Пустой - Александр Васильевич Кормильцев

событий, когда осознаешь, что без определённых знаний здесь можно попросту помереть, лучше наплевать на мнение окружающих. Пускай хоть дурнем зовут, хоть недоразвитым — плевать. Лучше выглядеть живым дурнем, чем окоченевшим трупом умника.

— Нет, навряд-ли. Просто ни хрена не понимаю, а может не помню просто, с памятью плохо. — не стал я кривить душой. Тем более, после совместного боя против кусача, почувствовал некое доверие к товарищу по оружию, хотя и роль моя в том бою была скорее пассивной.

— Так чегой ты кривлялся тогда, сходу б сказал так мол и так, из зеленых, только што в улей попал. А то вертишься, как уж на сковородке! — Бородокосый усмехнулся сквозь растительность, скрывающую хитрую ухмылку. Потом прикрыл глаза, подвигал челюстью, словно пытаясь что-то припомнить — Погодь-ка, Тайка ж про тебя сказывала, што ты вродь как и впрямь беспамятный. Пустой какой-то, во как!

Да уж, информационное оповещение у местных налажено как следует. Всего лишь со вторым из них веду диалог и оба наизусть знают историю моего появления в посёлке, и подробное описание диагноза, поставленного знахаркой. Вот она, изолированность от цивилизации, отсутствие телевидения и интернета, во всей красе. В современном мире живущие на одной лестничной клетке соседи порой имени друг друга не знают и совершенно не переживают по этому поводу. А здесь любое мало-мальски значимое событие тут же становится общеизвестно всем без исключения.

Выходит, от развития цивилизации и технологий мы не только приобрели, но и потеряли немало. Причём потеряли что-то такое, не настолько важное как мобильная связь, микроволновая печь или литиевый аккумулятор, но часто очень необходимое, без чего жизнь настолько социального существа, как человек, становится неполноценной. Теплота семейных отношений, радость общения с близкими — все это не пустые слова. Одинокий человек подобен дереву в чистом поле, оно красиво и свободно, его раскидистой кроне не мешают расти вездесущие ветки соседей, как это бывает в густом лесу, не приходится ему делить с соседскими деревьями влагу и солнечный свет. Растет оно себе на просторе, в достатке и благолепии. Но рано или поздно случается буря и некому прикрыть несчастного одиночку от шквального ветра и бьющих с неба молний. Так и человек, без поддержки близких слаб и уязвим перед окружающим миром.

— Пустой… Хм… — слова бородокосого вырвали меня из мысленных дебрей, в которые забрел, задумавшись об оперативности местного оповещения. Ага, начал про болтливость аборигенов, а закончил какими-то древесными аллегориями. Ничего себе меня на философию потянуло!

— Ты у нас, получатся, без имени счас. — продолжал свои рассуждения лучник, — А без имени в улье нельзя, примета плохая! Кто сюда поначалу попадат, первый год старое имя носит. За то время улей приглядыват за пришлым, слабинку ищет, да испытыват. Коли не по нраву улью новичок приходица, то поглотит его улей. Но, после года, коли не поддался, пришлый роднится с ульем, крестица и имя второе берёт. Не сам берёт, раньшее крестного себе находит, тот и перекрещиват на новый лад. Улей для пришлого родным становица и для улья тот свой теперича.

— А что за улей то? — бородокосый сделал паузу, во время которой я смог ввернуть свой вопрос.

— Улей? Так вот он родненький! — лучник заулыбался бородой, разводя руки в стороны. — Вот он, вокруг нас и под нами — все это улей, да и внутре нас тож улья дыханье.

— Ты имеешь в виду, что улей — это другой мир, параллельная реальность?!

— Какая рияльность знать не могу, паранельна, не паранельна. Но мир другой эт точно, другее не придумашь. Ешо и меняеца чуть не кажну седьмицу, то бишь хде седьмицу, а хде поболе — месяц, аль год. По-разному в обчем. Все потому што из сот состоит, наподобье как у пчел в улике. В кажной соте свое время и мир свой, немного иньший, чем другие. В обчем эт все не расскажешь так сходу, тута времени прорва уйдёт. А у нас со временем туго, и так порядком затянули котовасию энту. Счас покрещу тебя по-быстрому и к нашим махнём. Оно конешно негоже к сурьезному делу скоряком да по дурному подходить. Но у нас с тобою выхода иного нету, без имени в улье никак нельзя, потому крестины надобно счас справить.

— Что от меня требуется? — крестины так крестины, после всего происшедшего я готов был хоть самого черта папой называть. Так что против кандидатуры бородокосого в качестве крестного не имел ничего против.

— Да ничаво не требуеца, просто имя тебе выберем, согласье свое дашь и всего делов. Конешно, после энтого следовает хорошенько отметить крестины. Но с энтим погодим пока, энто завсегда успеем. Как одержимых угомоним, там и поднимем полны чаши за здравие крестника моёго. В обчем так, с именем и гадать нечего — Пустым тебя наречем, и вся недолга! Как сам, не против?

— Да нет, хотя это не имя получается, а прозвище. Но я согласен, пусть будет Пустой.

— Вот и ладненько, вот и славно! А насчёт имени не сумлевайся, оно у тебя со смыслом будет. Я хоть и не знахарь, а на просвет могу тож развидеть кой чего. Не по-знахарски, а по-своёму. Есть у меня дар, на знахарский походит, но другой он, непонятный. Я его первее остальных даров получил, когда ещё совсем зелёный был, токмо в улей попал. И вот в тебе я такоже как знахарка, развидеть особливо ничаво не можу, но чтой то промелькиват в тебе такое… хм… сурьезное. Чую я, што никакой ты не пустой, а очень полный, с лишком даже! — бородокосый стянул с пояса бурдючок, глотнул сам и протянул его мне. — Давай, за твоё новое имя, крестничек!

— За имя! — подхватил я, отхлебывая живец, стараясь не обращать внимание на ставший неприятным привкус. Пить вино с добавлением потрохов одержимого совсем не хотелось, но момент был важный, и отказываться было никак нельзя.

— В обчем, Пустой ты теперича, а меня Прохор зовут, то бишь звали раньшее, до улья. Хотя и счас многие такото называют, особливо детишки. А счас я просто Борода. Опосля года в улье крестный такото нарек. Был он зелёный совсем, то бишь по годам гораздо младшее меня, в нашем мире вполне б за внучка маво сошел. Но тут улей, в нем года прошлые в счет не идут, туточки все по иншему. Вродь и смерти от старости нету, хотя, как такое проверить, если мрут людишки, как мухи. Кто в зубах одержимых кончину находит, кто от меча вострого да от стрелы каленой. Потому