Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

но это не отменяло того факта, что Генко волновалась о своей госпоже.

Кагасе-о никогда не понимал ее любви к Инари, той преданности, которую Генко испытывала, но для нее ками была всем. Инари спасла и вырастила осиротевшую лису, научила ее всему, назначила своим генералом, подарила свою благодать. Инари буквально создала Генко, и изгнание было первым и, пожалуй, единственным суровым наказанием, которому ее подвергли. Да и виновата она была сама. Так что стоило ли злиться и обижаться на свою богиню?

Солнце клонилось к земле – Аматэрасу-омиками завершала день. Идти в храм сейчас было неуместно, хотя обсудить произошедшее хотелось.

Одна из лисиц-сорьо нерешительно залаяла, привлекая внимание.

– Ты права, – тяжело вздохнула Генко. – Подожду до утра, а там уже встречусь и с Джуничи-куном, и этим оммёдзи.

Исчезающие ками… Бьякко упоминала, что несколько богов пропали, после того как в их честь не провели мацури, якобы обидевшись. Не исключено, что эти события связаны.

Не в первый раз Генко посетовала, что людям приходилось спать ночами. Хотя когда она была еще маленьким лисенком, то тоже спала. И много. Но с тех пор прошло так много времени, что не стоило и упоминаний.

Завтра она встретиться с каннуси и оммёдзи. Узнает, чувствуют ли служители богов изменения в мире, и будет думать, может ли помочь. И если да… То она обязана дождаться Обона, вернуться к своей богине и защитить ее. Пусть сейчас и пропадали мелкие боги, но вдруг следующими станут старшие ками?

Она обязана возвратиться к Инари любой целой.

Глава 9. Оковы

Стойка. Шаг. Поворот. Взмах. Рубящий удар. Снова стойка. Продолжить серию ката, чтобы в итоге вернуться на исходную и начать заново.

Кендзюцу[56] помогало Йосинори сбросить напряжение и собраться с мыслями. Он уже столько раз повторял ката, что довел их до идеала, когда тело реагирует само, готовое отразить любой удар противника. Но именно повторение ката сотни, тысячи раз позволяло не следить за тем, какой шаг сделать следующим, а сосредоточиться на потенциальном противнике, и это очищало мысли лучше любой медитации.

Порой Йосинори казалось, что сны – это благословение богов, ведь именно во снах открывалось ему будущее. После пробуждения он размышлял, что принесет ему грядущий день, задумывался, есть ли шанс избежать увиденного и поступить совершенно иначе, но, к сожалению, знал, что пророческие сны зачастую нельзя изменить.

Этим утром Йосинори с трудом встал с кровати, хмурился и недовольно смотрел в окно. Йосинори оставил его открытым, и за ночь комнату выстудил ветер. Птичьи трели звучали горькой насмешкой над тем, что случится в будущем – мрачном, пугающем и неотвратимом.

Иногда он задумывался над тем, какой смысл видеть вещие сны, если практически ничего нельзя изменить. Почти полное отсутствие возможностей изменить будущее порой заставляло Йосинори сомневаться в выбранном пути оммёдзи.

Конечно, в своих снах он видел и хорошее: благоприятное разрешение проблем и радостные впечатления, счастье, свет и надежду. Вот только, увы, чаще в его сны вторгались кошмары, полные пугающих чудовищ.

Хотя нет, это не совсем соответствовало истине. Будущее, что являлось Йосинори во снах, не было абсолютно неизменным. В конце концов, он видел смерть императора, но смог избавить правителя от этой участи. Вся суть заключалась в том, что нельзя избежать изменения будущего без жертв. Спасая одну жизнь, Йосинори всегда готовился к тому, что вместо этого пострадает кто-то другой. В случае императора пострадавшей оказалась его любовница и по совместительству неудавшаяся отравительница-кицунэ Тамамо-но-Маэ, которой пришлось бежать и которая, по заверениям преследующего ее охотника, обратилась в камень, только бы не умереть. Что, впрочем, оказалось одним и тем же в своей сути.

Иногда Йосинори размышлял: было бы всё иначе, если бы мать не отвела его в храм Камо-но-Тадаюки и он не стал оммёдзи? Что бы тогда с ним случилось? Повелевал мелкими ёкаями и жил с матерью? Стал ученым мужем, как отец? Или же просто превратился в обычного работягу, возможно военного.

Такие размышления были глупостью. В конце концов, он один из сильнейших оммёдзи, его убеждения непоколебимы, и он всегда старался помогать людям. Изгонять демонов, зачитывать молитвы, даровать благословение, поклоняться ками – это были его основные обязанности, и он не собирался от них отказываться. Даже если порой, когда кошмары грядущего будущего овладевали сознанием, он сомневался в правильности жизненного пути.

