Месть Альбиона - Александр Григорьевич Домовец

в тёмное. Получивший от Сергея знак через стекло, Творожков направил филёров за кем надо. Теперь оставалось ждать результатов наблюдения.

…Обозлённые филёры вернулись через час несолоно хлебавши. Рассказали они, что Коровин неторопливо дошёл по проспекту до торгового пассажа, после чего так же неторопливо ступил внутрь и вскоре затерялся в толпе покупателей. «Уж очень там народу много было», — оправдывался старший филёр. «Так он, может, слежку почуял и оторвался от вас, олухов?» — «Да нет, какое там почуял… По пути ни разу и не оглянулся даже. Либо человек неопытный, либо опасаться нечего».

Между тем наведённые в городской торговой палате справки показали: никакого коммерсанта Коровина в Санкт-Петербурге нет. Коровкин есть, Коровякин есть, Коромысловых — и тех двое, а Коровина Серафима Павловича нет. Прочитав справку, Ефимов обложил филёров по матери с особым чувством. «Хрен вам, а не наградные!» Мало того, что деньги Фитча ушли с непонятной целью, так ещё и неизвестно кому. Где теперь искать этого лже-купца? В миллионном-то городе? Причём, как в издёвку, аккуратно вскрытая расписка (а потом столь же аккуратно запечатанная) свидетельствовала получение долга в размере трёх тысяч рублей именно коммерсантом Коровиным…

Если бы Ефимов мог знать, кем на самом деле является мнимый купец, лишением наградных филёры не отделались бы. Придушил бы собственными руками…

Глава одиннадцатая

Что ни говори, а художник — это человек настроения. Коли на душе спокойно, то и работа в радость, идёт, как по маслу. А если чем-то встревожен или озабочен, то впору мольберт откладывать, — всё равно толку не будет.

Сергей чувствовал, что нынче работа не клеится. И хотя Элен сидела напротив и прилежно позировала, рисовать не хотелось. Чтобы совсем уж не терять день, он медленно выписывал детали интерьера и тёмно-зелёные листья пальмы, нависшие над прелестной темноволосой головкой.

— Что-то мисс Канингем нынче не видать, — сказал он, чтобы хоть как-то прервать затянувшуюся паузу.

— Рэйчел сегодня нездоровится, — сообщила Элен. — Лежит в постели и читает дамский роман. Терпеть не могу.

— Кого? Мисс Канингем?

— Да нет, Рэйчел довольно милая… Романы дамские терпеть не могу.

— Это почему?

— А что в них хорошего? Сплошные сантименты. Как это по-русски… сопли, вот. Она ему отдалась, он её бросил. Сломанная жизнь, разбитое сердце, тяжкая беременность… А общеевропейский закон о разрешении абортов всё ещё не принят!

— Беда, — поддакнул Сергей, не зная, как сменить тему. Ну, не хотелось ему сейчас беседовать о феминизме.

Однако Элен сменила тему сама.

— У вас всё в порядке, Сергей? — спросила она вдруг.

— Да, конечно, — удивлённо откликнулся Белозёров, опустив кисть. — А что?

— Ну, не знаю… Насупленный вы какой-то, задумчивый. Словно огорчены чем-то.

— Ещё как огорчён, — сокрушённо сказал Сергей. — Никак выражение вашего лица не уловлю. Не иначе, творческий кризис подполз…

Хитрил, конечно. Никакого кризиса, слава богу, не было. А вот вчерашний разговор с Фитчем из головы не шёл.

Накануне после обеда советник посла дружески взял Сергея под руку и с видом заговорщика увлёк в свой кабинет.

— Как вы насчёт рюмки коньяку, мой друг? — осведомился он, потирая ладони. — Для лучшего пищеварения, а? Пока мистер посол не видит?

— А чего ж? Помалу, — оно в радость, — согласился Белозёров и привычным гусарским жестом подкрутил усы.

