По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб

Они были совсем свежие, это дало основание предположить, что вниз по течению Наты обитает множество львов, которые регулярно приходят к водоемам утолять жажду и охотиться. Внезапно Тениссен[29] увидел на другом берегу антилопу стейнбок и мастерским выстрелом с расстояния 250 метров убил ее. В тот же вечер я разбросал возле нашей стоянки отравленное стрихнином мясо, рассчитывая заполучить таким образом несколько шакальих шкур, но утром нашел в кустах только четыре скелета: отравленных шакалов сожрали их же сородичи; на следующий день мы обнаружили и трупы самих обжор.

Низовья Наты покрыты густым пальмовым кустарником, здесь растут и многочисленные баобабы, чувствующие себя в просоленном грунте не хуже, чем на хорошо удобренной почве.

Утром 3 июля мы покинули нашу стоянку в мимозовой рощице и отправились в путь по левому берегу Наты, против ее течения. Передвигались с трудом: под ногами был глубокий песок. По пути нам встретилось стадо зебр. Желая испытать свои охотничьи способности, Тениссен подполз к ним по густой траве шагов на пятьдесят и выстрелил. Пуля попала по назначению — одна из зебр упала, но сразу же вскочила, пробежала метров 10 и свалилась вновь. Мы все подбежали к ней, и Пит схватил зебру за голову; это едва не обошлось ему слишком дорого: хотя зебра уже испускала дух, она все же сделала попытку укусить Пита, но, к счастью, не смогла дотянуться до его руки. Мы немедля принялись свежевать тушу и унесли все мясо, за исключением шейной и грудной части, намереваясь провялить его. Вскоре нам удалось найти в густом лесу удобное место для лагеря. Там я начисто выскоблил шкуру и обработал череп убитого животного, а Тениссен и Пит занялись мясом. Они разрезали его на длинные узкие полосы, чтобы потом подвесить. Вооруженный мушкетом Мерико присматривал за волами.

Нигде не обнаружив львиных следов, мы соорудили вокруг лагеря низенькую ограду. Ночь обещала быть холодной, резкий ветер заставил нас держаться у костра. Когда наступила полная темнота, я уже начал сожалеть о том, что мы не построили более надежной ограды, и утешался мыслью, что шкура зебры к утру просохнет и мы уйдем отсюда. К восьми часам вечера начал моросить дождь; деревья шумели вершинами; все предвещало неприятную ночь.

Внезапно мы все вскочили: нас напугало беспокойное мычание волов. Они шарахнулись в сторону и, разломав ограду из валежника, бросились бежать. Нигер вскочил и бешено залаял, а вторая собака, скуля, забилась под фургон. Мы решили, что через ограду перепрыгнул лев и, может быть, даже не один. Недаром оставшиеся на месте волы сбились в кучу, стуча копытами и не переставая глухо реветь.

Где же Тениссен? Незадолго перед этим он пошел к волам, намереваясь привязать их покрепче, но теперь его нигде не было видно. Мерико и Пит вооружились головнями, я взобрался на козлы и схватил ружье.

— Тениссен, — крикнул я, — здесь лев?

В ответ послышался жалобный крик:

— Помогите!

Волы вторили ему громким мычанием. Мы бросились к животным и увидели такую картину: волы и Тениссен, опутанные поводьями, лежали на земле. Волы, по-видимому, испугались приблизившихся к ограде львов, сорвались с привязи и запутались в ремнях, а их собратья попросту удрали.

Бдительность Нигера спасла всех. К счастью, не пострадал и Тениссен. Беглецы вскоре вернулись на место. Мы крепко-накрепко привязали их к фургону, разложили пять костров и под их прикрытием сделали ограду немного выше.

Из-за сильного ливня мы только через день смогли отправиться дальше, но не жаловались на свою участь: песок стал намного плотнее, и волам было легче идти.

К вечеру следующего дня мы попали на большой луг, окаймленный кустарником, который кишмя кишел животными. Мы видели здесь страусов, антилоп дукер, полосатых гну и даже львов, выслеживающих зебр. Через несколько дней мы добрались по песчаному плоскогорью до леса, который простирался примерно на 100 миль к северу. Мор[30] назвал эту область «краем тысячи водоемов». Действительно, для нее характерны неглубокие пруды, скорее лужи, которые возникают из-за того, что рельеф поверхности здесь исключительно ровный и влага не стекает в реки. Почти все водоемы питаются только дождевой водой. Они невелики, в них буйно разрастается осока. Дождевая вода держится от двух до восьми месяцев; лишь четыре озерка, берущих воду из подземных источников, сохраняют ее круглый год. Маденассана, живущие в окрестном лесу, назвали их «Кламакленьянскими», что означает «Четыре в ряд».

«Край тысячи водоемов» окаймлен реками Соа и Натой на юге и притоками Замбези на севере; на западе его границей является Мабаби-вельд, на востоке — реки Гваай и Ната. Он изобилует крупными млекопитающими — слонами, носорогами, жирафами, — отсюда они распространяются на восток, запад и следуют вдоль Замбези на север. В период засухи здесь ощущается острый недостаток воды и путешествовать приходится с великими трудностями, а в начале лета, то есть с октября по декабрь, сущим бедствием становится ядовитое растение, которое развивается быстрее травы и очень вредно для волов. Поэтому торговцы слоновой костью, желающие завязать отношения с племенами, живущими по берегам Замбези, чаще всего избирают путь, именуемый восточным, то есть земли макалака и западные владения матабеле. Эта дорога не лишена многочисленных недостатков, но позволяет сохранить волов.

Мы только что миновали последнюю прогалину и въезжали в густой лес, когда Мерико — он шел впереди нашего каравана — что-то прокричал, указывая рукой влево. Я сидел с Тениссеном на козлах, и мне было, конечно, любопытно узнать, что взволновало моего всегда столь уравновешенного слугу из племени бамангвато. Оказалось, то были два страуса. Они стояли всего в двухстах пятидесяти шагах от нас.

Я немедленно спрыгнул на землю и попытался подкрасться к птицам, конечно, не ради добычи, так как она безусловно принадлежала царю бамангвато[31], а только из охотничьего азарта. Один из страусов был настороже, он наблюдал окрестности, выставив над травой голову. Он заметил меня и, как только я подполз ближе, побежал. Выйдя из кустов на открытое место, я увидел, что птицы намереваются уйти в лес и уже приблизились к дереву на опушке. Я выстрелил и угодил прямо в ствол, не задев страусов. Мой промах вызвал восторг у Мерико. Еще бы! Ведь собственность его повелителя, царя Камы, нисколько не пострадала! Он даже пообещал сразу же по возвращении в Шошонг рассказать царю об этом случае.

Я хотел как можно скорее добраться до ближайшего водоема (мы уже целый день не поили волов), и нам не оставалось ничего иного, как продолжать путь ночью, невзирая на трудности и неожиданности.