Меч, подобный распятью - Владислав Зритнев

class="p1">Иосиф стал тереть глаза, будто они слезятся.

– Как же давно все это было… – вдруг пробормотал он себе под нос.

– Что было давно? – не понял Дик.

– Много чего было, – рассеянно ответил Иосиф. – Первый крестовый поход, освобождение твоими предшественниками Священного города, а еще раньше, – вдруг горячо зашептал старик, – в Палестине правил римский наместник Понтий Пилат. Тогда в Европе не было королей, а Мухаммед еще даже и не родился…

– О чем ты? – растерялся рыцарь.

– Говорю, было время, когда на земле еще не существовало ислама и христианства, давно это было – только и всего… – ответил Картофил и сменил тему. Он стал болтать о политике, о ценах на зерно и кожу. Иосиф многое знал и о многом слышал и все это был, кажется, рад рассказать. Сегодня трезвым он показался Ричарду вполне вменяемым.

– Да, юноша, чуть не забыл, – сказал он, прощаясь, – вот твой сапог. Забирай и носи на здоровье. И не обращай внимания на то, что я иногда говорю, особенно когда выпью.

Поблагодарив сапожника, Ричард отправился к Фатиме. Она ждала его на крепостной стене и смотрела вдаль, в ту сторону, где за горизонтом находился Иерусалим. Поднявшись на стену, Дик стал рядом с ней. Фатима грустила. Девушка знала, что скоро крестоносцы продолжат поход и Ричарду придется покинуть ее. Может быть, навсегда. Эта мысль разрывала ей сердце. До встречи с Диком она никогда не любила и вряд ли полюбит еще. Ей хотелось сказать об этом ему, но разве передашь такое через Бэртона, а арабского Ричард не знал…

***

Спустя несколько дней поздним вечером Ричард шел по одной из улиц, а впереди него понуро брел пьяный и шатался, словно высокое дерево в бурю. Хмельной опирался на стены домов, но ноги его все равно не слушались, и беднягу заносило то в одну, то в другую сторону. Тем не менее пока ему удавалось сохранять равновесие. Однако Дик понимал, что это не сможет продолжаться долго, и, проходя мимо очередной лужи, пьяный упал в нее. Он лежал равнодушно и бесчувственно, не шевелясь и не пытаясь подняться. Ричарду стало жаль человека, который, как ему показалось, был уже не молод и не богат. Вытащив пьяного, Дик положил его у обочины и вдруг увидел, что перед ним Картофил.

Старый сапожник смотрел на Ричарда мутным взором. Его красные от хмеля глаза остекленели и слезились. Он с трудом приподнялся на локте и попытался протянуть рыцарю руку.

– Это ты, сынок? – заплетающимся языком проговорил Иосиф. – Отведи меня домой, я так устал…

Ричарду не хотелось с ним возиться, но бросить старика на улице ему не позволила совесть. Дик поднял Картофила с земли и, кое-как поставив, повел, поддерживая, к его мастерской.

Иосиф с трудом переставлял ноги. Временами он начинал бессвязно бормотать.

– Как вовремя ты появился, сынок, – еле выговаривал сапожник, – я никогда, слышишь, никогда не дошел бы сам…

– Полно тебе, старик, – произнес Дик, – я не твой сын, я Ричард Корнелий, крестоносец из Йорка.

– Что ты говоришь, сынок? Ты крестился? Да ведь и мне пришлось уверовать в Христа…

– Старик, говорю тебе, я не твой сын, – повторил Ричард.

Иосиф остановился и вгляделся в лицо Дика. Даже сквозь хмель он осознал, что ошибся.

– И правда… – с пьяной грустью произнес Картофил, – ты не похож на моего сына, только роста примерно одинакового… да и сын-то у меня был лет девятьсот назад…

Крестоносец не придал значения его словам, сочтя их очередным пьяным бредом. Он уже почти волоком тащил Иосифа, который больше не мог идти.

– Если ты не мой сын, – снова заговорил мастер, – почему ты не бросил меня в той луже?

– Я решил, что это будет неправильно, – коротко ответил Дик.

– Значит, ты добр… – пробормотал сапожник.

Картофил замолчал. Они почти пришли к его лавке.

– Я знаю великую тайну, рыцарь, – вдруг снова сказал Иосиф, – и я открою ее тебе…

Дик с сомнением взглянул на него. Что мог знать этот пьяный старик, с трудом ворочающий языком? Его одежда была в грязи, а мысли бессвязны, и Ричард еле тащил его, но Картофил продолжал настаивать, что обладает великим секретом.

– Никто больше не знает этого в целом мире, – бормотал Иосиф, – никто не может знать… один я, из ныне живущих, все видел и все сохранил…

Дика утомлял пьяный бред Картофил. Он хотел поскорее отделаться он него, но это было не так-то просто. Иосиф что-то шептал, он говорил про Христа и Пилата, про еврейских книжников и про Священную кровь. До Ричарда доходили лишь обрывки сказанного, но он особо и не прислушивался к странным словам. Вдруг голос мастера обрел четкость.

– Ты думаешь, я обычный сапожник? – говорил он. – Ты заблуждаешься, рыцарь. Я многое видел и многое испытал. Я давно живу на земле и уже без малого тысячу двести лет скитаюсь по свету. На моих глазах вершилась история. Я видел, как Мухаммед сотворил ислам и как рухнул Рим, я присутствовал при распятье Христа и знаю один секрет, связанный с теми событиями…

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты библейский праотец? – усмехнулся Дик.

– Нет, – ответил он, – я – Агасфер, и хочу сказать иное…

Помимо воли Ричард прислушался. Он знал легенду о Вечном Жиде, паломники часто рассказывали ее в придорожных трактирах после нескольких кружек эля, однако рыцарь никогда не предполагал, что это может быть больше чем просто сказка. Слова Иосифа казались вздором, но все же Ричард поколебался, а что если сапожник говорит правду?

– Когда Христос проповедовал в Галилее, – начал Картофил, с трудом подбирая слова, – я жил в Иерусалиме… В те времена Палестина принадлежала Римской империи… Имперский наместник, прокуратор Понтий Пилат, правил железной рукой и казнил многих преступников… Быть может, он по-своему искал правды… Но однажды евреи решили убить невиновного… Был один Человек… Когда Его вели на казнь, Он нес тяжелый кипарисовый крест на плечах и остановился у моего дома, чтоб отдохнуть. Я верил синедриону, постановившему, что Он преступник, и, чтоб показать свое рвение власть имущим, велел Ему убираться… Он внял моим словам, однако, уходя, сказал, чтобы я подождал Его возвращения… Я лишь рассмеялся, но с тех пор обречен жить вечно и вечно скитаться по свету, нигде не имея порога, где я мог бы приклонить голову… Я тот, кто бесконечно мыкается по городам и странам и на всех дорогах спрашивает: «Скажите, не идет ли еще Человек с крестом?»…

Ричард слушал Иосифа с неподдельным вниманием. Он сомневался в правдивости его