Обожжённая душа - Властелина Богатова

— Принеси мёда в длинный дом, — велел и направился к двери, отперев замок. — Но сначала скажи Вирею, что ты ныне останешься у меня.

Вышел за порог, прошёл через узкую клеть на заснеженный двор. Застолье всё ещё продолжалось — просачивались из щелей свет и голоса. Над кровлями хоть едва и зарождался рассвет, что скорее походил на мутный туман, но до утра ещё было далеко. Не желая быть замеченным кем-то, Пребран отправился обратно к срубу, но заходить не торопился, остановился, чувствуя, как мороз всё же начал пронимать его, бодря. Неурядицы, что случились за последние дни, отдалились и теперь почти не трогали его, но надолго ли? Впрочем, он хотел спокойствия хотя бы на сегодня. Зачерпнув гость снега, отёр лицо, ледяные осколки оцарапали кожу, прохладой растаяли на губах, и стало совсем легко и свежо.

Вернулся в горницу, озаряемую, тлевшими лучинами, пройдя к дальней лежанке, прислушиваясь к раскатистому храпу Гроздана, сел на лавку, облокотившись спиной о стену, закрыл глаза. Как ни старался делать вид, что глубоко плевать на то, что в соседней клети есть кто-то ещё, а всё не выходило. Нет, так просто от неё теперь не отделаться.

[1] Большак — в старину: широкая, наезженная дорога, тракт.

Спала Ладимира плохо. Ворочалась с боку на бок, то проваливаясь в дремоту, то просыпалась от того, что её колотит изнутри. Всё же в клети было холодно, прогрелась только к глубокой ночи. Хлопала иногда входная дверь, видно кто-то из мужчин выходил наружу по нужде. К утру удалось немного поспать, пока не приснился кошмар, а потом послышался вдруг женский смех и шаги. Ладимира даже приподнялась, но в доме царила полная тишина, как бы ни прислушивалась, а больше ничего не последовало.

Она вновь легла, выдыхая туго. Едва брезжил рассвет через мутный пузырь на окне, тускло освещал тесную клетушку. Проснулась Ладимира с мокрым от слёз лицом. Снились сёстры, снилось, как уводят их далеко, а она смотрит и ничего не может сделать совершенно, и этот запах гари и крови рвал глотку, душил, а страх и отчаяние давило камнем на грудь.

Где они? Что с ними? Вновь и вновь терзалась неведеньем, что изъело всю душу. Может статься, пока лежит тут, их уже и в живых нет.

Глаза вновь заволокло мутью, скатывались одна за другой по вискам слёзы, жгли. Неподвижно полежав на постели, вглядываясь в низкий потолок, откинула меха, так душно сделалось под ними. Княжич просил здесь оставаться и ждать. И нужно бы послушать, ведь в самом деле даже не помыслила о том, что Ярополк может не принять её сразу, а за душой у неё ничего нет. На что здесь жить? И родичей её тут не было. Местных порядков не знает. Всё было ей чужим: и обилие построек, и людей столько, что кругом голова. Но всё одно сидеть тут, в четырёх стенах, нет никаких сил.

Села, спустив ноги на пол, подняла голову, всматриваясь в окошко, щуря глаза. Опека Пребрана ей ныне необходима, но нужно было что-то придумать, нехорошо становиться обузой для людей, которые пришли издалека, она для них чужачка.

Ладимира вздохнула в тишине, поднялась, умывшись из чаши тёплой водой, смыла следы слёз. Ладони защипало, когда вода попала в раны, но всё же полегчало, хотя тело теперь ломило от верхней езды, так долго в седле она ещё не ездила. Переодевшись в чистое и расчесав изрядно свалявшиеся в колтуны волосы, заплела косу. Подобрала с резного сундука кожух, вспомнив как княжич, силой сдёрнул разодранный. Только сейчас рассмотрела, что он не только сшит из лоскутов шкур, а вышит по спине серебряной, что искрящийся снег, нитью. Смутилась — надевать его стало и не по себе вовсе, но другого у неё нет. Переборов смятение, накинула кожух на плечи, прислушиваясь, осторожно толкнула дверь, которую на ночь кто-то прикрыл.

Стол пустовал. Отвернувшись к стенке, спал на лавке Гроздан, накрывшись с головой дерюгой. На столе стояли полупустые лотки и крынки. После долгой дороги да застолья позднего воины, наконец, за долгое время могли спокойно отоспаться. И Ладимира хотела бы поспать, да уже нет покоя ни голове, ни в ногах. Она тихо вышла за дверь, в сени. Морозный воздух сразу прихватил лицо, вынуждая её всю сжиматься. Сделав несколько шагов, девушка замерла. За входной дверью кто-то был, да поздно спохватилась — в проёме приоткрытой двери увидела на крыльце Пребрана. Мужчина глыбой каменной нависал над тонкой, что лоза, светловолосой девушкой. Жар окатил Ладимиру с ног до головы. Княжич зажимал в кольцо сильных рук девушку, целуя в губы жадно, неистово, стискивая её плечи — того и гляди раздавит, такой она хрупкой казалась в его руках. Девка же изящно откинула голову, позволяя целовать себя в шею, встряхивая копной волнистых блестящих льняных волос, и мороз им был нипочём. Тесно сделалось вдруг. И откуда она взялась? И вроде ничего такого особого Ладимира не увидела, видела и побольше, да только кольнуло тупой иглой смешанное чувство, и оно совсем ей не понравилось.

Ладимира попятилась, чтобы уйти незамеченной, да сделав шаг, толкнула пяткой что-то твёрдое, оно с грохотом повалилась. Девушка только громко выругалась больше от испуга, а следом распахнулась настежь входная створка, пуская тусклый утренний свет. Ладимира не видела лица княжича в полутьме, но чувствовала, как взгляд его напряжённо обследует её всю. Мгновение, что растянулось на вечность, оборвалось, Пребран повернулся к белокурой девице.

— Можешь идти, — велел он неласково и даже холодно, а ведь только что так обнимал горячо.

— Ты куда-то собралась? — обратился теперь он уже к Ладимире.

— Воздухом хотелось подышать, душно, — вскинула она подбородок, ощущающая, как внутри всё колотится непонятно отчего, — а тут пройти негде.

Глаза Пребрана в полумраке прищурились, сверкнула в них сталь. Он чуть посторонился, пропуская её вперёд. Она прошла, но, когда поравнялась с ним, он вдруг тронул её, коснувшись плеча, не давая пройти дальше. Но не это привело её врасплох, а густой запах его тела, что обволок девушку, вынуждая ухнуть куда-то в пропасть, она даже резко втянула в себя воздух, чтобы удержаться на ногах, так подкосились колени. Не ожидав такой в себе перемены, она нахмурилась, Пребран верно расценил её взгляд по-своему, убрал руку.

— Как спалось? Отдохнула? — спросил вдруг он.

Ладимира даже и не знала, что ответить, рассматривала его твёрдый мужественный подбородок, покрытый отросшей щетиной, прямой нос с узкими крыльями и губы. Они были не как у Даяна, тонкие и жёсткие, а хоть и сечёные, но мягкие и чувственные. Она подняла взгляд чуть выше, серые глаза мужчины были уставшими и вместе с тем какими-то живыми, открытыми, не было той напускной насмешливости и резкости, коя обычно не покидала княжича за то время, что она его знала. Даже опешила. И всё же что-то в нём было такое, что заставляло ходить по краю пропасти.

— Немного, — тихо ответила.

Пребран не поверил, хмыкнул.

— Как рана? — спросила она.

Княжич только тихо усмехнулся, этим и ответил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