Семь чудес и затерянные в Вавилоне - Питер Леранжис

Бел-шар-уцур живо поднимался по лестнице, Дария следовала позади. За ней семенила толпа вардумов с опахалами из пальмовых веток и мешками с едой и напитками. Антураж, достойный царского сына.

Его глаза ни на секунду не оставались на месте. От него несло рыбой и чем-то болезненно-сладким, напоминающим спортивные мази. Черные на висках и белые посередине волосы придавали ему вид заядлого пьяницы. Оказавшись наверху лестницы, он обозрел город и сделал глубокий вдох, обдав нас несвежим дыханием.

– Чувак, что ты съел на завтрак? – спросил Марко. – Несчастного кота, попавшего под колеса суток трое назад?

В ответ на лице Бел-шар-уцура появилось трудноопределимое выражение, которое могло быть и улыбкой, и ухмылкой, затем он начал что-то быстро говорить Дарии.

Я перевел взгляд на огромную вазу, стоящую в нише в стене. С этого угла мне были видны изображенные на ней глаза быка и задняя часть туловища еще какого-то зверя. Внутри этой вазы я положил оставленный Дарией мешочек. В нем оказались что-то вроде иголок с перьями, возможно, местные швейные принадлежности. Я сделал себе мысленное напоминание отдать его ей, когда Бел-шар-уцур наконец-то оставит ее в покое.

Из своей спальни вышла Эли, вид у нее был измученный.

– Чем это воняет? – пробурчала она.

Бел-шар-уцур продолжал забрасывать Дарию вопросами, а вонь от его гнилых зубов окутывала нас наподобие смога. Стоя всего в нескольких дюймах от него, Дария почтительно кивала и (поразительно) каким-то образом ухитрялась не морщиться. Она, похоже, обстоятельно отчитывалась ему насчет нас, пока мы, поддавшись нервному напряжению, поедали фрукты, оставленные на столе вардумами этого дома.

– Ты понимаешь, что она говорит? – шепнул я.

– Нет, – ответила Эли. – Я учила ее английскому. Она меня вавилонскому не учила.

Несколько минут Дария и Бел-шар-уцур обсуждали что-то на арамейском. Наконец Дария повернулась к нам и с сердитым лицом сказала:

– Он проведет вас.

– Проведет нас? – переспросила Эли. – В смысле, покажет нам окрестности? – она вытянула руку за крышу и «прошагала» пальцами по воздуху.

– Класс! – одобрил Марко. – Скажи ему, что мы обожаем сады. Особенно те, что висят.

– Да, окрестности, – подтвердила Дария, неуверенно поглядывая на Бел-шар-уцура. – Покажет вам Вавилон. Он этого не сказал, но я думаю, он должен вас присматривать.

– Он пока нам не доверяет? – уточнил я.

Дария пожала плечами.

– Мы должны идти сейчас. И будьте осторожны.

Мы поспешили наружу. И, лишь отойдя от дома, я вспомнил, что забыл вернуть Дарии ее мешочек.

* * *

– Курицы… кудахтать, – бормотала Дария. – Быки… тягать. Свиньи… хрюкать. Хряки… всхрапывать. Сосны… расти высокими. Подсолнухи… круглые. Забор… из досок. Храм…

Пока мы шли по территории дворца, Эли без устали вертела головой, называя и описывая каждый увиденный объект. А Дария в точности за ней повторяла. Бел-шар-уцур держался рядом, внимательно вслушиваясь в их разговор. Было неясно, что именно он ожидал увидеть или услышать, его больные глаза беспокойно метались из стороны в сторону, так что казалось удивительным, что он вообще может ходить прямо. И все же меня не покидало ощущение, что он замечает малейшее движение, каждый наш жест.

Его сопровождающие не отставали от него ни на шаг. Двое вардумов обмахивали его гигантскими пальмовыми ветками, напевая что-то себе под нос и корча рожицы всякий раз, стоило им убедиться, что хозяин на них не смотрит. Двое других тащили ведра с водой, подавая ему черпак каждые несколько ярдов. Идущие за нами двое трубачей гудели на каждом повороте.

Вокруг нашей процессии постоянно сохранялось значительное пустое пространство. Садовники, рабочие, богатые – все как один в страхе падали ниц, стоило им завидеть Бел-шар-уцура.

– У меня от него мурашки по коже, – тихо сказал Касс.

Но даже этот шепот не укрылся от ушей Бел-шар-уцура.

– Чувак, тебе кто-нибудь говорил, что ты похож на смесь бородавочника и машины для попкорна? – широко улыбаясь, громко спросил Марко. – Можешь не отвечать. Мир, дружба, жвачка.

На секунду на лице Бел-шар-уцура мелькнуло недоумение. Он покосился на Дарию, и та что-то сказала ему, после чего царевич криво улыбнулся.

– Думаю, она тебя прикрыла, Марко, – шепнул Касс.

– Она горяча и умна, – констатировал Марко.

– То есть ты тоже находишь ее горяченькой? – спросила Эли.

Дария с улыбкой обернулась к Марко.

– Не горячо. Утром прохладно.

Я опустил взгляд, стараясь не рассмеяться.

– Как вы называете это место, Дария? – спросила Эли, указывая на дворцовые территории. – У него есть какое-то название?

Дария секунду размышляла.

– На языке людей из Шумера это Ка-Дингир-ра. На языке людей из Аккада – Баб-Илум. Означает великие врата бога.

– Баб-Илум! – воскликнул Касс. – Видимо, отсюда и пошло название Вавилон. Овородз кат отэ!

– Не понимаю ни слова по-вавилонски, но меня пугает тот факт, что я начинаю понимать тебя, – вздохнул Марко.

Мы торопливо миновали храм, чьи стены были все в выбоинах, местами разрушены и заросшие травой. Росшее внутри мощное дерево, казалось, сейчас прорвет остовы крыши.

– Здесь… был дворец, – шепнула Дария. – Царь Набу-Кудурри-Уцур. Два.

– Кто? – не понял Марко.

– Набу-Кудурри-Уцур – это арамейский вариант Навуходоносора, – пояснила Эли. – А «два» значит «Второй».

Она повернулась к Дарии.

– Тот царь жил здесь?

Дария кивнула.

– Он был хороший. Затем другие цари – Амель-Мардук, Нергал-шар-уцур, Лабаши-Мардук. Все жили во дворце. Цари должны жить во дворце. Но Набу-наид… нет. Живет в Этеменанки, – она бросила на Бел-шар-уцура осторожный взгляд и понизила голос. – Этеменанки – святое место… не дворец царя.

Эли посмотрела на меня. Я также почувствовал взгляды Касса и Марко. Никто из нас не ожидал услышать от нее подобного. Понятно, ее английский был еще далек от совершенства, но тон сомнений не вызывал. Судя по всему, наша подруга Дария недолюбливала царя.

Если у нас и оставались какие-то сомнения насчет того, можно ли ей доверять, они испарились бесследно.

Бел-шар-уцур ускорил шаг. Мы поспешили за ним и вышли на дорогу, выложенную синими и золотыми изразцами, ослепительно сверкающими на солнце. Кирпичики складывались в мозаику, изображающую группу разъяренных золотых львов, готовившихся на кого-то прыгнуть. Мечущиеся глаза Бел-шар-уцура скользнули к противоположному концу дорожки, где поблескивали синие укрепления, за которыми, укрытая мощными защитными стенами, возвышалась группа башен, напоминающих средневековый замок. Трубачи затрубили вновь, и мои барабанные перепонки едва не лопнули.