Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

практики посторонних. Он прекрасно помнил, какими шумными порой оказывались некоторые ученики, а стены общего дома всегда были слишком тонкими, так что сконцентрироваться на собственных занятиях часто не представлялось возможным.

Дом встретил Йосинори прохладой и чистотой. Служанки, нанятые Бюро, всегда поддерживали порядок, вне зависимости от того, на какое время уезжали оммёдзи. И неважно, когда они вернутся, их жилища всегда были аккуратными и готовыми к пользованию.

Закрепленная за жильем Йосинори служанка почтительно и глубоко поклонилась, когда он вошел внутрь. Она не произнесла ни слова, а только кивнула и указала рукой на стол, на котором уже стояли пышущие паром блюда: несколько онигири[59], лапша удон с овощами. Холодные закуски также присутствовали, но ничто из предложенного не привлекало Йосинори, хотя поесть следовало. Он все же намеревался присоединиться к Аямэ на охоте, чтобы в случае необходимости остановить от безрассудного поступка. Прежде такого не случалось, но если в дело был замешан они, то стоило проявить осторожность и предусмотрительность.

– Благодарю, Нагаи-сан, вы можете идти, – поклонился в знак признательности Йосинори. Он видел, как недовольно она осмотрела его испачканную одежду и наверняка отметила его равнодушный взгляд на блюда, но промолчала, как и всегда. Равно как и любая другая служанка Бюро или любого храма, где останавливались оммёдзи. Работа служанок заключалась в том, чтобы следить за состоянием молодых господ и их жилья, а не комментировать то, что они делают. И каждая женщина беспрекословно следовала этому правилу.

После смены одеяние на чистое Йосинори все же заставил себя поесть. Силы ему понадобятся. Врожденное чутье подсказывало, что ночью может произойти что-то неожиданное. Это чувство всегда посещало его перед действительно плохими происшествиями.

Быстро разобравшись с едой, Йосинори проверил снаряжение. Клинок легко вынимался из ножен, в складках оби были спрятаны несколько офуда для быстрого к ним доступа. Йосинори прислушался к себе: ки текла по телу ровно и спокойно, так что проблем с призывом сикигами не возникнет. Еще раз окинув взглядом дом, в котором пробыл не так много времени и который придется снова покинуть, пусть и ненадолго, он ощутил уже привычную тоску. Сможет ли он когда-то осесть на одном месте без нужды всегда куда-то спешить?

Перед глазами возник образ Генко, которая, как раз наоборот, была прикована к одному месту на долгие годы. Но даже не зная, что ее связали с конкретным местом, она все равно оставалась там, столетиями не двигаясь дальше окружающих ее гор. А ведь раньше она вместе со своей богиней путешествовала по всей стране. Интересно, каково это – неожиданно остаться на одном месте? Возможно, стоит спросить ее об этом в следующий раз…

Лошадь Йосинори решил не брать, отдав предпочтение пешей прогулке. Аямэ наверняка прибудет лишь ближе к полуночи, потому пока что можно было не спешить, а заодно и осмотреться.

Город жил даже ночью. Пьяницы горланили песни, большую часть из которых составляли либо героические баллады, либо похабные куплеты. Несколько продажных женщин ошивались по темным переулкам, слишком бедные, чтобы идти в юкаку[60] и работать там юдзё[61]. Из какого-то дома разносился женский плач, крики и звуки ударов.

Это была обратная сторона города и мира людей. Та, на которую Йосинори хотелось бы закрыть глаза и о которой он предпочел бы думать, что ее нет, но вместо этого он заставлял себя идти прямо и напоминал себе, что защищает всех. Даже столь падших людей.

Он не мог помочь пьянчугам избавиться от их зависимости, но посылал им немного ободряющей ки, чтобы освежить их разум, когда видел, что те пытаются добраться до дома. Он подал несколько монет двум испуганным женщинам, которые тут же спрятали их за пояс и поспешили скрыться из виду. И он выловил нескольких мелких духов и отдал им приказ позаботиться о тех, кто пострадал от побоев супругов или родителей.

Если бы этого хватало… Возможно, этой ночью в Хэйане и будет чуть спокойнее, но Йосинори понимал, что завтра все вернется на круги своя. Но хотя бы сегодня кому-то станет легче.

Когда он все же добрался до окраины города, то понял, что опоздал. Атмосфера была пугающей и угнетающей, ки буквально давила своей силой, и окажись на месте Йосинори кто-то другой, он бы не рискнул приблизиться к месту происшествия, а может, и не смог бы.

