Она утешала себя простымимечтами о том счастливом моменте, когда встанет наконец под душ, вы давит нагубку ароматный зеленый гель и будет долго, тщательно мыться. До этого покадалеко. Терпеть еще минута двадцать, не меньше. Это целая вечность..!

Дробный слоновий топот постепенно сливался в долгий сплошнойзвук, напоминающий громовой раскат. Ей казалось, стадо несется уже не попотолку, а по ее распластанному телу. Она чувствовала себя совершенно плоской,ее втаптывали в упругую подвижную мякоть матраца. Потный пыхтящий на неймужчина весил не меньше ста килограммов. Он всегда был сверху. Он терпеть немог иных позиций, кроме этой, самой примитивной. Все прочее считал извращением.

Сил у него было много, а фантазия отсутствовала напрочь.Первые две недели с его тонких сухих губ не срывалось ни звука, ни поцелуя.Сорок минут гробовой тишины и мерного, тяжелого ритма телодвижений. Но потом онрасслабился, разыгрался. Он стал иногда целовать Варю, посасывал, покусывал ееухо, стонал и вскрикивал странно высоким голосом. Вот тогда и появилась у неенадежда. Она поверила, что все будет хорошо.

Этот человек, один из самых богатых и влиятельных в России,этот упругий молчаливый толстяк с желтоватыми, блестящими, как мокрый суглинок,глазами, с короткой бычьей шеей, широкими волосатыми запястьями и тонкими, каку женщины, холеными пальцами, женится на ней.

Дмитрий Владимирович Мальцев официально числилсязаместителем министра финансов, однако его влияние и его полномочияраспространялись далеко за пределы этой сравнительно скромной государственнойдолжности. Кроме ежедневных сорока минут потной гимнастики с Варей на водяномматрасе, во все остальное время суток у него был глубокий начальственный бас.Каждое утро он пробегал пять километров по лесу босиком, в одних трусах, влюбую погоду, потом плавал в ледяном бассейне. В свои пятьдесят шесть лет онбыл здоров, как боров, как племенной бык, как дикий африканский слон.