В расцвете рыцарства - Роберт Нельсон Стивенс

– Разрешите, всемилостивейшая принцесса, поднести вам от имени моего повелителя это маленькое доказательство его восхищения и любви.

Сказав это, он ещё раз поклонился и протянул Мэри открытый футляр, очевидно, желая прельстить ее видом чудно сверкавшего бриллиантового ожерелья.

Принцесса кинула на ожерелье презрительный взгляд из-под полуопущенных ресниц, спокойно взяла его и, швырнув его бедному Лонгвилю в лицо, воскликнула:

– Вот мой ответ! Ступайте домой и скажите своему старому идиоту, что я отвергаю его домогательства и ненавижу его, ненавижу, ненавижу! – Тут слезы бурным потоком хлынули из ее глаз, и Мэри обратилась к канцлеру: – Уолси, ты – подлая собака! Эта проделка – твое дело; у других не хватило бы ума придумать ее! Как все вы должны гордиться тем, что сумели перехитрить бедную девушку с разбитым сердцем! Но берегись, Уолси, мы еще посчитаемся с тобой, или я не буду сама собой!

Даже для самых крепких женских нервов существует известная граница, за которой помочь могут только слезы. До этой границы и дошло состояние Мэри. Выпустив в Уолси свою стрелу, она быстро выбежала из комнаты.

Король просто неистовствовал от бешенства.

– Клянусь Всемогущим Богом, – кричал он, – эта девчонка выйдет замуж за Людовика Французского или я запорю ее до смерти!

Вслед за этим король, Лонгвиль и Уолси вернулись в Лондон. Я же остался в надежде, что мне все-таки удастся повидаться с девушками. И действительно вскоре пришел паж, который провел меня в комнату принцессы.

– О, сэр Эдвин, – всхлипывая сказала Мэри, – была ли какая-нибудь девушка в таком ужасном положении, как я теперь? Брат приговаривает меня к смерти! Разве он не видит, что я буду не в состоянии выдержать больше двух дней в этом браке? А все мои друзья, кроме Джейн, покинули меня!

– Вы знаете, что я не оставлю вас, – сказала Джейн.

Стараясь удерживать накипавшие слезы, принцесса продолжала:

– И Брендон тоже… Ведь я не видела его после свидания в читальной комнате, за исключением лишь того ужасного вечера в Лондоне, когда я была так напугана, что не могла выговорить ни слова!

– Как вы могли рассчитывать повидаться с Брендоном, – ледяным тоном возразил я, – раз он томился в мраке темницы, с часа на час ожидая казни, так как вы из пустого эгоизма не позаботились спасти его, хотя он отдал за вас всю кровь, почти жизнь?

Глаза принцессы расширились и с искренним изумлением остановились на мне.

– Да, леди Мэри, – продолжал я, – никогда не подумал бы я, что вы способны оставить Брендона в таком ужасном положении!

– Отец Небесный! – воскликнула Мэри. – Что за сказку придумали вы, чтобы мучить меня? Разве еще недостаточно? Скажите, что вы солгали, или я с корнем вырву ваш подлый язык!

– Я не солгал, принцесса, все это – правда и позор для вас!

Мэри с характерным для нее движением взметнула вверх руки и упала на постель, сотрясаемая судорогой без слез; плакать она не могла. Джейн подбежала к ней, пытаясь успокоить принцессу. Но в следующий момент Мэри вскочила и крикнула:

– Мастер Брендон приговорен к смерти, а вы и я сидим здесь, болтаем, плачем и скулим? Нет, нет, нам нужно сейчас же пойти к королю! Пойдем пешком, сэр Эдвин, я должна что-нибудь делать, а Джейн нагонит нас с лошадьми. Я не стану наряжаться. Принеси мне шляпу, Джейн, первую попавшуюся! – Джейн подала шляпу и перчатки, а Мэри, схватив их, продолжала говорить: – Я сейчас же поговорю с королем и расскажу ему все, все! Я сделаю все, я готова даже выйти замуж за эту французскую мерзость или хотя бы за сорок других королей. Мне все равно, лишь бы хоть что-нибудь сделать для спасения Брендона! О, стоит мне подумать, что он все это время сидит в тюрьме…

