В сердце моря. Трагедия китобойного судна "Эссекс" - Натаниэль Филбрик

Некоторые матросы были убеждены, что черепахи не испытывают чувства голода, но Никерсон не был так уж уверен в этом. Во время путешествия он не раз наблюдал, как они вылизывают все, на что натыкаются на палубе. Эта постоянная голодовка заканчивалась, лишь когда черепаху убивали на обед.

На острове Чарльз у китобоев было своеобразное почтовое отделение. Простая коробка или бочка, защищенная черепаховым панцирем. Здесь можно было оставить почту, которую другие суда заберут обратно, в Нантакет. Во время войны двенадцатого года капитан Дэвид Портер читал письма капитанов британских китобойных судов, чтобы обеспечить себе тактическое преимущество на море. Экипаж «Эссекса» просто воспользовался возможностью ответить на письма, которые они получили с борта «Авроры».

Там они набрали еще сотню черепах. По словам Никерсона, эти черепахи, которых им все равно не хватило, были самым сладким воспоминанием о Галапагосах. На острове Чарльз они поймали шестисотфунтового монстра. Понадобилось шесть человек, чтобы отнести эту черепаху на корабль. Никто даже представить не мог, насколько старой была черепаха таких размеров, но на соседнем острове жил «Том из Порт-Рояла», еще одна гигантская черепаха, панцирь которой был испещрен именами и датами. Самая ранняя надпись была выцарапана в 1791 году (и, если верить путешественникам, в 1881-м Том был еще жив).

Никерсон, выказывавший дарвиновский интерес к природе, внес в свой журнал аккуратные записи о многих животных, населявших остров Чарльз, включая описание зеленых черепах, пеликанов и двух видов игуан. Однако в их последний день на острове Никерсон пережил нечто гораздо более соответствующее мрачным воспоминаниям Мелвилла, чем научным изысканиям Дарвина.

Утром двадцать второго октября Томас Чаппел, гарпунер из британского Плимута, решил разыграть экипаж. Никому не сказав о своей идее, этот любитель розыгрышей (по воспоминаниям Никерсона, он был способен «на что угодно ради шутки») взял с собой на берег трутницу. Пока все остальные искали черепах, Чаппел тихонько разжег в подлеске огонь. Сухой сезон был в самом разгаре, и быстро поднявшееся пламя отрезало охотников от корабля. Им не осталось ничего иного, кроме как бежать назад прямо через огонь.

И хотя они подпалили одежду и волосы, серьезно никто не пострадал, по крайней мере, никто из экипажа «Эссекса». Но к моменту, когда они вернулись на корабль, весь остров пылал. Матросы взбесились, узнав, что эту глупую, бессмысленную шутку устроил их же товарищ. Но больше всего расстроился Поллард. «Гнев капитана не знал границ, – вспоминал Никерсон. – Он клялся обрушить на голову поджигателя все кары небесные, как только тот объявится». Опасаясь возможных последствий, Чаппел не признался в содеянном. Никерсон говорил, что тогда на острове погибли тысячи черепах, птиц, ящериц и змей.

Остров не скоро оправился от пожара. Когда Никерсон спустя несколько лет вернулся туда, это все еще была выжженная земля. «Ни деревья, ни трава, ни кусты не росли там, где бушевал огонь», – вспоминал он. Остров Чарльз одним из первых на Галапагосах лишился своей популяции черепах. И хотя команда «Эссекса» внесла свой вклад в истребление кашалотов, их заслуги на этом крошечном острове были гораздо более впечатляющими.

Когда на следующее утро китобои подняли якорь, позади них простирался ад. Даже следующей ночью, через сутки, уйдя уже довольно далеко в море, они все еще видели на горизонте отблески огня. Провожаемые алыми всполохами, двадцать человек покидали горящий остров, чтобы уйти далеко в океан на поиски очередного кита.

