Прекрасная натурщица - Майя Блейк

Зуки затаила дыхание, когда его руки коснулись ее бедер. Борясь с желанием, она глубоко вдохнула.

– Мне очень жаль, если я спровоцировала у тебя неприятные воспоминания, – сказала она.

Через несколько секунд он пожал плечами:

– Твое спокойствие мне дороже.

– Да? Значит, в наших отношениях наметился прогресс.

Она не видела его глаз за солнцезащитными очками. Она ощущала его напряжение, когда руки Рамона замерли на ее бедре.

– О чем ты опять думаешь, Зуки? Несколько минут назад ты мертвой хваткой держалась за край бассейна. Что у тебя на уме?

– Ты следил за мной?

– Ты решила поплавать сразу после обеда, – ответил он так, словно это все объясняло.

– Ты в курсе, что теория о судорогах во время плавания после еды беспочвенна? – отрезала она.

– По-моему, ты хочешь поссориться. Верно?

Она сухо рассмеялась:

– Я не знаю. Наверное, у меня неспроста разыгрались эмоции.

Рамон замер. Зуки показалось, что он перестал дышать.

– Ты уверена? – Он снял очки.

Зуки старалась успокоить бешено колотящееся сердце.

– Мне так кажется.

Он встал и протянул ей руку:

– Есть только один способ узнать. Пошли.

Подняв голову выше, она вгляделась в его лицо:

– Куда мы идем?

– Делать тест на беременность.

Она округлила глаза:

– Ты купил тест на беременность?

– Конечно. Десять штук, пока мы были в Майами.

Зуки поднялась и с трудом удержалась на дрожащих ногах. Рамон тут же подхватил ее на руки и понес в дом, а потом вверх по лестнице.

В большой и роскошно оформленной ванной комнате он усадил Зуки на мягкое сиденье, распахнул ящик и вынул оттуда длинные прямоугольные коробки. Открыв несколько тестов на беременность, он вышел из ванной комнаты.

Спустя три минуты мучительного ожидания Зуки вышла в спальню. Рамон сразу повернулся к ней лицом. На его виске пульсировала венка. Он смотрел на нее горящими глазами. Его губы беззвучно двигались.

Прислонившись к дверному проему, Зуки медленно подняла руку и показала ему полоски теста:

– Я… Я беременна.

От избытка эмоций его глаза стали почти черными.

После минутного молчания она нервно облизнулась:

– Ты меня слышал?

– Да, дорогая, я слышал тебя, – прохрипел он.

– И? – спросила она одновременно с радостью, надеждой и страхом.

Быстро подойдя к ней, он обхватил ее лицо руками. Она часто видела безжалостное выражение лица Рамона. Но сейчас он выглядел совершенно иначе.

– На этот раз все будет по-другому, – сказал он. – У нас все получится.

Она очень нуждалась в его поддержке. Веря, что на этот раз все в самом деле будет иначе, она глубоко вдохнула и кивнула:

– Да.

Рамон вошел в освещенную солнцем студию через неделю и замер.

Температура воздуха была такой же, как накануне. Через стеклянную крышу виднелось голубое безоблачное небо. На полу валялись обломки древесины. Однако свет казался ослепляющим. И Рамон чувствовал себя намного бодрее обычного.

Он станет отцом.

Он планировал рождение ребенка. Но он до конца не осознавал масштабность этого события, пока не выяснилось, что Зуки забеременела.

Он огляделся, стоя в центре комнаты, потом сорвал с себя футболку, взял инструменты и начал ваять статую из каррарского мрамора. Через три часа была готова основа, в которой уже просматривались черты Зуки.

Первые шесть недель беременности Зуки прошли в головокружительной сутолоке, полной радости, оптимизма и неизбежных приступов страха. Желание строить планы и обустраивать детскую ограничивалось необходимостью быть крайне осторожной. Зуки благодарила судьбу за каждый благополучный день. На этот раз она даже радовалась утренней тошноте.

Рамон постоянно был рядом с ней и следил за ее самочувствием. Подобно тому как он выполнял миссию по зачатию ребенка, теперь он стал безжалостным надзирателем. Он под любым предлогом заходил в комнату, когда Зуки подбирала образцы цвета на стенах, а потом под наблюдением Рамона раскрашивала новый камин. Он обнимал ее за плечи и держал ее на безопасном расстоянии от мозаичных окон, которыми занимались реставраторы.

Было очевидно, что он постарается стать отличным отцом. У Зуки была здоровая беременность, ее мать успешно перенесла первый этап лечения. Чувствовать себя на седьмом небе от счастья Зуки мешала только одна деталь.

Она и Рамон больше не делили постель. Хотя она знала, что такой день настанет, и Рамон перестанет спать с ней сразу после подтверждения ее беременности, Зуки все равно тосковала и не могла смириться с происходящим, сколько бы ни пыталась.

Она напоминала себе, по какой причине находится на вилле. Она вспоминала великолепную Светлану, сравнивала себя с ней и понимала, что та женщина всегда будет более желанной для Рамона.

Кроме того, Зуки понимала, что привязывается к Рамону. Она скучала по нему сильнее с каждым днем. Она скучала по его язвительным замечаниям. Она скучала по его насмешкам по поводу ее любви к готовке Терезы.

Но сильнее всего она тосковала по его рукам и возможности засыпать в его объятиях.

– Что случилось?

Зуки вздрогнула, услышав его резкий вопрос. Ее сердце бешено колотилось, а рука с кистью, которой она окрашивала раму для старинной картины в гостиной, замерла на полпути.

Зуки старалась говорить спокойно, не выдавая эмоций:

– Что ты имеешь в виду? Ничего не случилось.

– Тогда почему ты стоишь с искаженным лицом и прижимаешь руку к животу? – резко спросил он.

Понимая направление его мыслей, она положила кисть, прислонила картину к стене и обернулась.

– Рамон, все в порядке. Поверь… – Она не договорила, увидев его.

Он был без рубашки. Испарина покрывала его безумно красивый точеный торс и полоску волос, спускающуюся под пояс его брюк, покрытых мраморной пылью и специальным маслом, которое он использовал в работе.

Зуки хотела во всем обвинить резкие перепады своего настроения из-за беременности, но не стала лгать самой себе. Она давно привыкла к своей одурманивающей реакции на Рамона.

– Ты не договорила, – настаивал он, потом вытащил тряпку из заднего кармана брюк и вытер грязные пальцы.

Она изнемогала при виде его тонких ловких пальцев, пота на его коже и чувственного запаха его тела.