Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - Алексей Смирнов

Сорен передвинул патефон на середину стола, поставил пластинку и, придерживая музыкальную машину одной рукой, чтобы та не свалилась от усилившейся качки, завел ее. Раздался треск, игла беспомощно скользила по черной поверхности, не в силах нащупать поврежденные временем и балтийской водой бороздки. И вдруг прорвался хрипловатый голос. Это был Утесов и его джаз:

В парке Чаир

Распускаются розы

В парке Чаир

Расцветает миндаль.

Снятся твои золотистые косы,

Снится веселая звонкая даль.

Игла не смогла довести песню до конца, звукосниматель соскочил с пластинки и со щелчком поднялся. Вторая попытка оживить «гостью из прошлого» закончилась с тем же результатом. Тот же надтреснутый задушевный голос негромко исполнил один куплет и замолчал.

Лена всхлипнула.

– Лучше бы это была речь Сталина, – жалко улыбнулась она, махнув на патефон.

«Орион» подошел к своему месту стоянки на Стадскайен около пяти утра. Солнце только взошло, над заливом еще стоял туман, который прорезали острые шпили церквей Старого города. У причала бывший буксир ждали. Возле припаркованного патрульного «Вольво» прогуливались двое полицейских.

– Вот так встреча, – пробормотал Сорен Морель. Из-за тумана он вел своей корабль самым малым ходом и сумел увидеть неожиданных гостей всего метров за сто от берега. Однако сориентировался он быстро.

– Сара, копы, – отрывисто бросил он жене. – Пластинку и газетную вырезку – в тайник. Напоминание для остального экипажа. О подлодке вам ничего неизвестно, мы искали возле Эланда «Юпитер», да простит меня мой невинно оболганный любимец.

«Орион» пришвартовался, на борт поднялись полицейские. Держались они доброжелательно и корректно.

– Простите за вторжение, рутинный контроль. Проверяем все малые суда на наличие незаконных пассажиров. Наверное, читали, много нелегалов-беженцев в последнее время прибывает на территорию Швеции морем, – сообщил старший наряда, дылда лет тридцати, губа которого оттопыривалась от комка жевательного табака.

Очкарик-подчиненный изображал из себя орнитолога-любителя, глядел мимо пассажиров на пикирующих к воде чаек.

Осмотр продолжался не более получаса. Полицейские проверили документы команды «Ориона», осведомились о цели приезда в страну Юры, затем осмотрели все помещения, мимоходом поинтересовавшись содержимым шкафчиков в каютах и на камбузе.

– Даже если бы мы перевозили пигмеев, ни один из них не смог бы залезть на эту посудную полку, – не удержалась Сара и, схватив чашку, к которой прикоснулся старший, демонстративно протерла ее полотенцем.

– Все в порядке, еще раз извините за беспокойство, – попрощался, закончив обыск, любитель снюса, и наряд укатил в своем бело-синем «Вольво» с надписью Polis.

Взбудораженный встречей с полицией экипаж собрался в кают-компании. Сорен приложил палец к губам, призывая отложить обсуждение до тех пор, пока они не покинут «Орион». Уже на причале капитан сообщил:

– Готов поспорить на бутылку коньяка, что эта парочка из СЭПО. Ни за что не поверю, что они искали беженцев. Впрочем, это мы сейчас легко установим.

Сорен набрал какой-то номер по телефону и бодро произнес в микрофон:

– Турбьорн, привет. Как улов? Всего сорок кило? Согласен, эти круизники всю салаку вокруг Стокгольма распугали. Послушай, ты ведь, как всегда, в пять утра с моря пришел? К тебе на борт полицейские заглядывали? А вообще в этом месяце? Понятно. Да у них тут облава какая-то, беженцев ищут. На всякий случай предупреждаю. Ну все, пока.

