Измена. Я требую развод - Лера Лето

что на четвертый вызов я все же решаю ответить, о чем тут же жалею.

— Ты ему больше не нужна, рябая ты курица! — женский голос в трубке высокий и визгливый, явно разозленный долгими попытками дозвониться.

— Кому? — бессмысленно спрашиваю я собеседника по ту сторону трубки.

Кто эта визгливая мадам и почему ей так важно нести какую-то ерунду, что она упорно до меня дозванивалась? Кому там я не нужна?

Хмурюсь и быстро мотаю головой в надежде понять хоть что-нибудь.

Кто вообще начинает разговор с крика и оскорблений? Хоть представилась бы, мол, я такая-то и такая-то, считаю тебя, Эмма, рябой курицей, потому что… Дальше подставить нужное.

Признаю, в таких ситуациях мой мозг работает очень странно, он просто анализирует информацию, раскладывает ее по полочкам и, как настоящая бабуля, ворчит, что надо было делать вот так, тогда всё было бы понятно и логично. А тут нет никакой логики.

Хотя вот это «рябая» звучит подозрительно знакомо.

И всё за мгновение становится на свои места. Я вдруг широко раскрываю глаза и понимаю, что по ту сторону трубки находится та самая любовница Марка собственной персоной. Ну, здравствуй, Матрешка!

Глава 13

Это ведь просто потрясающе, мне звонит любовница мужа и требует оставить его в покое.

Да меня бы кто в покое оставил, честное слово. Не смотря на растерянность и некоторый шок, в груди опять расплывается боль, такая тянущая, ноющая, как заживающая рана на сбитой коленке, но только значительно масштабнее.

Ну да, я упала всей душой, стесала ее со всех сторон, еще и Марк потоптался сверху. Процесс выздоровления идет медленно, рана кровоточит от каждого движения, но всё же зарастает.

Всё это проносится в голове за одну секунду, но оказывается, я все-таки кое-что пропустила, потому что речь Матрёшки врывается в мою голову сразу с середины фразы.

— …совсем себя не уважать, чтобы удерживать мужчину, который больше тебя не любит! Бессовестная! Ты себя вообще в зеркало видела? — она растягивает фразы и пытается отчитывать меня, пользуясь молчанием в трубке.

Ну, это конечно… офигеть.

— Ты с чего решила, что имеешь право мне такое говорить? — прищуриваюсь я.

Как же я не хотела во всё это лезть, как хотела, чтобы меня оставили в покое. Тихонько отсидеться в провинции, подышать морским воздухом и вернуть веру в людей.

Вместо этого приходится возрождать в себе стерву, потому что иначе с такими людьми разговаривать не получится.

— У нас любо-о-овь, слышишь ты? Или ты там еще и оглохла? Твоё время прошло, — говорит она, растягивая буквы.

Любо-о-овь у нее, ага, маленькая и грязная.

— Если еще раз я услышу твой визгливый голосок, каракатица ты силиконовая, я не просто пошлю тебя, я еще и пару новых исков подам. В суде ваши чудесные совместные фото сыграют мне очень на руку. Вам же не нужны деньги, ресторан мой не нужен, правильно я поняла?

Я улыбаюсь в трубку и улыбка моя почти искренняя, весь сейчас я представляю, как эта дамочка, как там ее зовут, дует губы и никак не может вдохнуть от возмущения.

— Как ты смеешь со мной так разговаривать?! — ее голос срывается, становится всё выше и громче.

Очень хорошо. Не доросла еще играть в эти игры, малолетка.

— Давай заново, раз с первого раза не дошло. Я — законная жена. Ты — подстилка моего неверного муженька. Тебе бы денег и штампик в паспорте, да? Увы, счета его заморожены и останутся таковыми, пока мы не разведемся. А мы разведемся, но вот тут проблемка — он тянет этот процесс, не я. Так что заткни свои вопли в то место, которым думаешь, Матрешка, и иди, ублажай моего муженька, пока он не подпишет нужные бумажки. Это в твоих интересах.

— Но я… — пытается что-то проблеять она, но я не даю ей сказать больше ни слова и вешаю трубку, а потом блокирую и этот номер тоже. Хватит, наслушалась.

Я весь вечер распекаю Марка и его дешевку, вслух, в уме, в сообщениях Мириам. Думаю, не написать ли книгу, но вряд ли кто-то решит прочесть триста страниц оскорблений в адрес этой парочки. Где же этот самый бумеранг, который везде обещают жертвам измен? Ему уже самое время появиться, потому что всё это ужасно нечестно.

В какой-то момент набираю сообщение Марку о том, что если он не уймет свою резиновую куклу, пусть оба пеняют на себя.

Спасает от адского негатива Лидия Петровна, которая звонит ровно в тот момент, когда я готова разразиться очередными ругательствами.

— Здравствуй, Эммушка. Чем занимаешься?

— Если честно, хожу по квартире и громко ругаю любовницу моего мужа, которая осмелилась мне сегодня позвонить, — отвечаю я и морщу нос. — Не очень цензурно и очень громко ругаю. Кажется, скоро пойду искать боксерскую грушу.

— Вот это наглость, надо же, — раздается донельзя удивленный голос Лидии Петровны.

— Не то слово. Никаких границ, никакой логики. Сплошная наглость и губы уточкой. Ну, не будем об этом. Как ваше здоровье? Как дела?

— Всё хорошо, Эммушка. Просто у Егора завтра день рождения и я подумала, вдруг тебе интересно об этом узнать, — заговорщицки говорит она.

— Очень интересно, — киваю я в трубку и вдруг понимаю, что опять буду печь всю ночь, и это отлично.

Отвлекусь от ненужных мыслей, займусь делом, которое мне нравится, ну а завтра, возможно, порадую человека, который мне нравится. Быстро прощаюсь с милой старушкой и прикидываю в уме, какой рецепт подойдет лучше всего.

От моего торта еще никто не отказывался, думаю я. И принимаюсь за работу.

.

Интересно, а не переборщила ли я? Я пекла торт на день рождения дочери, потом мы вместе пекли кексы, теперь вот держу в руках торт на день рождения отца. Если первый случай — спасение детского праздника, второй скорее похож на мастер-класс и «посмотрите, я не только умею печь, но и люблю детей», то третий вообще из ряда вон, потому что больше