Железные игрушки - магнитный потолок - Юрий Невский

Если это и была «детская площадка»… то непонятно, кем и для кого устроенная? Проржавевшие остовы конструкций неизвестного назначения и разбросанные вокруг детали поменьше сошли бы за декорации к съемкам малобюджетного фильма о прибытии и крушении инопланетного корабля. Это место не привлекало внимания даже бомжеватого вида мужичков, что сбивались в стаи, обжигали на костерках краденый кабель для сдачи в цветмет, внося в мирный парк тревожную, матросско-революционную ситуацию. Приходя на площадку, Василий не замечал изменений, кроме примелькавшихся отходов жизнедеятельности монстроидальных псов. По густо истоптанному, испещренному желтоватыми отметинами снегу, можно было судить, что днем здесь тренируется, наверное, целый клуб служебного собаководства. Вряд ли родители с детьми рискуют подходить сюда близко.

Скамейка с краю площадки, где любил сидеть, перекручена как от взрыва. Уединенность места, снег и деревья настраивали на созерцательный лад. Закуску брал с собой из дому, а парк представлял столом, когда после хорошего снегопада все особенно красиво, застелено чистой снеговой скатертью. Деревья были его молчаливыми собеседниками. Наливал водку в стаканчик и с выдохом, будто собирался нырнуть, выпивал.

Но только свою норму… И всегда хорошо закусывал. Потому и бежал сюда, что в тесных стенах все становилось постылым, поесть нормально не мог. Выпив, приступал к закуске. Толстые ломти хлеба переложены вареной бараниной, солеными огурцами, луком.

Вареная баранина из бухулера доставалась от Манаса.

Манас — приближенный нефтяного магната. Что-то хищное и опасное сквозило за его внешней благостью в стиле «этно», как в черной рукоятке ножа на кнопке — нажми ее, и блеснет узкое смертоносное лезвие. Одевается во все черное, длинные волосы стянуты на затылке в жгут косицы. Он уверял, в былые времена степные воины вплетали утяжеление в конец косы (не исключено, осколок метеорита?) Резкий наклон головы — и смертоносная тяжесть вылетает из-за спины, и противник отправлен к праотцам. Своеобразная «головоломка»! Стоило поверить ему на слово, не было желания проверять на себе, так ли на самом деле (не вплетено ли в его косицу, того хуже, ядовитое жало)?

И кто он… стремянный, поверенный в делах, специалист по связям с общественностью? Как бы то ни было, каждую неделю Манас звонил и приезжал, забирал у Василия готовый материал, оставлял то, что нужно исправить, доделать, переписать заново.

В реальности это выглядело так, будто Манас появлялся из волшебной страны великанов. Его водитель-верзила затаскивал баранью ногу или бок барана в какой-то военной коробке. В исполинской кастрюле они начинали варить бухулер… Манас выпивал половину бутылки принесенной водки (видно, так представляя роль «координатора проекта»). Говорил о своей степной родине, где все, поистине, нечеловеческих масштабов! И лошади там — трехметрового роста, и проносятся они — тысячными табунами со скоростью курьерских поездов! Закаты полыхают во все небо, толстые голубые реки свивают и развивают анакондные кольца посреди бескрайних степей. А по берегам тех рек, у высоких костров сидят красивые пионэры, галстуки цвета багульника полощутся на их лебединых шеях, они внимают песням акынов о славном прошлом этого, поистине легендарного народа. Забыв о бухуле-ре, Манас и верзила сматывались по делам. Василий даже выглядывал в окно, не привязана ли у подъезда пара степных быстроногих лошадок? В недоумении доваривал мясо; ему теперь хватит на неделю.

Понятно, Манас — из новых кочевников. Все эти бухулеры, акыны и саксаулы, бутылка водки Сабантуй — для него просто придурь, стилизация, рисовка. Наверное, мог бы рассказать, откуда хлынули богатства, как были разведаны нефтяные сокровища? Но сколько Василий ни склонял его к разговору об особенностях национальной нефтеразведки, в ответ слышал примерно одно и то же.

