Тринадцатый день - Элеонора Лазарева

приготовили к похоронам. Решили все это сделать к утру. В то же время встали на якорь, чтобы поискать при свете дня еще тех, кто возможно еще жив. Ян сидел рядом со шкипером, и они молчали, после обсуждения сложившихся дел. Они смотрели, как догорал корабль и все еще прислушивались, может быть кто-то еще сможет подать голос.

Но море не отдает свою страшную жатву.

Глава 18. А в это время в замке Оливии...

Камеристка Мария спустилась в винный подвал, чтобы подать к столу любимое вино графини. Туда же спустился и сэр Тоби. Подобравшись ближе, он прихватил женщину за бедра и прижал к себе. Мария вскрикнула и обернулась.

- Ах, это вы, сэр Тоби. И зачем так пугаете бедную девушку.

- Я тоже желаю немного вина.

- По-моему вам уже хватит. - Отвернулась от его лица и помахала рукой около своего, показывая, что ей неприятен этот запах. - Где же вы так уже приложились к бутылке? Ваша племянница опять будет вам выговаривать.

- Моя племянница корчит из себя праведницу и сама изводится и других изводит. Сколько можно горевать о брате? Я понимаю и даже сочувствую, он же был и моим племянником. Но жизнь не стоит на месте. И я пока живой и мне хочется жить, а не лить слезы.

- И поэтому вы частенько пропадаете в местном трактире?

- А чем он хуже замка? И можно сказать, что лучше.

- Чем же?

- Там не плачут и не скорбят, там пьют и веселятся с друзьями.

-Ага, веселятся. Уж не с этим же вашим другом…как его…Эгюйчиком, тьфу на него!

- А что ты к нему имеешь? Милый рыцарь, молод, богат и по уши влюблен в мою племянницу.

- Так это он поит вас, так, что вы еле приходите домой?

- Да, он. А что? У него три тысячи дукатов годового дохода и есть всегда деньги под рукой. И почему бы их не потратить на хорошего приятеля.

- А этот приятель, вероятно вы?

- Да, я. Вот захочу, так и приведу его сюда, помимо приказа племянницы никого не принимать. Он хочет ее увидеть хоть одним глазком и подарить свои стихи и любовь.

- Ах, сэр Тоби, как бы ему этот глазок не подбили случайно. Ведь графиня только снаружи нежна и хрупка, а внутри у нее стальной стержень и она умеет быть жесткой. К тому же ей не нравятся, что вы пьете неизвестно с кем.

- Но это же сам сэр Эндрю Эгюйчик! – Пошатнулся и привалился к груди Марии.

- Держитесь на ногах, сэр Тоби, вон как вас уже ведет, а вы все хотите еще бутылку.

- Так я хочу выпить за здоровье своей племянницы, и поэтому за это стоит поднять кружку.

Камеристка фыркнула и ушла в кухню, готовить закуски графине. А толстяк Тоби открыл затычку у одной из бочек и подставил под струю большую кружку. Потом присел за рядом стоящий стол и приник к выпивке.

- А ничего был этот мальчишка от герцога. И хорош собой и умен. Не чета глупому Эндрю, который и может, что выделывать кренделя ногами. Хотя чем кренделя ног Эгюйчика хуже кренделей слов Орсино?

Он отпил еще.

- И тот и другой ей неинтересен, а вот юный секретарь…Я видел ее взгляд… Вот за это и выпьем!

Глава 19. День девятый. Янина

В кухне у Джузеппе было весело. Сегодня обсуждали новый соус, который предложила Янина. Все поварята, обслуга, сам главповар и даже пришедший к ним Цезарио, пробовали блюдо под странным названием «салат Оливье» под этим соусом. Цезарио причмокивал и приговаривал, что такого никогда не ел, но предложил переназвать его, так как похоже на имя графини Оливии, а ей может это и не понравится. Джузеппе хохотал, похлопывая себя по ляжкам, а Янина объясняла, что ежели она так глупа, что может обидеться на это, так можно все объяснить, что не по ее честь так названо, а по маслу оливковому, на котором и приготавливается этот соус. Называется он «майонез», и в ее стране все очень его любят. Цезарио качал головой, Джузеппе смеялся, поварята просили добавки, а за дверью кухни стоял камердинер Курио и зло ухмылялся. Он знал, что расскажет герцогу, когда тот, как обычно по утрам, будет спрашивать его о местных новостях. Он не может простить этому мальцу, неизвестно откуда прибывшему, так быстро завоевавшему внимание хозяина.

- Не бывать этому! - Щерился он. - Я еще не потерял доверие герцога. А вот этот выскочка поплатится за все.

Так все и вышло. Одевая хозяина, он рассказал, в своем исполнении, то, что слушал, якобы случайно, в кухне, как секретарь смеялся над графиней и называл ее дурой.

Герцог взбеленился и приказал срочно вызвать Янину в кабинет. Курио с ехидством в голосе передал тому приказ и приложил к двери ухо, радуясь будущему гневу герцога.

Янина вошла в кабинет и увидела напряженную спину Орсино. Он смотрел в окно и барабанил пальцами по подоконнику.

- Я здесь, мой герцог. - Поклонилась она. - Вы звали меня?

- Звал! - Процедил тот сквозь зубы. - И попрошу тебя объяснить свой поступок.

- В чем я провинился? – Удивилась девушка.

- Ты еще смеешь удивляться? – Вскричал раздраженный герцог. - И что значат твои слова о графине, которыми ты хулил прекраснейшую из прекрасных? Я доверился тебе, как никому еще не доверял, я поселил тебя в своем сердце. И вот награда – за глаза ты назвал ее дурой! Да, как ты посмел?

Герцог приблизился к Янине и сжал кулаки. Она отшатнулась в испуге. Потом ее глаза наполнились слезами, которые она пыталась сдерживать, но одна предательски сползла по щеке. Герцог вскинул голову и презрительно сощурился.

- Ты слаб и мелок, и ты не выдержал испытания. Завтра получишь мой ответ. Сегодня я еще подумаю, чтобы не горячиться напрасно. Иди. Я не желаю тебя видеть.

И отвернулся. Янина поклонилась его спине.

- Слушаюсь, мой герцог.

И выскочила за дверь, едва не сбив с ног, отскочившего в сторону, Курио.

- Что? – Ехидно спросил тот. - Кончилась твоя песня. Не будешь лезть впереди меня. Знай свое место.

Янина всхлипнула и бросилась в свою комнату. Она упала на кровать и залилась слезами. Она не могла объясниться