В значительном отдалении от ветхих домов – в трехстах шагах, если двигаться вглубь леса, – стояла Аямэ и с видом собственного превосходства смотрела на развернувшуюся перед ней сцену. На земле, катаясь из стороны в сторону и безуспешно пытаясь отбиться от крупного сикигами, находился они. Совсем молодой – на голове только показались рога, – но уже пожелавший напасть на людей. Однако место он выбрал неудачное. Все знали, что в Хэйане находится Бюро оммёдо, не говоря уже о десятках храмов с по-настоящему сильными каннуси, способными изгнать практически любого демона.

Сверху на они напал сикигами-ястреб, яростно вскрикнув, и демон заревел в ответ, лишенный одного глаза. В это время второй из призванных духов, от которого прежде пытался избавиться демон, наконец, смог добраться до своего противника.

Йосинори поморщился. Жестокость, на его взгляд, была излишней.

– Ты стал слишком мягким, брат. И из-за кого? Неужели из-за кицунэ? – Аямэ заметила выражение лица Йосинори, презрительно сморщила маленький носик, после чего перевела взгляд на стонущего перед ней они. Ёкай извивался, царапал горло до черной, как тушь, крови, но не мог избавиться от сикигами-змеи, которая все туже и туже затягивала кольца своего тела, лишая воздуха.

– А ты стала более безжалостной. – Йосинори нахмурился, но в очевидно жестокую расправу лезть не стал. Это был не его они. Не его охота. Даже если сейчас он об этом жалел, ведь приди он чуть раньше…

– Кицунэ – чудовища. Такие же ёкаи, как и этот безмозглый монстр, который верит, что если освободится от моего сикигами, то убьет меня. – Аямэ вздернула подбородок и презрительно улыбнулась. – Этот рогатый уродец думал, что сдирать кожу заживо весело. Кицунэ думают, что выпивать жизнь мужчин весело, так что…

– Ты забыла, что моя мать была кицунэ. И именно она привела меня в храм к Нобуо-сенсею, – прервал ее разглагольствования Йосинори, и Аямэ так резко закрыла рот, что клацнули зубы. – Я верю, что везде нужно искать причину поступков. И это всегда было со мной, а не только из-за кицунэ, за которой я сейчас присматриваю.

– Люди не просто так говорят…

– Люди часто говорят действительно просто так. Тебе ли не знать?

Аямэ отвернулась столь резко, что ее шея щелкнула, будто гэта ударили об пол. Или словно эту самую шею переломили. Аямэ нахмурилась, внимательно следя за сикигами, который уже почти закончил свою работу. Они едва хрипел, руки его безвольно повисли вдоль тела, глаза налились кровью, а булькающий звук из горла вырвался в последний раз, и ёкай окончательно затих.

– Даже если люди ошибаются – каждый из демонов хуже любых человеческих пересудов! – упрямо воскликнула Аямэ, и глаза ее вспыхнули от убежденности в своей правоте. – И я убью каждого, кто станет на моем пути!

Змея отползла в сторону, и они тут же судорожно втянул воздух. Существо из иного мира не могло погибнуть от удушения, но это выводило его из битвы на достаточное количество времени, чтобы можно было воспользоваться священным пламенем. Огонь охватил тело мгновенно, даруя очищение и освобождение от скверны. Сожжение не продлилось долго, и уже через несколько минут стало оглушающе тихо.

– Брат, я уважаю тебя, но вряд ли в мире есть хоть один демон или дух, которого я смогу понять и который сможет понять меня. – Аямэ гордо вскинула подбородок, с вызовом глядя на Йосинори.

Он промолчал. У каждого всегда своя правда, а навязывать кому-то собственную было совершенно неправильно, поэтому он и решил пока промолчать. Аямэ поймет, что ошибалась, вот только прийти к этому она должна сама, без чьей-либо подсказки.

– Ты закончила? Не было ли еще каких-то происшествий? – спросил Йосинори, но Аямэ только покачала головой в ответ. – Тогда пойдем. Тебе следует отдохнуть, выглядишь уставшей.

Она хотела было возмутиться, но ее прервали.

Тонкий, как звон колокольчиков, смех разнесся по лесу, заставив оммёдзи замереть и медленно, осторожно повернуться.

Пока Аямэ разбиралась с они, на ветвях деревьев появились сгустки тьмы. Они не были заметными, легко сливались с темнотой ночи, их ки едва прослеживалась, а потому никто и не обратил внимания на то, что в лесу появились зрители. Аямэ тихо выругалась и тут же достала офуда, готовая в любой момент