Проклятие Стравинского - Валерия Леман

Он тут же вновь оказался передо мной с объемистой бутылкой в руках, весело подмигнув.

– Присаживайтесь к моему столу! Сейчас мы с вами чудесно и непосредственно пообщаемся. У меня есть баночка черной икры на закуску – надеюсь, вы любите черную икру производства Швеции?

Сами понимаете, я нисколько не противился такому симпатичному общению с редактором «Русской Матрешки», и если он собирался вытянуть из меня нечто сенсационное для своего журнала, то и у меня были свои цели – узнать все, что касается Риты, ее частной жизни и участия в деле доктора Плиса. Как хотите, но что-то говорило мне: этот блондин – еще тот сплетник, знающий всю подноготную каждого своего знакомца и сотрудника.

Я оказался абсолютно прав. Наша беседа с редактором, который представился мне как Николай Диков, оказалась очень интересной и познавательной, а фермерский абсент замечательно пошел под закуску из канапе с черной икрой.

Николай приступил к своему сенсационному интервью, совершенно не заметив, как вместо того, чтобы задавать мне свои каверзные острые вопросы, только успевал отвечать на мои.

– Послушайте, я просто поражен: здесь, в Швейцарии, и вдруг – такой роскошный русскоязычный журнал. – Естественно и натурально, для начала я постарался грубой лестью запудрить самолюбивому редактору мозги. – А ведь русских здесь не так много. Поделитесь секретом – неужели столь дорогое издание окупается?

Николай разливал свой драгоценный напиток и слушал мои дифирамбы с самым довольным видом.

– Все просто, – произнес он, протягивая мне бокал. – Я с детства мечтал о своем собственном журнале – иллюстрированном, роскошном, светском. Но по образованию я – врач-косметолог; удачно женился на гражданке Швейцарии и теперь у меня здесь, в Веве, своя небольшая клиника косметической хирургии. Доход от нее неплохой, и я трачу его по собственному усмотрению – в том числе и на журнал. Отвечаю на ваш последний вопрос: увы, русский журнал в Швейцарии не дает никакого дохода, но зато доставляет мне массу удовольствия. Я наслаждаюсь всей работой по созданию каждого номера, сам делаю почти все снимки, редактирую все статьи и развожу журналы по крупным отелям и клубам, дарю всем знакомым и приятелям. – Он почти блаженно улыбнулся, поднимая свой бокал. – Значит, все-таки выгода есть. Предлагаю тост – за мой роскошный журнал. Чин-чин!

Черная икра с багетом дивно пошла под абсент. Николай, по всей видимости, благополучно позабыв о намерении интервьюировать меня, все с той же блаженной улыбкой на лице откинулся на спинку кресла и вновь аккуратно возложил ножки на спинку стула.

А я продолжал свой допрос.

– Мне интересно, каким образом вы находите русскоязычных журналистов для своего журнала? К примеру, Рита Ошенко…

– Ого, так, выходит, моя черепаха все-таки удосужилась если не взять у вас интервью, так по крайней мере познакомиться?

Николай весело хохотнул.

– Должен вам сказать, Рита – славная и неглупая девушка, которая очень даже неплохо пишет… Но у нее есть один существенный недостаток: низкая скорость. А ведь журналиста, как волка, ноги кормят. Надо быть ушлым и побыстрее двигаться! А вот Рита на редкость медлительная особа, самая настоящая черепаха. Ей бы побольше мобильности и работоспособности взамен мании плакаться всему свету о своих проблемах.

Я удивленно приподнял бровь.

– А какие такие у нее проблемы? Мне Рита показалась вполне благополучной швейцаркой.

Николай с гримасой взмахнул рукой.

– Проблемы Риты вполне классические для многих русских, которые вышли замуж за гражданина Швейцарии ради гражданства: ее муж для всех посторонних – милейший человек, а для жены – настоящая сволочь. Разумеется, я не уточнял, что там происходит у них дома, но могу себе представить – особенно после того, как этот Анри пару раз звонил лично мне. Можете себе представить?

Я улыбнулся.

– И что он вам говорил?

– Что я должен переводить оплату труда его супруги не на ее, а на его банковскую карту. Что я не должен отправлять ее никуда дальше Лозанны. Он также в течение получаса вопил, что я и пальцем не должен касаться его драгоценной Риты. Как будто я ухлестывал за ней, как последний донжуан!

Николай выразительно хмыкнул с презрительной гримасой.

– При том этот чудила не давал мне и слова вставить, так что в конце концов я просто-напросто бросил трубку.

Что ж, нечто в этом роде я и представлял себе относительно личной жизни Риты – достаточно было вспомнить ее грустные реплики про «мрачного мужа» и про «гадость бытия». Я кивнул.

– Понятно. Вы знаете, мы с Ритой немного поболтали насчет этих двух убийств в Монтре и о прошлогоднем деле доктора Плиса. Мне захотелось прочитать ее статьи по тому делу. Вы не могли бы продать мне номера…

Я еще не успел договорить, как редактор взмахнул рукой и вновь опустил ноги со стула, поставив пустой бокал на стол.

– Точно, точно, точно! Я не забыл: мы с вами проводим интервью по поводу этих таинственных убийств. Разумеется, я продам вам любые из интересующих вас номеров журнала, а пока – мой первый вопрос: это действительно не вы отправили на тот свет бедняг-балерунчиков?

Он был в полном восторге от собственного дерзкого вопроса, весело хохотнув и подмигнув мне.

Я вежливо улыбнулся.

– Просто поверьте мне на слово: мы с Соней чисты, как младенцы, и за всю нашу жизнь прихлопнули разве что стайку мух. К тому же эти убийства совершенно откровенно связаны с тем самым делом…

– Дело доктора Плиса! – прервал меня, многозначительно кивнув, Николай. – Кажется, статья Риты вышла в марте прошлого года; она очень даже неплохо осветила все то дело, которое официально так и не было возбуждено против бедняги доктора. Постойте, я сразу найду вам нужный номер…

– А интервью с доктором? – осторожно вставился я, пока Николай принялся за поиски в огромном книжном шкафу. – Насколько я в курсе, Рита встречалась с доктором Плисом незадолго до всей аферы с эвтаназией и пропажей препарата, но интервью так и не было опубликовано. Почему?

– Потому что то самое интервью наша черепаха так и не написала. – Николай обернулся ко мне, скривив губы в усмешке. – И я едва не уволил ее за это. Но надо отметить, что Рита в определенные моменты становится на редкость упертой особой, и тогда совершенно бесполезно требовать от нее того, чего она не желает делать. Честно говоря, я лично понятия не имел, что она договаривалась с доктором об интервью. Это стало мне известно только после того, как ее вызвали на допрос в полицию, обнаружив запись о встрече с ней в блокноте доктора.

– Но, полагаю, она должна была как-то объяснить вам, что конкретно помешало ей написать интервью?

Вновь возвращаясь к поискам журнала, редактор немного раздраженно передернул плечами.

– Да ничего она и не думала объяснять! Просто истерически выпалила мне, что у нее, видите ли, голова опухла от медицинских и фармакологических терминов доктора, потому интервью на тему «Лекарство от рака» совершенно не получилось, и она отказывается от попыток его написать. Вот и все!