Фитч достал из сейфа початую бутылку, рюмки и блюдце с нарезанным лимоном. Сели за чайный столик в углу кабинета. Разлили, чокнулись и выпили.

— У меня к вам небольшое дело, Сергей, — сообщил Фитч, доставая портсигар. — Точнее, просьба. Не хочу быть назойливым, вы только что помогли мне рассчитаться с купцом, но всё же…

Лицо его выразило нерешительность.

— Да вы говорите, Эдвард, говорите, — подбодрил Сергей. — Если чем-то могу помочь, отчего же нет?

— В данном случае только вы и можете…

Угостив Сергея ароматной сигарой, чиркнул спичкой. Закурили.

— Помните, недели полторы назад вы рассказали о взрыве в царском поезде? — неожиданно спросил Фитч. — Ещё ссылались на приятеля, у которого брат служит в жандармском корпусе.

— Помню, конечно.

— Так вот: нельзя ли через этого приятеля узнать, как идёт следствие? Есть ли результаты, кого подозревают? Может быть, кого-то уже нашли?

Сергей от души удивился.

— На шиша вам это надо, Эдвард? — с недоумением спросил он. — Любопытство заело?

— Оу, моё любопытство тут ни при чём, — заверил англичанин. — Дело в том, что вашу информацию о взрыве мы включили в регулярную сводку российских новостей для Форин офис. Ну, для Министерства иностранных дел.

— Это ещё зачем?!

— Ну, как же? Мы по службе обязаны сообщать обо всех важных событиях в России. А тут покушение на царскую семью, — куда важнее. Да ещё если снова подняли голову народовольцы… Словом, сегодня из Форин офис пришло указание выяснить подробности. Посол адресовал поручение мне. Отсюда и просьба. Скажу откровенно: не обратился бы, но речь в некотором смысле идёт о моей служебной репутации, о карьере, а обычные дипломатические каналы, разумеется, тут не в помощь…

Фитч нервным жестом потянулся к бутылке. Сергей внутренне подобрался. Вот, кажется, дело дошло до дела.

— Погодите-ка, — сказал он, хмурясь. — Мало того, что вы без моего согласия передали доверительный застольный разговор в министерство…

— Не беспокойтесь, ваше имя не фигурирует. Неофициальный источник, и всё, — торопливо уточнил Фитч.

— Неважно. Так не делается, Эдвард! Но вы же ещё хотите, чтобы я через приятеля выпытал подробности следствия? Это вы хорошо придумали…

— А что такого? Можете же вы проявить обычное человеческое любопытство…

— Да ну? А вы знаете, что следствие о покушении на императора — это государственная тайна?

— Ну, так уж и государственная…

— Самая что ни на есть, — отрезал Сергей. — А попытка выведать государственную тайну — это уже не любопытство. Это по-другому называется. И карается соответственно. Так чего ради мне подставляться? Ради вашей карьеры?

Наступила тишина. Сергей яростно пыхтел сигарой, всем видом выражая негодование.

— Вы напрасно обижаетесь, Сергей, — наконец сказал Фитч примирительно. — Я просто полагал, что после недавнего вечера в кабачке мы подружились. А друзьям свойственно помогать…

— Давайте-ка уточним, Эдвард, — перебил Белозёров. — Голову от бутылки вы мне тогда и впрямь спасли. Не отрицаю. Но кто меня притащил в тот вертеп, где приличному человеку и плюнуть некуда? Сами притащили, сами и спасли. И потом, я уже помог вам, — всё бросил и поехал передавать какие-то деньги какому-то купцу. Это я-то, не последний столичный художник, у вас мальчишкой на побегушках… Квиты, Эдвард!

Сергей помнил инструкции полковника Ефимова на случай вербовки. Ломаться надо? Извольте, будем ломаться.

— Ну, хорошо. Давайте посмотрим на дело по-другому, — медленно сказал Фитч. — Вы должны