Какой-то древний вождь племени манасов. Его случайно застрелил начальник райотдела милиции. У того вождя была карта месторождения черного золота в таинственном каньоне. Путь к сокровищу указывала качающаяся скала. А начальник райотдела выбросил карту в костер (но перед тем, обладая феноменальной памятью игрока в покер, запомнил что было в ней, глянув один раз). Вождя манасов преследовала преступная группировка, чтобы завладеть картой. Но вождь застрелен, карта сожжена — плохие парни-преступники схватили начальника, под угрозой расправы заставили вести к каньону. Милиционер поневоле стал их проводником, ведь только он знал путь к качающейся скале. По следам первой группировки шла банда другого авторитета. За ней, в свою очередь, гнался РУБОП (но это «оборотни в погонах», им также было известно о карте и они хотели поживиться древними сокровищами манасов). И далее… бешеные скачки, стрельба, любовь и ненависть, дикое степное разнотравье, быстрые полноводные реки, качающиеся скалы, духи предков манасов… В итоге все погибли. В живых остался начальник райотдела, с ним спасшаяся прекрасная блондинка, в виде бонуса к найденному-таки в таинственном каньоне месторождению.

Одним словом, думал Василий, еще немного и Манас запоет привольным и словно объявшим все небо голосом

вновь, вновь черное золото манит нас

как пел Валерий Ободзинский в незабвенном «Золоте Маккены». Собственно, вольный пересказ этого фильма Василий выслушивал каждый раз из развязавшихся от выпитого уст фаната американских вестернов.

Но вот что странно! Пик популярности певца Ободзинского пришелся на середину восьмидесятых. Песня из «Золота Маккены», «Восточная песня», «Эти глаза напротив», «Колдовство» стали всенародными. И вдруг, последний концерт в 1984-м, после этого — черный провал. Василий не интересовался специально судьбой Ободзинского, ему попалась в руки газета со статьей, где об этом рассказывала муза певца (благодаря которой Ободзинский, по ее словам, в 1994-м вновь вернулся на сцену, возобновил концерты… но неожиданно умер в 1997-м, в возрасте пятидесяти пяти лет от сердечной недостаточности).

В статье приводится объяснение самого Ободзинского из радиоинтервью, где он говорит, что в этот десятилетний провал… ему захотелось пожить простым мужиком. Довольно таки необъяснимое желание при заполненных стадионах, миллионных тиражах пластинок, тысячных гонорарах и поклонницах, готовых боготворить кумира! Впрочем, не обошлось и без наркотиков, на которые певец подсел как раз на взлете славы. Плюс затяжное алкогольное пике, он этого не скрывает.

И здесь же зловещая тень поэта Онегина-Гаджикасимова…

Ведь из-за его «Восточной песни» со словами «в каждой строчке только точки после буквы Л» — в которых тогдашний министр культуры Лапин усмотрел издевательский намек то ли на ЛЕНИ-НА, то ли на ЛЕОНИДА Брежнева (или на него самого, ЛАПИНА?) — Ободзинский, возможно, попал под идеологический пресс. Эта песня была запрещена в СССР.

Эта самая муза певца, а тогда просто поклонница, отыскала спившегося и опустившегося Ободзинского в какой-то зачумленной бытовке, он «сторожил склад стройматериалов на берегу Яузы и галстучную фабрику». Обрюзгший, с помутневшим взором, почти без зубов. Стоп-стоп… а вот отсюда подробнее! Василию приснопамятны эти места. Лосиноостровская, Северянин, Яуза, Маленковская… Заборы, стройплощадки, склады, вагончики-бытовки. Сколько раз оказывался там (и в районе Яузы тоже), бухал с кем попало. Но именно этот случай! Вспоминается, как пили ночь напролет с одним странным мужиком. Во всяком случае, его рассуждения не подходили для сторожки, куда «завернули на огонек» с собутыльником (но был ли это склад стройматериалов? галстучная фабрика?) На тему творчества — и до какой степени художник может и имеет ли вообще право? — распоряжаться по личному усмотрению данным ему Богом талантом, проспорили с мужиком до утра.