Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы - Дитрих фон Хольтиц

Из-за нашей долгой привычки к походной жизни мы знали, что для сплоченности подразделения, помогающей ему выполнить поставленную задачу, взаимное доверие значит даже больше, чем боевой опыт и полученная подготовка. Я прилагал большие усилия для того, чтобы сохранить эту сплоченность в бою.

В конечном счете внутренняя спаянность оказалась удивительно высокой. В случае гибели командира роты, бывало, атака захлебывалась и солдаты откатывались на исходные позиции. Однако затем они вновь шли вперед. Много дней мы поднимались со своих позиций и бросались на штурм высот, где находились русские наблюдатели. Наконец нам удалось разместить там наших артиллеристов с биноклями, а за ними радистов и телефонистов. В этих боях мы потеряли одного заслуженного командира батальона, а также много отважных офицеров, унтер-офицеров и рядовых, пожертвовавших своими жизнями или здоровьем. Генерал Вольф, тяжело раненный в Бельгии, принявший командование дивизией, очень быстро показал себя понимающим другом простых солдат, сидящих в траншее. Всегда готовый прийти им на помощь, генерал обходил под огнем передовые позиции и был ранен вторично. Его постоянно сопровождал адъютант, который в Голландскую кампанию был адъютантом нашего полка, а позднее стал моим преемником в должности командира полка. В то время нам пришлось целую неделю провести в обороне, отражая многочисленные атаки, в которые русские шли с энергией отчаяния. Тогда же нам довелось пережить огонь большого числа тяжелых орудий, которые из-за моря и с моря обстреливали нас не только с фронта, но и с флангов, а в иные дни чуть ли не с тыла. Этот обстрел сводил к нулю все результаты усилий наших рот, несших большие потери в ходе разведки боем. Наши войска зацепились за противоположный берег Сиваша, где создали небольшой плацдарм, отбитый, однако, противником ценой огромных усилий в ходе внезапной атаки, предпринятой после флангового обхода наших позиций. В этот момент началось нечто вроде позиционной войны, напоминавшей давно прошедшие времена. Вечером, когда на степь опускались туман и непроглядная темень, подтягивались походные кухни, доставлялась почта, отправлялись с донесениями посыльные, чего невозможно было делать днем, санитары увозили раненых на русских крестьянских телегах, в войска подвозились боеприпасы. Очереди трассирующих пуль обозначали линию обороны, удерживаемую пехотой. Начинавшаяся временами стрельба говорила о внезапной атаке, а русские бомбардировщики наугад сбрасывали свой груз бомб, которые не причиняли нам никакого вреда. Наконец мы получили приказ возобновить наступление. Он был встречен с радостью, несмотря на мрачные размышления, которые не могли не возникнуть при мысли о том, что атака подготовлена за одну ночь.

В утреннем тумане все наблюдатели ждали, когда можно будет различить цели, чтобы начать артподготовку. Пехота, то есть наш полк, которому придали два батальона соседнего полка, приготовилась к атаке. Позиции противника изучались через множество биноклей. Почти одновременно группа «Штук» (Ю-87) сбросила бомбы на ближайшую деревню, которую заволокло дымом, и наблюдатели, артиллерийские и батальонные, доложили, что никакого движения нет, а противник отошел. Ночью, после точных ударов, русские оставили позиции, которые до того удерживали с большим упорством. Всех нас охватило сильнейшее чувство огромного облегчения. Мы встали во весь рост и смогли свободно ходить по полю боя, на котором пехота, развернутая в боевой порядок, возобновила движение вперед, сопровождаемая артиллерией, спешно снявшей орудия с позиций, занимаемых ею до этого.

Мы не хотим теперь прославлять творцов тех побед, пожинать лавры или готовить наш народ к новым авантюрам. Однако считаем необходимым напомнить о том единении, том боевом братстве, в котором один стоял за другого, бросался заменить выбывшего из строя товарища, о том, как люди переступали естественный эгоизм и неслись вперед, порой помимо собственной воли, даже внутренне дрожа от страха, увлекаемые могучим потоком товарищей по оружию.