Даже сегодня, в век мгновенных сообщений и скоростного транспорта, сложно недооценить размеры Тихого океана. От Панамы на запад, до полуострова Малакка лежит одиннадцать тысяч миль – вчетверо больше, чем расстояние, пройденное Колумбом на пути к Новому Свету. От Берингова пролива до Антарктики – девять тысяч шестьсот миль, немногим меньше. Тихий океан очень глубок. Под его поверхностью скрыты величайшие горные цепи планеты, каньоны глубиной в шесть и более миль. Геологически Тихий океан – самая вулканически активная часть мира. На его просторах то и дело появляются и снова исчезают острова. Герман Мелвилл назвал эту массу воды в шестьдесят четыре миллиона квадратных миль «сердцем земли».

Шестнадцатого ноября 1820 года «Эссекс» ушел от Галапагосских островов больше чем на тысячу миль и двигался вдоль экватора на запад, будто по невидимой тропе, погружаясь все дальше в самый великий океан мира. Китобоям из Нантакета была хорошо известна, по крайней мере, часть Тихого океана. За прошедшие тридцать лет побережье Южной Америки стало их подворьем. Они прекрасно знали и западные воды. К началу века британские суда, большинством из которых командовали выходцы из Нантакета, регулярно огибали мыс Доброй Надежды и охотились на китов в водах Австралии и Новой Зеландии. В 1815 году Иезекия Коффин, отец Оуэна, скончался от лихорадки во время остановки на острове Тимор между Явой и Новой Гвинеей.

Это пространство, от острова Тимор до западного побережья Южной Америки, Оуэн Чейз называл «неисследованным океаном». В навигационном журнале капитана Полларда, может, и были перечислены острова Охевахоа, Марокини, Оухи и Моуи, даны их широта и долгота, но в действительности это было одно сплошное белое пятно. А слухи о зверствах и каннибализме местных жителей лишь давали повод держаться подальше от этих мест.

Все это вскоре должно было измениться. Поллард не знал, что всего несколькими неделями ранее, двадцать девятого сентября два корабля из Нантакета, «Экватор» и «Балаэна», впервые бросили якорь у гавайского острова Оаху. В 1823 году Ричард Мейси стал первым нантакетцем, который запасался провиантом на островах, известных теперь как Полинезийские. Но в 1820-м Поллард и его экипаж имели все основания считать, что они отправляются за край исследованного океана и там их ждут невообразимые опасности. И если они не хотели для себя той же судьбы, что постигла экипаж судна, оставшийся в Атакамесе – смерти от цинги, – они не должны были отвлекаться на лишние исследования. Для того чтобы добраться до цели, им нужен был месяц, чтобы вернуться обратно – еще один. Еще сколько-то месяцев займет охота на китов, и от того, насколько удачной она будет, зависело, как быстро они повернут назад, к берегам Южной Америки, к Нантакету.

До сих пор киты, которые встречались им в этих водах, казались до обидного неуловимыми. «За время этого перехода не случилось ничего, достойного упоминания, – вспоминал Никерсон. – Разве что погоня за косяком китов, окончившаяся ничем». Отношения среди командиров «Эссекса» становились все более напряженными. В результате Оуэн решил провести ротацию на своей шлюпке. Когда его вельбот в очередной раз настиг кита, Чейз приказал гарпунеру Бенджамину Лоуренсу отдать гарпун. Это был неожиданный и оскорбительный для Лоуренса шаг. Но помощник капитана отдал этот приказ только после того, как убедился, что гарпунер не справляется со своей работой. Уильям Комсток рассказывал о двух подобных случаях, когда гарпунеры были настолько плохи, что их место приходилось занимать помощникам капитана. По воспоминаниям Комстока, один из них кричал при этом: «Ты кто такой? Что ты тут делаешь? Нантакетские отбросы, маменькин сынок. Да ты боишься кита, клянусь Нептуном!» В итоге гарпунщик разрыдался, а помощник капитана вырвал гарпун у него из рук и приказал садиться на весла.