Моего айдола осуждают - Рин Усами

не бликовал, я открыла приложение с картой, уточнила, где нахожусь, и встала. Подойдя к канализационному люку, я услышала, как внизу течет вода. Прошла немного дальше – там опять был люк, и под ним опять журчала вода. Послышался скрип – это открывали ставни, на подоконнике в доме стояли засохшие комнатные растения. Под белым автомобилем сидела кошка и смотрела на меня, пригнув голову к земле. Через некоторое время дорога сузилась, стали появляться дорожки, не отображенные на карте в телефоне. Встречались и тупики. Я решила, что можно пойти и по такой дорожке: пусть ее и нет на карте, я срежу путь и куда-нибудь по ней дойду. Я несколько раз сбилась с пути, прошла рядом с машиной, торчащей из гаража, прошла по траве на пустыре, прошла мимо велосипедной стоянки у многоквартирного дома, и вдруг перед моими глазами открылось широкое пустое пространство.

Передо мной текла река. Вдоль реки тянулось длинное ржавое ограждение. Через некоторое время мобильник загудел, и я поняла, что дошла до места. Ограждение в конце концов закончилось, и на противоположном берегу я увидела многоквартирный дом.

Самый обычный дом. Узнать, кто там живет, невозможно, но, похоже, про такой же в точности дом писали в Сети. Я не знала, что собираюсь делать, и просто некоторое время стояла и смотрела на здание. Не то чтобы я хотела с ним встретиться.

Внезапно в одном из верхних окон справа отдернулась занавеска, и с лязгом открылась дверь на балкон. Девушка с короткой стрижкой, пошатываясь, вышла на балкон с постиранным бельем, вывалила всю охапку на перила и перевела дух.

Чтобы не встретиться с ней глазами, я отвела взгляд. Пошла дальше, делая вид, что просто прогуливаюсь, постепенно ускорила шаг, а потом побежала. Я не знала, что это за квартира, и мне было все равно, что это за женщина. Неважно, он мог и не жить в этом доме.

Меня определенно задело белье, которое она держала в руках. По сравнению с огромным количеством папок, фотографий, дисков, множеством связанных с ним вещей, которые я старательно собирала, одна-единственная рубашка, одна-единственная пара носков позволяли яснее прочувствовать жизнь другого человека. Реальность заключалась в том, что теперь есть кто-то, кто будет вблизи наблюдать нынешнюю жизнь ушедшего со сцены айдола.

У меня больше нет возможности следовать за ним. Он перестал быть айдолом, и я не смогу видеть его, истолковывать его жесты, слова и поступки. Кумир стал человеком.

Почему он ударил ту девушку? Я избегала этого вопроса. Я его избегала, но он все время меня царапал. И на него нельзя ответить, заглядывая в окно дома с улицы. У меня нет возможности интерпретировать. Тот злобный взгляд был направлен не на репортера, он был направлен на всех людей, за исключением него и нее.

Я бежала и бежала, и перед моими глазами возникло кладбище. Под солнечными лучами мирно стояли могильные камни. У сарайчика, который я видела еще с дороги у реки, выставлены метла, бадья, ковшик. Разбросаны искусственные цветы с подрезанными стеблями. Они пахнут свежей раной. Похоже на запах пролежней, который я чувствовала в бабушкиной палате. Вдруг я вспомнила бабушкину кремацию. Человек горит. Сгорает плоть, остаются кости. Когда бабушка упросила маму остаться в Японии, мама много раз говорила ей: что посеешь, то и пожнешь. Похоже, бабушка часто говорила маленькой маме, что та не ее дочь. А теперь не отпускаешь меня, плакала мама. Что посеешь, то и пожнешь. Твои действия вернутся к тебе. Срезая плоть, оставляешь кости. Я верила, что моя карма в том, чтобы поддерживать айдола. Я хотела положить на это жизнь. И все равно, умерев, я не смогла бы забрать собственные кости[26].

Я несколько раз сбивалась с дороги, перепутала автобусы, чуть не потеряла проездной. Когда я добралась до ближайшей станции, уже было два часа. Я вернулась домой. Но, хоть я и вернулась, в реальности существовали только моя разбросанная одежда, да резинка для волос, да зарядка для телефона, да пластиковые пакеты, да пустая коробка из-под салфеток, да перевернутая сумка. Ну почему я не могу жить обычной жизнью? Почему у меня не складывается самая простая человеческая жизнь, даже по минимуму? Я ведь не старалась специально ее разрушить? Я не жила, а копилась, будто старый хлам. Жила, а мой дом разваливался.

Я никогда не узнаю, почему он на самом деле ударил человека, почему пытался собственными руками разрушить то, что ему дорого. Не узнаю никогда, до скончания времен. Но мне кажется, что этот вопрос как-то связан и со мной. Тот момент, когда он выпустил наружу силу, которую всегда скрывал в глубине своих глаз, когда, забыв про необходимость жить напоказ, попытался разрушить что-то, – я переживала тот момент и сейчас, через полгода, его сила наполняла мое тело. На меня всегда накладывалось его отражение, я всегда чувствовала, как свои, его тепло, дыхание, движения. Я вспомнила двенадцатилетнего мальчика, который плакал, когда собака порвала зубами его тень. Всю жизнь, с рождения до настоящего момента, я ощущала тяжесть и гнет моей плоти. Теперь, ощущая содрогание своей плоти, послушно подчиняясь ей, я собиралась разрушить себя. Не хотелось думать, что у меня все само пошло кувырком, я хотела сама себе все испортить. Я посмотрела на стол. Взгляд упал на коробочку с ушными палочками. Я схватила ее, как коршун. Сила, сосредоточившаяся в напряженном животе, передалась позвоночнику, я глубоко вдохнула воздух. Угол зрения вдруг расширился, и все вокруг подчинилось моему телу. Я швырнула на пол коробочку. Решительно бросила ее, разрушая таким образом всю злость на саму себя, всю горечь.

Пластиковая коробочка с грохотом покатилась, палочки рассыпались.

Каркала ворона. Я некоторое время осматривалась вокруг. Лучи солнца, заглядывающие с веранды и из окна, освещали всю комнату. Не центр, не хребет, а все мое тело – это результат моей жизни. И кости, и плоть – это все я. Я подумала о том, что меня окружало за секунду до броска. Неубранные стакан, плошка с бульоном, пульт. Я повела глазами и остановилась на коробочке с палочками, которую было легче всего убрать. Во мне, словно пузырь, поднялся смех, лопнул и исчез.

Я встала на колени, наклонила голову и аккуратно, словно подбирала кости[27], принялась собирать палочки, которые сама же раскидала по полу. Когда я закончу с ними, надо будет подобрать онигири[28], покрывшийся