– Турбьорн – последний профессиональный рыбак в Стокгольме, – пояснил Сорен, сунув мобильник в карман своих гавайских шорт. – Официально ловит салаку, а настоящие деньги делает на беженцах. Уж если к нему не приходили – значит, никакой облавы нет. Я прав. По нашу душу являлись мои секретные соотечественники.

– Круто. Начинаю чувствовать свою значимость, – пробормотал Степка.

Уже неделю Юра и Степка с Мадонной кантовались у Лены. Надежды дрессировщика пресмыкающегося на то, что хозяйка «комнаты Барби» одумается к моменту возвращения «Ориона» в Стокгольм, не оправдались. Впрочем, Степку разрыв с подругой ничуть не огорчил, хотя и обогатил новыми знаниями о ней:

– Знаешь, я ее даже слегка уважать начал. Впервые проявила последовательность. Она меня как-то с собой в обувной магазин затащила. Померила одну пару туфель, говорит: «Ужасно». Потом другую: «Вот, совсем другое дело, как мне идут!» А в кассу понесла первую. «Я, – говорит, – передумала».

Лена оказалась девушкой практичной и, обзаведясь молодыми крепкими постояльцами, пристроила их к делу. Юра и Степка перекопали участок перед виллой, поросший мелким кустарником и травой чуть ли не в рост человека. Дочка Стремстада собралась поднять продажную стоимость виллы, облагородив территорию вокруг нее аккуратным газоном. «Дело о двух подлодках», которое началось так многообещающе, зашло в тупик. Сорену Морелю через знакомого в Береговой охране удалось выяснить лишь то, о чем можно было и самим догадаться: в районе гибели субмарины две недели назад проводил учение спасательный корабль ВМС Швеции «Беллос», оснащенный оборудованием для подводных работ.

– Полная задница. Парни из СЭПО напрасно беспокоятся, ни хрена мы не найдем, – выразил общее настроение Степка, когда подходил к концу их недельный «трудовой лагерь» на «Вилле Каталина».

По вечерам втроем изучали библиотеку Стремстада, разместившуюся в шести шкафах трехметровой высоты, пытались обнаружить хоть какую-нибудь зацепку для продолжения поисков. Пока ничего интересного не было. Библиотека лишь в какой-то мере свидетельствовала о вкусах ее владельца: преобладали биографии и мемуары известных политиков, исследования о холодной войне. Две полки были уставлены книгами о разведслужбах: ЦРУ, Моссад, КГБ, МИ6… Стремстад, судя по подбору литературы, читал по меньшей мере на пяти языках. Юра обратил внимание на курьезную шведскую брошюру, изданную в 1962 году и озаглавленную «Все ли великие открытия XX века сделали русские?». Некий профессор Дальберг подробно проанализировал полтора десятка изобретений, от телевидения до атомной бомбы, придя к выводу, что в 80% случаев приоритет следовало отдать России. Стремстад был завербован тоже в 1962 году, через год после полета Гагарина, звездного часа Советского Союза. Дальберг и Стремстад, вероятно, оба находились под впечатлением великих свершений русских, и оба, каждый по-своему, приняли сторону Москвы в споре с Западом. На седьмой день методичного прочесывания шкафов Юра дошел до нижней полки, находившейся ближе всего к рабочему столу хозяина виллы. Там стояли три книги на английском со штампами Королевской библиотеки в Стокгольме: «Русское искусство и американские деньги» Вильямса, «Музей «Эрмитажа» Декарга и «История крупнейшего ограбления: как большевики обчистили Россию» МакМикена.

Судя по вложенному в одну из книг листу компьютерной распечатки, взяты они были совсем недавно, около двух месяцев назад. Юра перелистал страницы: речь везде шла о продаже большевиками произведений искусства западным коллекционерам в первые годы после революции. Небольшое совещание, устроенное по поводу находки, привело к единственной резолюции: было решено отправить Лену в библиотеку, чтобы она сдала просроченные книги и заодно выяснила, какую еще литературу брал Стремстад в течение года.