Верховные судороги - Кристофер Тейлор Бакли

— Называйте меня… как вам будет удобнее.

— Как насчет «сенатора»? — улыбнулась Пеппер. — А вы можете называть меня Пеппер, если вас это устроит.

— Отлично. Отлично. Да. Пеппер, — осклабился Декстер. — Чудесное имя. Итак…

— Вы ощущаете некоторую неловкость, сенатор? — спросила Пеппер. — Я вот определенно ощущаю ее.

— Неловкость? Нет. Ни в малой мере. Нет, нет.

— Кстати, мистер Кленнденнинн просил передать вам поклон.

— Что ж, передайте ему и мой. Превосходный человек, наш Грейдон. Да.

— Он посоветовал мне следить за каждым обращенным к вам словом, — улыбнулась Пеппер. — Не думаю, что вы ему нравитесь.

Декстер вытаращил глаза:

— Правда? Почему вы так решили?

— Честно? Он сам сказал мне об этом.

— А-а-ак!

— Вы хорошо себя чувствуете, сенатор?

— Отлично. Отлично. Вы — а-а-ак! — просто вы меня насмешили. Да. Насмешили…

— Ну хорошо. А то мне показалось, что вы чем-то подавились.

— Нет-нет, нисколько. Но почему вы думаете, что Грейдон Кленнденнинн меня… э-э… не любит.

— Видите ли, он произнес такие слова: «Декстер Митчелл олицетворяет собой все гнилое и гнусное, что присутствует в нынешнем правительстве». Это было первым, что я о вас услышала.

— Вот как? Ладно. А-а-ак! Должен сказать, исходя от него, это выглядит комплиментом. Впрочем, благодарю вас за откровенность, судья.

— Откровенность тут ни при чем. Он попросил меня передать вам это.

Глаза Декстера снова вылезли из орбит. Все идет не так, как надо.

— Это весьма необычно, судья, — сказал он.

— А у нас с вами все весьма необычно, — отозвалась Пеппер и улыбнулась: — Как вам понравился мой фокус с пикапом?

Декстер положил левую ногу на правую.

— Что же, — сказал он. — Ход неплохой.

— Я решила не брезговать ничем, что способно помочь мне. Ну вот, я здесь. Могу я спросить вас кое о чем?

— Да. Отлично.

— Вы ведь сами целили на это место, не так ли?

— На какое?

— На место в Верховном суде. То, которое собираюсь занять я.

— Ничего подобного. Нет, разумеется, каждый был бы не прочь стать членом Верховного суда. Однако я не понимаю, к чему вы клоните.

— Да, но не каждый приходит к президенту и выпрашивает у него это членство. — И она улыбнулась. — Верно?

Декстер поменял ноги местами, положив правую на левую.

— Страдаете синдромом беспокойных ног? — поинтересовалась Пеппер. — Есть одно хорошее средство. Компания, которая его производит, дает рекламу моему телешоу. Если хотите, могу попробовать раздобыть для вас бесплатный образчик.

— С моими ногами все в порядке, спасибо. Что же касается остального, я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.

— Ну, — и Пеппер перешла на тон маленькой девочки, пересказывающей услышанную ею историю, — мистер Кленнденнинн сказал, что вы просили президента выставить вашу кандидатуру в члены Верховного суда. А когда он этого не сделал, вы остервенели и отыгрались на судьях Куни и Берроузе.

— Остервенел?

— Простите. Это в Техасе так выражаются. Разъярились.

Декстер собрался было снова поменять ноги местами, но удержался от этого.

Пеппер, понизив голос, прибавила:

— Вы не волнуйтесь. Я понимаю, ваш визит к президенту был конфиденциальным и так далее. И заговорила я о нем только по одной причине: хотела удостовериться, что вы не держите на меня зла за вторжение на территорию, которую считаете своей. Техасцы реагируют на такие поступки очень болезненно.

Декстер усмехнулся, повел рукой по воздуху:

— Тут явная ошибка. У меня лучшая работа, какую можно найти в этом городе. Я — председатель сенатского Комитета по вопросам судоустройства.

— Да, я заметила, — отозвалась Пеппер. — Кстати, сэр, кабинет у вас просто фантастический. И вид из окна превосходный.

— Благодарю вас. Не знаю, что наговорил вам Кленнденнинн о том предположительном инциденте, но уверяю вас, все это нелепица чистой воды.

— Ну и хорошо.

— Я вообще не стал бы принимать на веру все, что говорит Грейдон Кленнденнинн. Ха! Нет. Нет-нет. Я ведь о Грейдоне Кленнденнинне тоже могу много чего порассказать. Ха!

— Что ж, мне вовсе не хочется стать причиной междоусобной войны двух верховных горилл, — усмехнулась Пеппер. — Последнее — всего лишь фигура речи.

— Да. Хорошо, может быть, вернемся к делу? Для начала, насколько пригодной для работы в суде вы сами себя считаете? Ваша подготовка, — если говорить честно, — не совсем обычна.

— Не уверена, что я вообще для нее пригодна, — ответила Пеппер.

— Не понял.

— Ну, — сказала она. — Я не могу представить себе хотя бы одного судью, которого привела бы в восторг мысль о том, что он получит в коллеги судью телевизионного. А вы можете?

Декстер задумчиво насупился:

— Что же, именно к этому я вас и подводил. Итак, вы полагаете, что могли бы стать в суде поводом для раздоров?

— Возможно. С другой стороны, они там и так уже перегрызлись, не дожидаясь, когда к их компании добавится приблудная корова.

— Как-как? — переспросил окончательно растерявшийся Декстер.

— Простите. Еще одно техасское выражение. Когда я нервничаю, они из меня так и прут. Приблудная корова — это человек, которого никто не ждал и который никому не нужен.

— По вас вовсе не скажешь, что вы нервничаете, — сообщил Митчелл и поддернул вниз оголившую часть его икры штанину.

— Ну, я умею это скрывать. Итак, вернемся к делу. Вы ведь собираетесь распять меня, как распяли двух предыдущих кандидатов?

Декстер учтиво улыбнулся:

— Мы здесь ничем подобным не занимаемся.

— Да? Странно. Я просмотрела запись ваших слушаний. Все это сильно смахивало на реконструкцию событий Страстной пятницы. Вроде тех пьесок, которые немцы каждый год показывают перед Пасхой, не помню, как они их называют.

— Я не знаю, о каких записях вы говорите, однако могу с абсолютной уверенностью сказать: эти двое получили те слушания, каких они заслуживали. Почему вы улыбаетесь?

— Мистер Кленнденнинн сказал мне, что вы произнесете именно эти слова. Ладно, хорошо, как бы там ни было, это ваше шоу. Однако имейте в виду, при всем моем уважении к вам, я не собираюсь падать перед вашим комитетом навзничь и изображать покойницу.

— Этого я от вас и не жду. Вы тоже получите то слушание, какого заслуживаете.