Замок Арголь - Жюльен Грак

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 31
Перейти на страницу:

Лес

Во все последующие дни затяжные дожди обрушились на Арголь. День и ночь из звучных зал доносился настойчивый и ожесточенный обстрел бесчисленных капель, и на фоне шелестящего ливня, со всего размаха потрясающего землю, в чуть более медленном ритме слышалось фантастическое просачивание плотных частиц, падающих, словно ненужный и жидкий плод, одна за другой с высоких ветвей и длящих свои размеренные удары с обстоятельной жестокостью и необъяснимой тщательностью пытки. Тяжелая праздность завладела обитателями замка: почти не обмениваясь сколь-либо значимыми речами, кажется, они усиленно избегали друг друга, так что даже их случайная встреча во глубине коридоров с прихотливыми изгибами, которые густые завесы дождя заполняли белым и расплывчатым светом, словно рассеянным под действием безостановочно струившейся по стенам влаги, порождала в каждом из них явное чувство неловкости. Даже их размышления, долгие и усердные, заимствовали у навязчивого единообразия дождя странную и монотонную силу проницания, которое ни но минуту не притуплялось, продолжаясь даже и в сновидениях, посреди отдыха, дарованного сном, ставшим в недрах неясных сумерек, что окутывали замок, их самым естественным и самым полным, лишенным какого-либо ограничения образом жизни, и из которого, казалось, каждое утро выводил их не столько несовершенный свет дня, сколько постепенное и особое ясновидение. И снова тогда, посреди неописуемой скуки, когда ясное сознание исследовало один за другим самые тайные уголки их сердец, повторялось медленное течение абсолютно выдуманного дня, имеющего по всей длине своей мрачной протяженности оттенок белесоватый и пустой, что в описаниях традиционно приписывается заре. Казалось, что распыленные части дня, разлученные со жгучим солнцем и так и не сумевшие воссоединиться, безнадежно блуждали под серым покровом неба, и видно было, как собственными отвратительными лохмотьями холодного света то там, то здесь освещались, словно нелепым сигнальным огнем, и ледяной блеск источника, и сероватая грязь неизъяснимой дороги, что могла привести к одним только неясным и страшным равнинам дождя.

И Альберу становилось тогда все более и более ясным, что импровизация, которой предавался в часовне Герминьен и чьи непрекращающиеся отзвуки все еще звучали в нем, была, по всей видимости, не столько капризным всплеском его чувствительности, глубоко взволнованной странным паломничеством, сколько действием и призывом, и что у успокоительного бальзама музыки он, кажется, искал не облегчения своим страданиям, но защиты от неотвратимого искушения. И тому, что здесь сополагались интересы, весьма отличные от мимолетной и чисто эстетической эмоции, Альбер находил доказательства в собственном сердце, когда вспоминал волнение, охватившее его в часовне и носившее трудноопределимый и разительный характер предупреждения, которое могло относиться лишь к той сомнительной и неясной борьбе, где в игру вступали сами силы жизни и смерти. А потому, стоило убийственным лучам солнца появиться вновь, в который раз в полной мере открыв миру ловушки и западни леса, Альбер испытал в глубине своего сердца решительное ощущение близости конца.

В послеполуденное время, отягощенное изнуряющей жарой, интенсивность которой, казалось, поглощала саму голубизну неба, подобно цвету легкой занавески, Альбер сидел в высокой зале над террасами. Он смотрел на леса Сторвана, на весь этот строгий пейзаж, и ему неожиданно чудилось, будто все это море деревьев, в котором ни один ориентир не сумел бы приковать к себе взгляда до самых границ горизонта, полностью отделилось от мира под действием колдовского проклятия и начало вращаться вокруг замка, подобно колесу, движение которого ничто не в силах остановить, пугающему, как кажущаяся медлительность, смешному и, так сказать, вторичному, как лопасти вращающегося пропеллера на самом пределе скорости. И он убедил себя в том, что и в самом деле этот окружавший его мир поддерживался в своем существовании фантасмагорической неподвижности одним лишь пограничным напряжением какой-то неведомой воли, которая чудом удерживала его над небытием, и эти хрупкие видимости, само спокойствие которых обусловливало всю реальность страха, испытываемого душой, должны были распасться и разлететься на его глазах на мельчайшие осколки при малейшем понижении режима.

