В сердце моря. Трагедия китобойного судна "Эссекс" - Натаниэль Филбрик

Огромная, иссеченная шрамами голова, наполовину приподнятая над водой, и хвост, взбивающий океан в белую пену. Не более чем в сорока футах от них мчался кит, двигаясь со скоростью не меньше шести узлов. Чейз, надеясь «проскочить перед ним и избежать удара, который, несомненно, разбил бы корабль», крикнул Никерсону «Право руля!». Но менять курс было уже слишком поздно. С треском ломающегося дуба кит ударил корабль слева, чуть ниже якоря. На этот раз матросы были готовы к столкновению. Но сила удара заставила их содрогнуться с головы до ног, когда судно вдруг замерло, остановленное плоской китовой головой. Хвост существа продолжал работать, толкая двухсоттридцативосьмитонное судно назад, пока вода не покатилась через борт точно так, как это произошло во время крушения в Гольфстриме.

Один из тех, кто оставался на нижних палубах, выбежал наверх с криками: «Вода! Корабль заливает водой!» Одного взгляда в люк было достаточно, чтобы увидеть, что вода уже затопила нижнюю палубу, где хранились масло и провиант.

«Эссекс» прекратил свое движение назад. Теперь он погружался вниз. Кит, продемонстрировав превосходство над противником, прекратил таранить охваченный медью корпус и уплыл, чтобы уже никогда не вернуться.

Сперва затонул нос судна. Затопило каюту, в которой спали чернокожие матросы. Их сундуки и матрасы вынесло вместе с волной. Затем вода хлынула туда, где топили жир, наконец добралась до кают Никерсона и всех остальных членов экипажа. В конце концов под водой оказались даже каюты помощников и капитана.

Поскольку под палубой уже вовсю скрипело и булькало, чернокожий стюард Уильям Бонд сам вызвался несколько раз нырнуть в каюты Полларда и Чейза, чтобы вытащить их вещи, а также – поразительная предусмотрительность – навигационное оборудование. Тем временем Чейз и остальные освободили от креплений запасной вельбот и перенесли его ближе к середине судна.

«Эссекс» начал опасно крениться на левый борт. Бонд в последний раз нырнул под палубу. Чейз и прочие подтянули вельбот к краю палубы. Теперь от поверхности океана их отделяли всего несколько дюймов. Когда сундуки и прочее оборудование погрузили на борт, все, включая Бонда, забрались внутрь. Над ними трещали и раскачивались мачты. Когда «Эссекс» с ужасным всхлипом затонул, китобои едва отплыли на две длины вельбота.

Как раз в тот момент в двух милях впереди Овид Хендрикс, гарпунер на вельботе Полларда, случайно бросил взгляд через плечо. Он не поверил собственным глазам. Со стороны казалось, будто «Эссекс» опрокинулся под мощным ударом ветра – паруса трепало, пока реи погружались в воду.

«Смотрите! – закричал он. – Смотрите, что случилось с кораблем! Он опрокидывается!»

Но когда матросы обернулись на его крик, смотреть уже было не на что. «Общий крик ужаса и отчаяния сорвался с губ каждого, – писал Чейз, – когда они обернулись назад, тщетно ища корабль на просторах океана».

«Эссекс» исчез с линии горизонта. Два гарпунера тут же отпустили добычу, и лодки направились назад, туда, где должен был находиться «Эссекс». Все думали о том, что же случилось с судном. Никому и в голову не могло прийти, что все это «сделал кит». Вскоре они увидели корпус судна, опрокинутый набок и возвышающийся над водой, словно скала.

Когда Поллард и Джой подошли ближе, они увидели, что восемь человек, набившиеся в лодку Чейза, не отрываясь смотрят на затонувшее судно. «Каждый держал себя в руках, но все были очень бледны, – вспоминал Чейз. – Несколько минут прошло в полном молчании. Все, казалось, застыли в страхе».

С того момента, как кит пошел в первую атаку, и до бегства с тонущего корабля прошло не более десяти минут. И только малая часть этого времени понадобилась охваченным паникой людям, чтобы высвободить запасной шлюп из стойки на кватердеке. Обычно на это требовалось гораздо больше времени и работа всего экипажа. Теперь все они были здесь, в этой шлюпке, и у них не было ничего, кроме одежды. Не пробило еще и десяти утра. Только тогда Чейз понял, что за услугу оказал им Бонд. Он вытащил два компаса, две копии «Новой практической американской навигации» Натаниэля Боудича и два квадранта. Позже Чейз назвал все это «верным средством нашего спасения». «Без них, – добавил он, – все было бы совсем мрачно и беспросветно».

Никерсон же был охвачен горем. Он горевал не о себе, а о затонувшем судне. Гигантском черном корабле, который он так хорошо изучил и которому нанесли такой сокрушающий удар. «Перед нами лежал наш прекрасный корабль, поверженный и разбитый, – писал Никерсон, – а ведь всего за несколько минут до этого, преисполненный славы и величия, он был предметом гордости капитана и его помощников, а экипаж его просто боготворил».

Вскоре оба вельбота подошли достаточно близко, чтобы можно было спросить, что случилось. Но никто не произнес ни слова. Первым шел шлюп Полларда. Матросы перестали грести в тридцати футах от места крушения. Поллард стоял, держа рулевое весло и глядя на опрокинутого гиганта, которым он командовал совсем недавно. Капитан не мог говорить. Он сел на свое место в вельботе в таком смятении, что Чейз «едва сдержал себя». Наконец Поллард спросил: «Боже мой, Чейз, что случилось?»

«Нас протаранил кит», – ответил Чейз.

Даже по колоссальным меркам кашалотов, самец в восемьдесят пять футов был огромен. Сегодня самцы кашалотов, которые в три-четыре раза больше самок, никогда не вырастают больше шестидесяти пяти футов. Специалист по кашалотам Хэл Уайтхед не раз выражал сомнение в том, что кит, протаранивший «Эссекс», действительно был настолько большим, как описывали Чейз и Никерсон. Однако судовые журналы и регистрационные книги Нантакета упоминают самцов, из которых было добыто столько масла, что они, вероятно, были не меньше того самого кита. Широко известно, что в XIX – начале XX века китобои уничтожили неисчислимое количество самцов кашалотов. Они были не только больше самок, но и объемы спермацета в их голове тоже были больше. В 1820 году, за полтора века до того, как мир очистили от больших китов, вероятно, действительно можно было столкнуться с кашалотом таких размеров. Самое убедительное доказательство хранится в залах музея на Нантакете. Там, прислоненная к стене, стоит восемнадцатифутовая челюсть самца, который, по оценкам, и был не менее восьмидесяти футов длиной.

Мозг кашалота больше, чем мозг любого животного на Земле. Он больше даже, чем мозг гигантского голубого кита. Размеры его мозга, возможно, связаны со способностью кашалота производить и обрабатывать звуки. Чуть ниже дыхательного отверстия кашалота расположено то, что китобои называют «обезьяньей мордой» – хрящевая система, которая, по убеждению ученых, и производит те щелкающие звуки, какими пользуется кашалот для эхолокации. С помощью этих же сигналов киты могут общаться на расстоянии до пяти миль. Самки используют серии щелчков, напоминающие азбуку Морзе. Самцы издают более протяжные и громкие щелчки. Предполагается, что эти сигналы должны привлекать самок и отпугивать других самцов.

Китобои часто слышали издаваемые кашалотами звуки прямо через переборки своих кораблей. Эти звуки – монотонные щелчки – были настолько похожи на удары молотка, что китобои прозвали кашалотов «рыбой-плотником».