Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

Стрелку места не досталось, а может быть, просто не захотел присаживаться. Он встал у стола и мстительно осведомился:

— Что, мужик, будем лаять?

У меня пропал аппетит, но я ковырял вилочкой картошку, старательно сохраняя невозмутимость.

— Валяй, — разрешил корефан, — только негромко.

Стрелок задохнулся в припадке праведного негодования. Гоблины засопели. Сидевший возле меня предусмотрительно пробасил:

— Ты вилку положи, кончай жрать, — грубо вытащил из моих пальцев вилочку и припечатал ее к столу.

«Довыеживались», — подумал я. Выходя из дома, громоздкую волыну брать не стал, решив, что для визита к Боре она не пригодится. Пистолет был у Славы, но тот почему-то не торопился пускать его в ход, хотя одного вида оружия было вполне достаточно, чтобы обратить пацанов в бегство.

Стрелок вдруг громко заматерился, словно его прорвало. Корефан добродушно слушал, досмаливая хопец. Гопник ругался надрывисто и однообразно, но для Славы будто музыка лилась. Левый уголок его рта полз вверх в зачарованной улыбочке.

— Ну че, козлы, молчим? — закончив ораторствовать, перешел к конкретике матерщинник. — Будем отвечать?

— Тебя слушаем, — ответил Слава, стряхивая пепел на куртку сидевшего рядом мордоворота. — Голосисто поешь, петушок золотой гребешок.

— Это я петушок?! — вскинулся пацан. — Рома, дай ему!

Что и каким образом Рома должен был дать Славе прямо в общественном месте, осталось неизвестным. Друг коротко ткнул «элэмияу» в глаз долговязого бандюгана. От оглушительного вопля на миг все оцепенели. Огненный «карандашик», затушенный о зеницу ока, вернул гоблина в первобытное состояние: голося как дикарь и позабыв про общественные интересы, он сосредоточился исключительно на своей особе.

В следующее мгновение я подхватил тарелку и вдавил ее дымящееся содержимое в лицо примостившегося у меня под боком «маргарина». Атака была неожиданной — с молодыми спортсменами только так и можно было совладать. Бычок тут же отбил обеденный снаряд, но горячая картошка, облепившая морду, и широкий пласт бифштекса сделали свое дело. На секунду боец потерялся. Хапнув со стола вилку, я засадил ее по самую рукоять ему в щеку и оттолкнул шокированного такой звериной жестокостью бицепса.

— Порежу, бакланы! — заорал я, хватая нож. Слава, опережая меня, буквально выбросил в проход одноглазого и рванулся следом, толкая Рому перед собой как таран.

Незадачливого стрелка смело с ног. Бандиты проворно рассредоточились между аквариумами. Противопоставляя превосходящим силам противника богатый опыт кладоискательской жизни, я ринулся за друганом, добавляя в воздух децибелов:

— Перережу всех! Нож, нож!!!

Нож-то нож — столовый: из нержавейки, короткий и тупой, но когда в руке осатанело ломящегося в бой безумца сверкает нечто металлическое и продолговатое, о котором все оповещены, что это — нож, такая штука наводит страх. А уж вид товарища с торчащей из головы вилкой и вовсе не оставлял сомнений, что острый режущий предмет будет пущен в ход.

Тем не менее выпускать нас бойцы не собирались. Вероятно, пришли с твердой установкой на драку, а перекодироваться их пьяные бестолковки были не в состоянии. Пропустив мимо ушедшего головой в аквариум Рому, бычки резво запрыгали, демонстрируя добросовестно усвоенную технику спортивного таэквондо, топорно адаптированную к реалиям уличной драки. Двое осадили Славу, третий крутился возле меня, вспарывая ногами сигаретный смог обеденного зала. На расстояние удара, однако, не приближался: нож нагонял жути. Стрелок поспешил на помощь проткнутому вилкой пацану и положительного результата добился: инородное тело было извлечено, в ближайшее время следовало ждать введения в бой резерва из пары юных мстителей.