Потому и сейчас, предполагая, что лиса ни в чем не виновата, а люди просто чего-то надумали на свой лад, Йосинори прибыл в Сиракаву, надеясь, что сможет мирно решить конфликт. Вот только видения, в которых появлялась кицунэ с глазами цвета ночи и волосами оттенка воронова крыла окровавленной, теряющей остатки своей жизненной силы, но улыбающейся ему, приходили к нему с того самого дня, как староста деревни прибыл с прошением изгнать ведьму.

Встреча с кицунэ была невиданным везением, и Йосинори убедился, что снилась ему именно Генко. А то, что еще и юноша Тетсуя прибыл на место встречи и пролил свет на некоторые моменты, и вовсе оказалось неслыханной удачей. После беседы с каннуси Йосинори предполагал, что над сиракавцами могло нависнуть проклятие, и Тетсуя только подтвердил эти догадки и увиденное во сне мрачное будущее.

Но хуже всего было то, что Йосинори никак не мог понять, нужно ли попытаться что-то изменить, дабы избежать исхода, при котором лиса погибает.

– С каких пор оммёдзи стали столь искусными воинами? – раздался неожиданно голос той самой кицунэ, которой Йосинори посвятил свои мысли этим утром.

Полученная многолетними практиками выдержка не позволила сбиться с шага и нарушить последовательность движений. Только завершив все ката, Йосинори остановился и посмотрел на Генко. Она сидела на крыше хондэна и с любопытством рассматривала Йосинори.

– Мы с учителем решили, что можно не только изгонять злых духов, но и сражаться. Так что обучаются оммёдзи искусству боя относительно недавно. Если не считать клан Сайто – они всегда владели оружием, – ответил Йосинори. – Ты не особо почтительна, раз сидишь на главном здании святилища своей богини-покровительницы.

– Инари-сама знает, что помыслы мои чисты, а действия отражают суть, а не желание оскорбить богиню. – Генко проворно спрыгнула с крыши.

Она оказалась довольно высокой, ниже Йосинори лишь на голову, а ведь многие мужчины доставали ему только до линии глаз, а порой были и того ниже. Горделивая, ровная осанка и чуть вздернутый подбородок, прямой взгляд и тонкая улыбка – кицунэ отличалась от обычно скромных и послушных женщин и этим неуловимо напоминала Аямэ. Хотя последняя наверняка бы громко и гневно возмутилась столь отвратительному для нее сравнению.

– Тебе передали мое послание? – Генко улыбнулась, внимательно рассматривая Йосинори.

– Да, и я благодарю вас за помощь. – Йосинори бесшумно спрятал катану в ножны под внимательным взглядом Генко и поклонился. – Любые заметки о том, как улучшить талисманы, действительно ценны. Вот только… разве встреча была назначена не на другой день?

– Буквально вчера я имела удовольствие поговорить с одним старым знакомым ками. Он поведал мне любопытную историю, что боги, мелкие боги, начали исчезать. Ты знаешь что-то об этом?

Йосинори коротко кивнул, не давая фрагментам снов пробраться в реальность. Пустые оболочки когда-то могучих существ, иссушенная земля, крики воронов, звон металла, вспышки магии и кровь. Обрывки, а не полноценные видения, но пугающие и настораживающие.

Он надеялся, что будущее из этих видений все же удастся изменить.

– Начиная с Нового года исчезли по меньшей мере с десяток богов. Не самые известные: покровитель торговли в одном отдаленном городке, божество садов в другом. Они пропадали точно за день до мацури, которые в итоге не проводились. Словно люди забывали о празднике в последний момент.

– В дни своей силы, – пробормотала Генко тихо, но оммёдзи ее услышал.

– Что это значит?

– Когда люди проводят мацури, вера в богов особенно сильна. Потому и сами боги в эти дни куда могущественнее, чем в любые другие.

– И в то же время более уязвимы, – неожиданно раздалось откуда-то со стороны.

Генко и Йосинори одновременно повернулись. Каннуси стоял у одной из каменных лис, практически слившись с ней, что и не позволило сразу увидеть старика.

– Джуничи-кун, а ты стал куда лучше подавлять свою ауру! – не смогла не похвалить Генко, тепло улыбнувшись.

– Джуничи-кун?.. – удивленно повторил Йосинори.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся каннуси, будто ничего необычного не произошло, хотя сам Йосинори так не считал. Генко выглядела лет на восемнадцать,