📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыТени Королевской впадины - Владимир Михановский

Тени Королевской впадины - Владимир Михановский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 99
Перейти на страницу:

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рамиро Рамирес вставал рано. Это уже вошло в привычку. Осторожно, стараясь не разбудить жену, выскальзывал из-под одеяла, шел на цыпочках на кухню и там наскоро что-нибудь проглатывал. Затем на часок отправлялся побродить, «зарядиться бодростью перед работой», как он сам говорил. Чаще всего Рамиро шел к морю, иногда забредал в порт, где у него было множество знакомых среди докеров.

Сейчас около пяти, Люсию нужно будить в шесть, чтобы она не опоздала на табачную фабрику.

Рамиро прикрыл за собой калитку и, насвистывая, двинулся по каменистой дороге.

Песок и ноздреватые камни приятно холодили босые ноги. Говорят, эти камни вулканического происхождения. Во всяком случае. Рамиро свято верил в это. Он даже стихи сочинил:

Вулкан дохнул —

И туча пепла

Перечеркнула небосвод,

Светило зоркое ослепло,

И пробудилась ярость вод…

Заканчивались они так:

Вот так народ

Дохнет вулканом

И цепи рабства разорвет

И пенным валом

Океанным

Своих мучителей сметет!

Стихи эти Рамиро положил на музыку, и песенку некоторое время распевали, до тех пор пока губернатор не запретил ее, опираясь на «законы военного времени».

После этого Рамиро сочинил песенку о губернаторе, которая едва не стоила ему свободы. Несколько недель ему приходилось скрываться в порту, прячась в пакгаузах, между тюков с товарами…

Он сочинил множество песен, которые распевались в разных уголках Оливии. Но перед каждой новой песней, которую еще предстояло сочинить, он чувствовал робость. Отец когда-то в юности, до женитьбы, много лет работавший подрывником на медных рудниках, рассказывал, что примерно такое же чувство он испытывал каждый раз, поднося спичку к бикфордову шнуру. Все правильно. Разве поэзия — это не огонь?

— И песня, и стих — это бомба и знамя, — вслух повторил Рамирес, отворяя калитку.

В стороне от дороги показался поселок фавел. Жалкие хижины сбились в кучу, как бы стараясь спрятаться друг за друга. Ящики из-под мыла, макарон и прочего товара служили стенами, гофрированное железо и текстолит — крышей.

Рамиресу довелось побродить по стране, он исходил ее из конца в конец и пришел к выводу, что нужда повсюду на одно лицо, неважно, на севере ли ты, где горные отроги припорошены снегом, или на юге, где знойный ветер пустыни опаляет лицо. И запах у нищеты повсюду одинаков: она пахнет пеленками, керосином, дешевыми сигаретами, черствым хлебом — она пахнет беспросветным отчаяньем.

Над некоторыми крышами уже вился дымок.

Подойдя поближе, Рамиро расслышал голоса — звукопроницаемость стенок хижин была такова, что все жители фавел обитали как бы в общей комнате, одной огромной семьей. Да так оно, в сущности, и было — бороться с нуждой можно только сообща. Когда кто-то долго хворал или, получив травму в порту, на табачной фабрике или на руднике, получал пинок от хозяина — шапка шла по кругу. Каждый делился чем мог, подчас — последним.

И здесь, в фавелах, Рамиресу приходилось иногда прятаться от ищеек полиции.

Из-за горизонта показалось солнце. Первые его луча брызнули расплавленным золотом. «Расплавленным золотом», — мысленно повторил Рамиро, усмехнувшись красивому поэтическому сравнению. Он-то в жизни не видел золота — ни в расплавленном, ни в обычном состоянии. Какое там золото!

До приезда в город он понятия не имел, что такое матрас. В семье Рамиро был седьмым ребенком. Родители — сельскохозяйственные рабочие — с утра до ночи гнули спину, чтобы как-то прокормить свое многочисленное семейство.

Выпив в праздник стаканчик-другой кашасы, отец любил с гордостью повторять:

— У меня собственный дом…

Предмет своей гордости родители Рамиро целиком, до последнего кирпича, соорудили собственными руками. До последнего кирпича… Да они и кирпичи-то формовали сами, потому что фабричные стоили слишком дорого.

Детишки помогали как могли — носили инструмент, подавали раствор глины, связывали в пучки камыш для крыши, подметали двор и таскали на свалку строительный мусор.

За строящимся домом отец вырыл круглую яму, и маленький Рамиро, гордый оказанным доверием, с утра до ночи месил босыми ножонками глину, в которую для крепости добавлялся овечий навоз.

Кирпич не обжигали — для этого ведь нужна была специальная печь. Его выдерживали несколько дней на яростном оливийском солнце, отчего кирпич делался твердым, и выкладывали стены, которые медленно, но верно тянулись кверху.

Приходя в сумерки с работы, отец ужинал, отдыхал немного и принимался за дом. Кирпичи он укладывал споро, как заправский каменщик.

— Говорят, если в глину добавить конский волос, кирпич будет несокрушим, — говорил отец.

— Да где его возьмешь, конский волос? — вздыхала мать, подавая кирпич.

— Сойдет и так, — соглашался отец и поправлял рукавом пышный ус, тронутый сединой.

Собственный дом!

Он состоял из одной комнаты. В ней помещались все девять членов их семьи. Пол — земляной, мебель — деревянные топчаны, собственноручно сколоченные отцом, постельное белье — овечьи шкуры…

Из задумчивости Рамиреса вывел приветственный возглас. Из крайней хижины выскочил парень и вприпрыжку бросился навстречу.

— Доброе утро, Рамиро! — произнес он, запыхавшись от быстрого бега.

— Здравствуй, дружище, — остановился Рамирес. — Есть какие-нибудь новости?

— Да.

Рамирес остановился:

— Выкладывай.

— В порт собрался?

— Как видишь.

— Будь осторожен.

— А что случилось? — поинтересовался Рамирес. — Океан обрушился на сушу? Проснулся прибрежный вулкан? Или профсоюз выступил на стороне рабочих?

Парень рассмеялся:

— Ни то, ни другое, ни третье. В порту полно полиции и шпиков.

— Неужели о забастовке пронюхали?

— К счастью, нет. — Парень понизил голос. — Говорят, они наркотики ищут.

Глаза Рамиреса сузились и потемнели.

— Наркотики? — переспросил он.

— Да. Говорят, из-за океана к нам все больше поступает этой заразы.

— Вместе с недобитыми фашистами.

— Вот именно, — кивнул парень. — Говорят, кое-кто помогает гитлеровским молодчикам, которые просачиваются в Оливию… Может, вернешься? В порту опасно.

Рамирес пожал плечами:

— Я не трус.

— О собрании не забыл? В девять вечера, где обычно, — напомнил парень.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?