— Стоять, зарежу! — шуганул я бойца. У меня имелся светошоковый фонарь, но полыхать им я опасался, дабы не ослепить Славу. Надо было срочно придумывать какой-то финт, потому что замешательство у гоблинов проходило. — Кишки выпущу па…

Выбитый ногой нож улетел обратно в кабину, вращаясь, как оторвавшийся пропеллер. Упреждая следующий удар, я прыгнул на гоблина, пригнувшись и вжав подбородок в грудь. В единоборствах я был полный профан, но нечто подобное видел по телевизору на чемпионате американской футбольной лиги. Дурацкая атака дала определенный результат. Я сбил бандюгана с ног, и мы оба покатились по полу. Круговорот болезненно прервался ударом о стену. У меня перехватило дыхание. Рядом рефлекторно подтягивал колени к груди противник — плечом я угодил ему в живот.

Краем глаза я заметил, как набравшийся храбрости стрелок ринулся ко мне. С налету топтать меня ногами ему мешал обездвиженный братан, и пока он огибал препятствие, я ухитрился сделать вдох и перевернулся на спину.

— Ах ты… ой! — резко сменил настроение с боевого на пораженческое пацан. С силой выметнув навстречу ноги, я втер каблуками ему по коленям и тут же, по инерции оттолкнувшись с еще большей амплитудой, вмазал в промежность.

— Бля-а-а-а, — как барашек заблеял хамоватый курильщик, оседая от нестерпимой боли.

Нервы, дружок! Я походя врезал ему кулаком в торец и развернулся к покарябанному вилкой гоблину. Тот уже надвигался на меня, держась за облепленную гарниром рожу. Нет ничего проще.

— Аля-улю! — крикнул я, продолжая в славных традициях футбола, на сей раз европейского. Трах-бах.

— Уй!

Удар пришелся по гениталиям. Не сумев в должной мере блокировать его, дырявый пацан пропустил и второй. На сей раз — точно в яблочко. Теперь ему никак не бах и, уж в ближайшее время точно, не трах. Если не вообще: ботинки на мне тяжелые, с толстой литой подошвой. Самый бойцовский вариант, хотя покупал я их, руководствуясь соображениями моды. Впрочем, нынче мода на средства самозащиты, вот и сгодилась обувка для боя. Добавив по окровавленному рылу неуклюжим, но сильным полукруговым ударом, неким подобием маваши-гэри, я послал коцанного в нокаут.

Стрелок извивался на полу. Третий бандюк, сбитый мною, молча лежал у стены. Он вполне осмысленно лупал зенками в мою сторону, но агрессивных намерений не проявлял. Оглянувшись, я увидел потирающего кулаки Славу. Он все-таки умотал своих дуболомов и теперь, возвышаясь над поверженными телами, довольно ухмылялся.

— А ты, Ильюха, боевой. Не ожидал.

— Пошли, — поторопил я друга. — Надо валить отсюда.

Посторонних глаз в пределах прямой видимости не наблюдалось, но я был уверен, что чья-то заботливая рука набирает сейчас заветный номер телефона. Сомневаюсь, что он принадлежит службе спасения — пресловутый «девять-один-один». Вероятнее всего, это другой сервис городского масштаба, именуемый в народе крышей. Столкновения с торпедами охраны, имеющей вполне, обоснованные претензии по поводу учиненного беспорядка, хотелось меньше всего. Для нас оно могла явиться фатальным, поскольку прибывающий по вызовам подобного рода «летучий отряд» наверняка оснащен самыми современными средствами вооружения и связи. Учитывая наличие у одного из нас милого афганского синдрома, можно с большой долей вероятности спрогнозировать возникновение Армагеддона местного значения, ведущегося до последнего патрона, вздоха, солдата или капли крови любой из сторон. В зависимости от того, кто окажется проворнее или у кого патронов или солдат окажется больше. Зная свои резервы, на победу в локальной войне я не рассчитывал и поэтому жаждал унести поскорее отсюда ноги. По возможности не засвечивая номера нашей машины.