Поцелованный богом - Лариса Соболева

– Отыму у тебя Назара, так и знай.

А он не возвращался, и мамаша боялась помереть, не увидев сына.

В начале двадцать четвертого года на хутор приехал председателем сельсовета Костюшко Гаврила Модестович. Человек он был серьезный, немолодой – лет тридцати с хвостиком, книжный (из вещей привез только рюкзак и большую стопку книг, перевязанную бечевкой), бабушка Кати про таких людей говорила «припудренный интеллигент». Наверное, она имела в виду несоответствие духовных устремлений с положением в обществе и кошельком. Да и то верно, выглядели эти люди какими-то неестественными, пыльными и слегка помешанными. Костюшко устраивал собрания, говорил много и вдохновенно, но даже образованная Катя не понимала, о чем. Поскольку председателей на все хутора и станицы не хватало, он стал единым сразу на три хутора, благо они были рядышком. Он ходил по домам, выяснял, как кому живется, проводил «агитационную политику» и свято верил в то, что делает. На Катю обратил внимание сразу:

– А вы нездешняя. И выросли не в крестьянской среде. Вы из города. Из мещан? – Катя не сказала правды, но и не солгала, лишь неопределенно шевельнула плечами, что можно трактовать, как угодно. – Так вы грамоте обучены?

Тут уж недомолвками не отвертишься, на хуторе знали, что невестка бабы Фроси умеет читать и писать, не раз к ней обращались.

– Да, я училась в гимназии...

– Так это ж замечательно! – не дослушав, воскликнул он. – Надо организовать школу. Для взрослых и детей. Скажем, утром вы будете учить детвору читать, писать и простейшим арифметическим действиям, а вечером их родителей... тех, кто безграмотный. А учеников у вас будет много – с трех хуторов.

– Ой, я не знаю, справлюсь ли... – растерялась Катя. – Да и мамаша часто болеет.

– Это мы уладим, – с жаром заверил ее Костюшко. – Во время болезни к вашей мамаши приставим сиделку. Соглашайтесь.

Практичная мамаша дала добро, ведь работникам трудового фронта полагалось жалованье, а то и паек. К апрелю выстроили деревянную избу, Катя достала свое «барское» платье и приступила к обязанностям учительницы. Отношение к ней резко изменилось, казаки с почтением здоровались, бабы носили ей продукты, чтоб заставляла учиться сыночка или дочку, разрешали пороть деток ремнем. Катя смущалась, говорила, что нет надобности заставлять, тем более пороть, дети сами рвутся к ученью, мол, незачем носить подарки. И опять возникла мамаша:

– Бери, раз дають. Не забижай.

Но однажды в июне, когда стемнело, в хату Яуровых требовательно постучались. Вернулся он – сын и муж! Назар заматерел, лицо обветрилось, он отрастил усы и стал похож на истинного казака. Катя топила баню, а мамаша жужжала в уши сыну, подливая ему самогона и подкладывая кусочки:

– Яку гарну жинку ты узяв! Як вона за мною ходе. Милька твоя так не ходила б, не-не. Катерина усе робе, учительница у школе. Спочатку ничого не вмила, но яка работяща... Гляди, сынку, не забижай жинку. Ой, сыну! Скажи, шо це таке – баронесса? Тоди у церкви хотила спросыть, да невдобно було.

– Это звание такое, – хмурился тот.

– А... – протянула она понимающе.

В бане, куда мамаша снарядила обоих за известным делом, чтоб им посвободней было, состоялся неожиданный разговор. Яуров курил в предбаннике, Катя сидела рядом на скамейке, он спросил:

– Чего к своим не ушла?

– Но... – потерялась она, для нее этот вопрос был решен еще в церкви. Тут уж нравится не нравится муж, а он супруг, законный. – Мы же обвенчались.

– Да брось ты, – хмыкнул Яуров. – Это ж для мамаши, чтоб приняла тебя. Мы с тобой, Катерина, классовые враги, а венчание вообще ничего не значит. Я в бога не верю и тебе не советую.

– Вы хотите, чтоб я ушла? – потухла Катя. Однако она уже была готова к всевозможными коллизиям, мысли сразу заработали в одном направлении: где искать жилье, куда ехать. – Хорошо... Но хотя бы на два дня я могу остаться? Мне надо подумать...

– Да живи, я не прогоняю, мне ты не помешаешь. Мамаша больно привязалась к тебе, уйдешь – это ее убьет. Знаешь, Катерина, она одна нас растила, отец погиб, когда я был чуток выше колесной оси. Мамаша замуж не вышла, хотя родня ее принуждала. Она воспитывала нас, как воспитывал бы отец, да и по дому делала всю мужскую работу. Старший брат вырос, а главой не стал, куда ему было до мамаши. Мы не знали, когда она спала – все время за работой. Давай так, Катерина: идти тебе некуда, для мамаши мы муж и жена. Я тебя выручил, ты мне помоги, не добивай старую, ей и так недолго осталось.

И ушел в парную. Да, положение! Но Катя была слишком благодарна этому человеку, чтобы обидеться. В конце концов, он имел право на выбор, она четыре года назад не имела, а брак, освященный в церкви, был для нее священным. Лучший выход из этого положения – уйти в монастырь, но их, говорят, уничтожили. Впрочем, радоваться приходилось тому, что есть, в конце концов, она обязана пройти все испытания, посланные ей богом.

Спали они в одной комнате: она на кровати, он, подстелив тулуп, на полу. Так и потекла жизнь.

Яурова, коммуниста и бойца отличившегося, в борьбе за советскую власть, прислали в родной хутор председателем сельсовета. Одновременно разгрузили Костюшко, под началом которого осталось два хутора, но квартировался он пока на прежнем месте. Яуров работал с полной отдачей, но... загулял. С Милькой. Хоть и прятались они в стогах, рощах да на берегу Кубани, а от людей ничего не утаишь. Вскоре три хутора только об этом и судачили. К тому времени Катя завоевала авторитет, ее стали жалеть, прелюбодеев осуждать. Первым Яурову сделал выговор Костюшко:

– Как ты можешь! При жене красавице, на виду у трех хуторов... Какой пример подаешь?

– Прошу не лезть в мою личную жизнь, – отрезал Яуров.

– Как хочешь, но я должен доложить о тебе...

– А мы с Катериной не расписаны, – выставил аргумент Яуров. – Только повенчаны, это нынче браком не считается.

– Да тут все не расписаны, редко кто сочетается по новым законам, но живут, не позоря свое имя. Кстати, после росписи бегут к попу тайно венчаться. Нехорошо, Яуров, ты поступаешь с Екатериной Леонардовной.

А тому было море по колено, он продолжал миловаться с Милькой до самой осени...

Дебаркадер сиял огнями, заманивая клиентов. В половине девятого Сергей с Ренатом заняли столик на свежем воздухе, официант принес меню. Оба не приложили никаких усилий, дабы выглядеть миллионерами, лишь нагладили джинсовые костюмы. Меню Сергей отдал Ренату:

– Выбирай, у меня все равно денег нет. На последние купил билет твоей перелетной птице.

Он рассматривал тех, кто заходил, надеясь узнать Кабана.