Колючка для высшего эльфа или сиротка в академии - Анита Жарова

же из статьи я узнала, что Найтвейн временно ограничен в контактах, находится на реабилитации и проходит детоксикацию. 

Как-то некрасиво вышло. 

Честно говоря, совесть меня немного подъедала изнутри. 

Надо бы проверить высокородного и заодно извиниться. 

Приподняв рукав, я взглянула на метку. 

Аккуратно прикоснулась к ней кончиками пальцев. Странно, но она была холодной. Обычно серебристые линии отдавались теплом, но не сейчас. 

Вдруг после интоксикации Найтвейна и метка пропадает? 

И такой расклад казался вполне реальным. Или сам Найтвейн ее снимет, что бы от меня подальше держаться и больше не связываться. Я бы на его месте так и поступила. 

В общем-то начало дня мне нравилось. Высокородный, которого я в ближайшие дни не увижу, отголоски надежд и первые интересные лекции. 

После индивидуального занятия по медитации для контроля над собственным даром, я окончательно расслабилась и ничего не предвещало проблем. 

Кроме разве что самих проблем, которые внезапно выросли у меня перед носом в виде Лиары и ее подруг. 

Новая разборка началась прямо в столовой во время обеда.

— Что ты о себе возомнила, человечка? — она швырнула выпуск «веселой жизни» на стол, сбив несколько долек картофеля с моей тарелки. 

Сидящая рядом Ингрид оскалилась. Сжав ладонью ее предплечье, я растянула губы в доброжелательной улыбке, обращаясь к Ли:

— Большое спасибо, но я уже прочитала этот выпуск. Там немного преувеличили почти все. Но если у тебя есть претензии, вопросы или предложения, пожалуйста, отправь их письмом моему менеджеру. Видишь ли, я теперь знаменитость, в каждом выпуске на главной полосе и совсем нет времени общаться с толпой поклонников. 

Лицо эльфийки исказилось и пошло пятнами. 

— Не придуривайся, человечка, я не твоя поклонница…

— Правда? А судя по-твоему поведению так и не скажешь. После каждого выпуска бежишь отношения выяснять, — спарировала я, продолжая улыбаться. Ингрид рядом хихикнула и по столовой прокатились смешки.

Не жалко. 

Лиаре самой видимо нравится выставлять себя посмешищем. Да и от претензий эльфийки я порядком устала. Почему она вообще их мне предъявляет, а не своему любимому Найтвейну?

Эльфийка рассвирепела, наклонилась над столом и прошипела: 

— Считаешь себя такой важной, значимой? 

— Что ты? Наоборот, я уверена, что во мне нет ничего интересного, но местное СМИ так и норовят из меня звезду слепить. Видимо это моя карма и придется с этим жить. У тебя ко мне все? 

Она оскалилась: 

— Нет не все, — наклонившись еще ближе, она перешла почти на шепот, — ты должна понимать, что я могу тебя уничтожить. 

Ингрид рядом напрягалась:

— Ты совсем забываешься, эльфийка. Угрожать удумала? 

— Это предупреждение для человечки. И тебя не спрашивали.

Пожав плечами, я повторила свой вопрос: 

— Теперь у тебя все? 

Скорее всего у Лиары было как раз все, но уходить она не спешила. 

Я поняла, в ней бушевали эмоции и она стремилась их вылить, но целей как таковых у нее не было. Драться точно не позовет. 

— Ли, может поедем? — одна из эльфиек потянула Лиару за запястье, — с этой бестолковой бесполезно разговаривать. 

— У вас была цель разговора?— не удержалась я, шутканув. 

Ингрид рассмеялась и хохот подхватили некоторые другие адепты, далее смешки разрослись и Лиара вскипела. Отпихнув подруг, попытавшихся ее удержать, она одним движением снесла поднос с нашего стола. Ингрид вскочила на ноги, ее тело напряглось, словно готовясь к бою. А я приготовилась или ее удерживать или присоединиться, хотя к дракам я относилась скептически и считала, что при желании любую ситуацию можно разрулить дипломатией.

 В столовой повисла тишина. 

— Вы обе слишком многое о себе возомнили, — прошипела эльфийка, — особенно ты, жалкая человечка. Я укажу тебе твое место…

До того как рассвирепевшая эльфийка договорила, боковым зрением я заметила Харта. Темный приподнявшись из-за стола, наблюдал за нашим с Ли конфликтом и неожиданно он громко прокричал: 

— Девчонки собираются состязаться за звание  королевы сияющий ночи! 

Столовая затихла. Лиара растерянно обернулась в сторону темного. У меня опустилась челюсть и я ничего не поняла. Ингрид открыла рот, будто сейчас услышала нечто шокирующее. В принципе, для всех присутствующих похоже так и было кроме меня, потому что я просто не поняла, о чем речь. 

Подруги Лиары зашептались, обращаясь к своей предводительнице:

«Правда? Ты действительно собираешься с НЕЙ состязаться?».

Судя по выражению лица Ли, для нее самой сейчас прогремела новость дня. 

Я наклонилась ближе к Ингрид.

— Что за состязания такие? — спросила шепотом.

— В академии ежегодно проходит бал «сияющая ночь в Голденхоле» и одна из адепток становится по традиции королевой вечера. 

— Девушки соревнуются за звание сияющей королевы? 

— Только если был брошен вызов. А так обычно королевой традиционно становится высокородная эльфийка из великих кланов. В этом году эту нишу должна занять Лиара, — сквозь зубы прошипела Ингрид. Она явно такую дискриминацию других рас не разделяла.

— Как часто будущим королевам бросали вызов? 

— Первый раз. 

Я выругалась. Опешившая Ли очнулась и обернулась на меня.

И вдруг помещение ожило. Шок прошел и адепты зашумели. 

Лиара вскинув подбородок, бросила: 

— Это будет час твоего позора, жалкая человечка. 

— Переживу, — бросила ей в лицо. 

Сдув демонстративно прядь волос с лица, она развернулась на каблуках и зашагала к выходу, а ее подруги гуськом за ней, под сопровождаемый их уход гул от ярых обсуждений. 

Мое запястье неожиданно отозвалось теплом. 

Слабым, явно непризывным, но оно напомнило о себе. 

Двенадцатая глава

Я смотрю на широкую спину, обтянутую тонкой тканью рубашки, полы которой раздувает ветер. Вижу, как бугрятся мышцы, словно наливаются сталью. 

Порывы воздуха трепят распущенные золотистые пряди и их цвет при тусклом свете отдает оттенком спелой пшеницы. 

Не вижу его лица, но точно знаю — он смотрит куда-то вдаль и я приближаюсь. 

Боги, мы на самом краю и только сейчас осознаю, что нет никакой преграды, отделяющей толи балкон, толи парапет, на которым мы находимся. 

Каждый шаг дается с трудом. 

— Наматеа, моя Наматеа, — его голос раздается эхом.