С этого момента у нас все более усиливалось ощущение того, что перед нами отходит разгромленная армия[35]. Порой решительно настроенные младшие офицеры поворачивали свои подразделения и пытались остановить наше наступление. Приходилось сохранять бдительность, не позволять себе никакого легкомыслия. Мы шли по степному Северному Крыму – необычной для нас стране. Почти необитаемый, он явно служил пастбищем для огромных стад скота, которые сейчас исчезли. Не считая нескольких редких маленьких поселков, вокруг нас расстилалась безжизненная степь. По ней мы должны были как можно скорее выйти на южный и западный берега Крыма, поскольку противник больше не решался останавливаться. За железнодорожным узлом Джанкой, пройдя через несколько хорошо построенных деревень, в которых когда-то немецкие крестьяне основали образцовые колонии, мы ступили в Крымские горы.

Горы эти, Главной (Южной) гряды, протянулись вдоль Южного берега Крыма. Во время марша, продолжавшегося двое суток, мы видели, как постепенно над степью, которая здесь более неровная и более плодородная, вырастают горные вершины. С нашей стороны склоны, поначалу пологие, поднимались над равниной до известняковых плато, высоты которых колебались между 1000 и 1200 метрами (высшая точка Крымских гор – гора Роман-Кош, 1545 метров). Заросшие труднопроходимыми лесами склоны были прорезаны глубокими ущельями, по которым неслись потоки воды в руслах, выложенных обкатанными камнями. Лишь редкие тропы позволяли проникнуть в глубь горной гряды, у подножия которой стояли несколько крупных городов, но остальная ее часть была практически необитаемой. Скалы высились повсюду, точно бастионы, возведенные над обрывами, и каждый из них мог быть превращен в крепость.

В эти труднодоступные горы русская армия отступила после своего поражения на перешейках, пройдя через степной Крым. Неизвестно было, сосредоточится ли она на заранее подготовленных позициях. Нельзя было давать противнику никакой передышки. Чем быстрее бы мы его нагнали, чем быстрее вступили бы в бой с последними его подразделениями, продолжавшими сопротивление, тем быстрее мы лишили бы его остатков воли к борьбе, тем быстрее показали бы бесполезность дальнейшего сопротивления и тем больше облегчили себе будущие бои. С самого утра, когда мы вышли к предгорьям Главной гряды, нам понадобились свежие данные разведки, необходимо было разработать новый план и подготовиться к подъему в горы. В тот момент мы обнаружили колонии, основанные некогда немецкими религиозными общинами, а теперь покинутые населением; они были окружены великолепными садами и виноградниками и носили красноречивые имена: Фриденталь (Долина мира) и Фриденхорст (Убежище мира). Возможно, какая-нибудь забытая здесь старушка могла бы рассказать нам, почему отсюда угнали мужчин и женщин и как безмерное горе обрушилось на жителей этих расположенных на краю света прекрасных деревень, в которых полтора столетия аккуратные и работящие крестьяне трудились, облагораживая эту землю. Однако нам предстояло подниматься еще выше. Мы искали дороги и тропинки. Уже начинался ноябрь, погода день ото дня портилась все больше, бушевали ветра и дожди, на Яйле выпал снег. Усилия, которые требовались от солдата, скоро превысили человеческие силы. Крутые дороги превратились в узкие тропинки, так что проехать по ним на крестьянских телегах стало невозможно. Опытные офицеры, умевшие обращаться с животными, бросили телеги, навьючили самое необходимое (боеприпасы, продовольствие, теплые одеяла) на лошадей и повели их дальше. В соответствии с приказом, полк двигался колоннами. Батальоны были отделены друг от друга глубокими ущельями и труднопроходимыми лесами. Связь между ними можно было поддерживать только по радио, поэтому каждый действовал все более независимо, и их командирам приходилось брать всю ответственность на себя. Их продвижение замедлилось, когда решительные русские начальники невысокого ранга сумели собрать некоторые силы, чтобы оказать разрозненное сопротивление. Бои, с учетом рельефа местности, были тяжелыми, непредсказуемыми и не обходились без потерь. Так, например, было с нашей левой передовой группой, которая в одном зажатом между гор ущелье потеряла много людей, прежде чем сумела овладеть высотой. Пройдя обходными путями, артиллеристы, проявив невероятную выдержку, сумели установить одну батарею и, после целого дня неудачных попыток, все-таки установить радиосвязь с артиллерийскими наблюдателями-корректировщиками этого батальона. Благодаря этому батарея сумела с большого расстояния вступить в бой и сыграть в нем решающую роль. Она действовала так эффективно, что противник оставил последние удерживаемые им позиции и мелкими группами рассеялся по лишенной дорог горной местности, где мы не стали его преследовать.