Тут у Мэри хлынули градом слезы, и я смог заговорить. Удержав ее за руку, я сказал:

– Теперь уже ничего не нужно. Вы опоздали! – Отчаяние исказило прекрасные черты принцессы. Я медленно продолжал: – Я только что выпросил освобождение Брендона. Я сделал то, что должны были давно сделать вы, и теперь Брендон находится в нашей гринвичской комнате.

Несколько мгновений принцесса Мэри смотрела на меня каким-то тупым взором, а затем смертельно побледнела, схватилась за сердце и прислонилась к дверям.

После короткого молчания она сказала:

– Эдвин Каскоден, глупец! Почему вы сразу не сказали мне этого? Я уже думала, что это будет стоить мне разума или что у меня разорвется сердце!

– Если бы вы дали мне возможность открыть рот, я уже давно сказал бы вам это! – ответил я и продолжал с последними остатками негодования: – Но страдания, которые вы испытали, я не ставлю ни во что. Вы заслужили еще не то. Даже не знаю, чем вы можете оправдать свое поведение!

Мэри бессильно опустилась на стул.

– Вы правы, ничто не извиняет меня. Я – самое себялюбивое, неблагодарное, легкомысленное создание на свете! – и, сказав это, Мэри закрыла лицо руками.

– Выйдите на минутку, Эдвин, подождите, пока я не позову вас, – сказала мне Джейн. – Нам еще нужно будет поговорить с вами!

По возвращении я нашел Мэри уже более спокойной. Опустив глаза, сидела она в амазонке на кровати.

– Вы правы, сэр Эдвин, – начала она, – мне нет никаких извинений, но все же я объясню вам, как это вышло! – и Мэри рассказала мне о своих переговорах с герцогом Бэкингемским и лживых обещаниях этого благородного лорда.

Затем она осведомилась о состоянии Брендона, и я рассказал ей все, до мельчайших печальных подробностей.

Я уже собирался уходить, но вдруг принцесса обратилась ко мне:

– Пожалуйста, передайте мастеру Брендону, что я хотела бы поговорить с ним. Если бы он взял на себя труд навестить меня…

– Боюсь, что он не захочет этого, – сказал я. – Брендона гораздо больше тяжелых условий заключения поразило ваше равнодушие к его судьбе. Он ведь питал к вам неограниченное доверие! Во время ареста он ни в коем случае не хотел позволить мне рассказать обо всем королю, так как был уверен, что вы сами заступитесь за него. Вы ведь, по его словам, – чистейшее золото!

– О, неужели он и в самом деле сказал это? – спросила Мэри, и мечтательная улыбка заиграла на ее лице.

– Его вера в вас была безгранична, и тем ужаснее было для него разочарование. Он уедет за океан, как только оправится настолько, что его здоровье будет в состоянии выдержать переезд.

Это согнало с лица Мэри последние остатки краски, и она, заикаясь, крикнула:

– Ну, так… расскажите… ему… что я вам… Может быть…

– Даже это я не смею обещать вам, леди Мэри, потому что когда я недавно назвал ваше имя, он запретил мне когда-либо делать это в его присутствии!

– Неужели дело дошло до этого? А на допросе он совершенно умолчал о причинах, заставивших его убить этих людей! И он сделал это лишь потому, что даже ценой своего спасения не хотел компрометировать меня? Что за благородная душа! – Мэри встала; теперь в ее глазах уже не было слез, ее лицо выражало твердую решимость. – Ну, тогда я сама отправлюсь к нему, что бы там ни было! Я должна добиться его прощения!