В приступе головокружения, когда разум с трудом обретал свою власть, он посмотрел вниз и увидел, как Герминьен и Гейде покидают замок и углубляются в лес. Их вертикальные тени бежали по земле с невероятной скоростью, и взгляд Альбера остановился тогда на длинном стволе висевшего за плечом у Герминьена ружья, которое еще долго сверкало своим жестоким огнем сквозь первые завесы леса, то и дело давая знать о себе нестерпимым блеском обнаженной шпаги.

Постепенно Альбер погрузился в глубокую задумчивость, наполненную утомительными и двойственными размышлениями, в которые неоднократно словно вторгалась вспышка враждебного клинка — так на сетчатке долго еще остается след лучистого и слишком яркого пятна, — став в конце концов мотивом доминирующим и всецело связанным с неопределенным и все же уже близким ощущением опасности, явно преобладавшим среди иных, смутных и мало различимых представлений. И, во власти этого настойчивого призыва, он почувствовал, как сумеречная работа начала совершаться во глубине его памяти, в то время как разум, подавленный и совершенно пассивный, отказывался оказывать ей малейшее содействие. В совокупности его воспоминаний все те сдвиги, легкие и почти молекулярные перемещения, что, казалось, совершались под давлением огромной массы воды и, словно стальные опилки, расположились на листе под действием незримого магнита, начинали приходить в порядок и упорядочились, наконец, составив род фигуры, легко поддающейся интерпретации, но которую его горячечный разум, пораженный бешенством бессилия, безуспешно окидывал взглядом, словно под воздействием чар узнавая четко направленные линии, но не проникая еще интуицией в их нежданно ослепляющее значение. Затем линии снова запутались, словно линии отраженного в воде пейзажа, и в тот момент, когда разум, добыча жесточайшего отчаяния, яростно и неистово покачивался на волнах, одна-единственная черта, имевшая характер непередаваемо отличительный и знакомый, нежданно выплыла из кораблекрушения, и тогда некая огненная рука начала внезапно лепить внутреннюю способность души по образцу той совершенной формы, в которой приятие самого лика правды кажется слишком узким и слишком близким, чтобы быть легко прочитываемым.

Долго продолжались эти изнуряющие усилия, и, когда глаза Альбера, до тех пор словно обращенные под воздействием напряженного размышления вовнутрь, вновь открылись на пейзаж и остановились на нем на мгновение, его пронзило невыносимое чувство одиночества. Выходя из этого блуждания в сомнительных призраках прошлого, своей способностью отвлечения сравнимого разве что с силой сна, он неожиданно понял, что вот уже несколько долгих и смертельных часов назад Гейде и Герминьен покинули замок, и эта внезапная лакуна в его сознании, казалось, немедленно придала оставленному позади и утраченному времени несравнимую ценность. Посреди растущего смятения, в изнурительном ожидании ходил он взад и вперед по залам и террасам, напрасно вопрошая горизонт, полностью хранивший свою дикую неподвижность. Огромные грозовые тучи мало-помалу нависали над лесом, и приближение заката дня, сообщив на сей раз характер объективной и теперь уже неопровержимый странности все еще длящемуся отсутствию гостей замка, произвело во всех его нервах новое потрясение. Погрузив тоскующий взгляд на внутренний двор замка, он заметил, как в состоянии оцепенелого изнеможения растянулся на плитах слуга, что встретил его в первый день. И от этого странного видения у него похолодело на сердце, словно настолько его поразило то, что человек может быть полностью погруженным в недра чисто животного царствования и что, проснись он сейчас,[98]с разрывающей сердце дрожью можно было бы ожидать, как зримым станет его подъятое к небу лицо равно человека или леопарда… — взгляд его стал добычей непомерной и святотатственной нескромности.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 31
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?