Сорняк - Джузеппе Грассонелли

Почти каждый день я приносил отцу и остальным родственникам страшные вести. На Сицилии “Коза Ностра” убирала всех, кого считала “принадлежащими нашему клану”, выражаясь языком мафии.

Похоже, злой рок потворствовал уничтожению нашей семьи. Другой брат отца скончался от сердечного приступа прямо в итальянской тюрьме. Зять, муж одной из отцовых сестер, погиб в автокатастрофе. Казалось, мы бессильны перед ополчившейся на нас судьбой. Я не знал, что делать дальше, и терзался сомнениями. С одной стороны, я подумывал вернуться на Сицилию, с другой – не мог оставить без поддержки родных в немецких тюрьмах: они нуждались в заботе и внимании. Внутри меня что-то назревало. Растущий в душе гнев толкал к мести. Я едва сдерживался.

Отец почувствовал мое настроение и заставил пообещать не возвращаться на Сицилию, что бы там ни произошло.

Он пытался урезонить меня:

– Необходимо разобраться, кто прикрывает Резина. Нельзя действовать опрометчиво. В таких делах нужен точный расчет. Но будь спокоен, мы отомстим. Ты подумай о том, как выжить здесь, в Германии, ладно?

– Ладно, – ответил я, прекрасно зная, что не сдержу обещания.

Я искренне восхищаюсь Мауро, социальным работником, который мною занимается. Он молодец, вежливый, отзывчивый, всегда готов выслушать. Мы подолгу беседуем, и я рассказал ему многое о себе, в том числе вещи очень личные. Мауро умеет слушать, а это редкая способность. Конечно, ему платят за это, но видно, что Мауро с душой подходит к своей работе.

Когда мы только познакомились и я постепенно стал рассказывать Мауро свою историю, он задал вопрос, поразивший меня своей кажущейся простотой и банальностью: “Но почему ты решил скрываться после резни, а не обратился к властям?”

Он обосновал логичность своего вопроса примерно так: “Тебе ведь не угрожало преследование со стороны органов правосудия, лишь твои враги разыскивали тебя, чтобы прикончить. Достаточно было назвать имена тех, кто истребил вашу семью, и ты избежал бы всего этого ада”.

Конечно, Мауро рассуждал здраво и логично. Но стоит мысленно вернуться в те времена, чтобы лучше понять ситуацию. Мне едва исполнилось двадцать лет, я только что отслужил в армии. На следующий день после расстрела моей родни, 22 сентября, я собирался улетать в Гамбург. Я решил навсегда уехать с Сицилии. Та жизнь была не по мне. Я стремился в Гамбург.

Да, я был шулером, игроком, однако эта моя жизнь вне закона не оправдывает попытки убить меня. На Сицилии же нашлись люди, которые хотели моей смерти. И во мне поселился страх. Страх перед безликой опасностью, когда ты даже не знаешь точно, кто твои враги, – самый сильный.

Сразу после расстрела родных я думал лишь о бегстве. Мне даже в голову не приходила мысль о мести. К тому же моя раненая нога могла вызвать подозрения. Меня искала полиция, и появляться в людных местах было опасно. Я укрылся в Германии и только там, осмыслив происшедшее, начал составлять план мести.

Первым я хотел убить Джуфу. Это он сидел за рулем машины в тот вечер. Я даже не сомневался в этом. Постепенно в памяти всплывали все новые подробности. Джуфу отличала особая манера водить, притормаживая с визгом шин; но прежде всего я узнал его по голосу, когда он приказывал сообщникам немедленно возвращаться в автомобиль. Я хорошо знал его голос, ведь в прошлом Джуфа был близким другом дяди Джиджи и часто приходил к нам домой обедать. Иуда!

Впрочем, тогда я сомневался, смогу ли лишить человека жизни. Сама мысль об убийстве казалась кощунством. Но, представляя себе Неторе и Джуфу, я знал, что сделаю это без всяких колебаний.

Я пытался связаться с кем-нибудь из друзей нашей семьи, но все отказывались иметь со мной дело под разными предлогами. Я подумал было обратиться к своим друзьям детства, но потом отказался от этой идеи. Я слишком любил своих друзей, чтобы вовлекать их в ту жизнь, которую выбрал для себя. Я слишком хорошо знал их и понимал, что они предпочитают держаться подальше от людей определенных кругов. Нет. Тино и Нелло не должны ввязываться в это дело. Если бы по моей вине с ними что-нибудь произошло, я сошел бы с ума. Я и так чувствовал себя виноватым за то, что вовлек их в историю с Тано во время моей службы в армии. И пообещал себе не втягивать их в месть.

В конце концов мне удалось заручиться поддержкой Доменико, друга одного из моих дядьев, – сперва он, с тысячью извинений, отказывал мне в помощи. Я сказал, что намерен отправить родных обратно на Сицилию и вскоре поеду туда сам, так что мне понадобится надежное убежище, где я был бы в безопасности.

– Не тревожься, Антонио, двери моего дома открыты для тебя, – ответил Доменико. Его слова тронули меня. Значит, все-таки нашелся человек, который чтит законы дружбы.

После того как мои родные покинули Германию, у меня наконец-то появилась свобода действий. Но деньги заканчивались, услуги многочисленных адвокатов, немецких и сицилийских, обошлись недешево. Необходимо было что-то предпринять. За несколько месяцев я спустил значительный капитал. “Но сначала убью Джуфу”, – повторял я про себя.

Я был настроен решительно. Я собрался, купил билет на поезд и отправился на Сицилию навстречу судьбе. В дороге меня терзали вопросы, на которые я не находил ответов. Боль ослепляла меня. Я прекрасно понимал, что во всем произошедшем виноват не только Джуфа, но мне нужно было унять свою ярость – и для этого убить врага.

“Хорошо, что есть Доменико. Он, по крайней мере, ничего не боится. Хотя почему я возомнил, будто он ничего не боится? – вдруг засомневался я. – В конечном счете, я для него всего лишь мальчишка. С какой стати он должен доверять мне? Да откуда у тебя столько подозрений, Антонио? Доменико тоже скорбит по нашим родным, он тоже хочет отомстить…” Все эти мысли сводили меня с ума, пока я ехал на поезде.

Два дня спустя я прибыл в деревню, где жил Доменико. Я позвонил ему, и мы условились о времени и месте встречи. Я прихватил с собой револьвер. Так было спокойнее. Когда я шел на встречу, в голове вертелись странные мысли. Доменико показался мне слишком уж добрым. Я вынул пистолет, проверил заряд, удостоверился, что предохранитель снят и положил его в карман куртки.

По дороге я заметил за рулем одной из машин зятя Джуфы с группой людей. Я хорошо знал его, так как мы вместе совершили несколько ограблений. “Что-то здесь не так”, – подумал я.

Я подъехал к домику на окраине, в котором Доменико жил летом, – здесь он назначил мне встречу. Озираясь по сторонам, я вышел из машины, пару раз обошел вокруг дома и лишь после этого направился к входу. Машину я оставил в сотне метров от дома. Вокруг ни души: народ съезжался сюда только на лето. Подойдя к двери, я позвонил. Доменико отпер сразу и пригласил меня войти. Я ответил, что предпочел бы побеседовать снаружи. Но он отказался:

– Брось, заходи в дом. Нас могут увидеть.

– Нет, выходи, потолкуем здесь, – настаивал я.

Доменико явно нервничал и колебался. Я спросил его, есть ли дома еще кто-нибудь, кроме него. Он ответил, что нет, но мне показалось, в окне мелькнула тень. Моя рука, сжимавшая пистолет в кармане куртки, вспотела.