Мастера исторической живописи - Галина Дятлева

Французский художник Жак Луи Давид родился в Париже, в семье зажиточного коммерсанта. В возрасте восемнадцати лет Жак Луи поступил в Академию художеств, где учился восемь лет (с 1766 по 1774). Его учителем был Вьен, приверженец двух стилей – классицизма и рококо, стремившийся объединить их в своем творчестве. Однако в первых работах ученика больше заметно влияние Буше. Такова его картина «Бой Марса и Минервы» (1771, Лувр, Париж), с которой Давид участвовал в конкурсе на Римскую премию. Комиссия отметила ее, но премии, на которую он смог бы совершить путешествие в Италию, Давид не получил.

Несмотря на неудачу, Давид выставлял свои картины на каждом конкурсе, и в 1745 году к нему пришел успех. Давид получил премию и вместе со своим учителем Вьеном отправился в Италию для продолжения обучения. Наиболее пристальное внимание он, как и любой другой художник, попавший в Италию, разумеется, уделял картинам и фрескам, выполненным крупнейшими мастерами Ренессанса.

Кроме этого, его привлекал стиль барокко, он интересовался творчеством художников болонской школы и античной архитектурой.

Давид пробыл в Италии пять лет – с 1775 по 1780 год. Вернувшись во Францию, он написал картину в историческом жанре «Велизарий, просящий подаяние» (1781, Музей изящных искусств, Лилль) и выставил ее в Салоне.

Давид изобразил эпизод из жизни византийского полководца Велизария. Как гласит история, он был заподозрен в заговоре против императора, лишен всех привилегий и был вынужден жить подаянием. Полное название картины звучит следующим образом: «Велизарий, узнанный солдатом, который служил под его командованием, в тот момент, когда женщина подает ему милостыню».

Вторая работа, выставленная в Салоне, называется «Портрет графа Потоцкого» (1781, Национальный музей, Варшава).

Художник изобразил графа, только что усмирившего необъезженного жеребца. Потоцкий театрально поднял руку, зная, что на него смотрят. Основой для этого полотна послужило реальное событие, которому Давид стал свидетелем, путешествуя по Италии.

Впоследствии Давид не оставил исторической темы. Следующими его работами в этом жанре стали полотна «Андромаха, оплакивающая Гектора» (1783, ГМИИ, Москва) и «Клятва Горациев» (1784, Лувр, Париж).

Мотивом для создания первого полотна послужила «Илиада» Гомера. Художник изобразил тело бездыханного троянского царевича Гектора, погибшего во время битвы. На полу лежат его меч и шлем. У его постели сидит, обнимая сына, неутешная Андромаха – она предчувствовала, что ее муж умрет, защищая родину, но не остановила его. Она плачет и одновременно указывает мальчику на отца, который умер за отечество.

Замысел второй картины родился у художника после прочтения трагедии П. Корнеля. Как и в предыдущих работах исторического жанра, мастер воплотил в ней идею патриотизма, которой интересовались в то время, в преддверии революции, все передовые люди Франции.

В центре полотна мастер поместил отца. Перед ним, с левой стороны, стоят с вытянутыми руками трое его сыновей и клянутся вернуться с победой или умереть. Их мускулы напряжены, в позах заметна уверенность в своих силах, радость от того, что предоставляется возможность совершить подвиг во имя отечества. В правой части композиции Давид изобразил группу женщин, по всей видимости, жен воинов, горюющих оттого, что приходится расставаться и отпускать своих любимых на войну. Таким образом художник показал одновременно стремление к самопожертвованию и личные переживания. Сохранился набросок для картины, из которого становится видно, что мастер стремился к максимальной лаконичности, простоте и четкости.

В то же время Давид не оставляет работы над портретами. Если в картинах на исторические темы он пишет фигуры схематично, то в портретах показывает детали. Например, при взгляде на портреты господина и госпожи Пекуль (1784, Лувр, Париж) зритель видит толстые руки супругов и чересчур полную шею женщины, украшенную жемчужным ожерельем. В этой работе Давид, может быть и неосознанно, показал уверенность и самодовольство зажиточных людей, выставляющих свое богатство напоказ.

Однако не всегда мастер изображал свои модели с некоторой долей сатиры. В 1788 году он написал портрет «Лавуазье с женой» (Институт Рокфеллера, Нью-Йорк), в котором показал то, что один из современников Давида выразил словами: «…Лавуазье – один из наиболее просвещенных и великих гениев своего века, а его жена из всех женщин наиболее способна его ценить».

Вскоре появилась еще одна его работа: «Смерть Сократа» (1787, Метрополитен-музей, Нью-Йорк). Как и остальные картины Давида, эта, по общей оценке других художников и критиков, была признана удачной и достоверной и еще более укрепила его авторитет.

В 1789 году в Париже особенно сильно чувствовалась атмосфера революционного напряжения, что отразилось даже на знаменитой художественной выставке – Салоне. В этот год охраняли выставку сами художники и их подмастерья, одетые в национальные мундиры. На фоне такой обстановки новая картина Давида наиболее сильно привлекала к себе внимание зрителей. Она была написана в историческом жанре и называлась «Брут, первый консул, по возвращении домой после того, как осудил своих двух сыновей, которые присоединились к Тарквинию и были в заговоре против римской свободы; ликторы приносят их тела для погребения» (1789, Лувр, Париж).

В этой картине вновь затронута тема, звучавшая и в «Смерти Сократа». Не желая отказаться от своих убеждений, герой приносит в жертву жизнь, но тем самым обретает бессмертие.

В этом же году Давид начал принимать активное участие в политической деятельности, в частности ему было поручено руководство в устройстве массовых гуляний, пропагандирующих идеи Свободы, Равенства и Братства. Художнику принадлежат идеи возможного реформирования Лувра, которые впоследствии, в годы революции, и были выполнены (дворец был объявлен национальным музеем). В 1792 году Давид был избран депутатом Конвента.

Годом раньше он приступил к работе над огромной картиной «Клятва в зале для игры в мяч».

В основу этой работы было положено событие 20 июня 1789 года, когда депутаты в зале для игры в мяч давали клятву: «Ни под каким видом не расходиться и собираться всюду, где потребуют обстоятельства, до тех пор, пока не будет выработана и установлена на прочных основах конституция королевства».