Решальщики. Книга 1. Перезагрузка - Андрей Константинов

— Сложно, Дима, — угадал настрой приятеля Купцов. — Если бы речь шла о каких-то шпионских играх, я бы с тобой согласился. Но для обычной уголовщины слишком сложно. Я в это не верю.

— Да я и сам не верю, — Петрухин сердито тряхнул списком квартир, в котором, как выяснилось прошлым вечером, немалую долю составляли коммуналки. — В двухтысячном году каждая советская семья будет жить в отдельной квартире. Помнишь?

— Советскую власть не любишь? — прищурился Купцов.

— Раньше не любил… Пошли, что ли? Твой дом — семнадцатый. Мой — первый корпус. Ну а второй, ежели возникнет такая необходимость, будем делать сообща.

Партнеры неторопливо начали расходиться в разные стороны.

— Эй, Леня! — окликнул Петрухин Купцова, когда расстояние между ними составило метров десять.

— Что?

— Кто первый найдет, с того бутылка…

* * *

Собственно в самом поквартирном обходе большой хитрости нет — топай себе по этажам, звони в квартиры и задавай вопросы… Но! Это только на первый взгляд. На самом деле все не так уж просто.

Во-первых, ты никому не нужен и в гости тебя не звали.

Во-вторых, люди не особо рвутся отвечать на твои вопросы. Особенно если вопросы касаются соседей. Ну и, разумеется, потому, что «потом по судам затаскают».

Есть и другая сторона медали — словоохотливые пенсионеры, домохозяйки и шизофреники. От них, конечно, тоже бывает толк, но бывает, что никак не вырваться… И еще неизвестно, что хуже: когда с тобой вообще не хотят говорить или когда приходится выслушивать всю героическую биографию бабульки от рождения в тринадцатом году до развода правнучки на прошлой неделе? Шизы — те больше специализируются на заговорах ЦРУ, КГБ, Моссад, мафии и инопланетянах. В кино «про ментов» это, может, и интересно, но по жизни сильно достает.

Хотя, как ни крути, а без поквартирного обхода сыск обойтись не может. Это Шерлок Холмс, как известно, силой интеллекта и скрЫпочкой своей дела колол. А вот Петрухин с Купцовым — как последователи классической школы советской милиции. Как-то всё больше ножками… думают…

…Звонок… Шаги за дверью…

«Кто?..» — «Здрасте. Мне бы… — (с ходу определяешься по голосу, возрасту, прикидываешь по распечатке: кто из жильцов этой квартирки более всего подходит?) —…мне бы Марь Ванну…»

Если дверь открывают — начинаешь работать. Если нет — все равно начинаешь: через дверь или через цепочку. Начинаешь врать, уговаривать, объяснять, что ты не бандит, не вор, не мафия…

Когда дверь открывают — работать легче. Разговор получается доверительней. Или… не получается. Но в целом с обитателями коммуналок легче: в новорусскую-то квартиру без формы и ксивы вообще не сунешься. Да и с этими причиндалами власти еще не факт, что проканает. Все ведь дюже грамотные нынче стали: права человека, гражданские свободы, «Эмнисти Интернэшнл»… Тьфу, пакость!..

Дверь… кнопки… звонок…

«…Кто?..» — «Здрасте, мне Антоновых…»

Звук замка, звяк цепочки…

«…Прошу прощения, но я ищу брата… (свата, друга, коллегу по работе — нужное озвучить) Говорили, что он здесь комнату снимает…» — «А кто это тебе говорил? Ты зачем пришел? Наводчик? В „Кресты“ захотел?..» Или «Ничего не знаю! Вали отсюда!»

Или «Вы из собеса?.. Из поликлиники?.. Водопроводчик?»

Или «Какую Марь Ванну, идиот? Она умерла год назад!»

Или «О! Заходи, братуха! Похмелиться надо, а один не могу, в глотку не лезет…»

Двери…

Двери крашеные, некрашеные, дерматиновые…

Двери с глазками и без глазков…

Дверь с надписью «Люська-сука» и дверь с нацарапанной гвоздем свастикой…

Сломанная дверь…

Мертвая дверь…

Дверь с собачьим лаем и дверь со скрипом.

Дверь с ощутимым запахом ацетона…

Дверь со щелями, в которые можно просунуть руку…

Незапертая дверь…

«Здрасте, мне Илью Петровича!» — «Пошел на хрен!..»

…Галочка в распечатке. Еще галочка. Еще одна. Прочерк. Галочка. Знак вопроса… «…Ой! А вы в курсе, что в семнадцатой квартире живет извращенец? Вы запишите, запишите. Я уже трижды жаловалась. Он подглядывает, когда я раздеваюсь…»

Галочка. Прочерк. Галочка…

Одним словом — ДУРДОМ!

* * *

В начале третьего партнеры устроили подобие обеденного перерыва. Прикупив в местной тошниловке по «шаверме на вынос» и по бутылочке воды, они уютно устроились на скамеечке в сквере, расположенном строго в створе трех ненавистных домов. Истоптанные ноги гудели люто, так что сидеть на солнышке, покуривая, покусывая и разглядывая по-весеннему соблазнительных девушек, было не просто приятно — блаженно.

Попутно приятели обсуждали результаты утренних трудов. Как ни странно, но в количественном отношении те оказались близко похожи. В том смысле, что по результатам первого забега новичок Купцов отстал от матерого опера всего-то на шесть квартир…

— …А у меня… — заглядывая в рабочие записи, поведал Купцов, — …в 37-й и 63-й квартирах торгуют героином.

— Эка невидаль! У меня в 12-й нелегально живут семь гастарбайтеров из Узбекистана, — отмахнулся Петрухин.

— Да что «гастеры»? Фигня! — не сдавался Леонид. — Вот сороковую снимают террористы, готовящие, по словам бдительной соседки, покушение на губернатора Матвиенку. Как думаешь: может, продать эти ценные сведения местному участковому?

— Валяй. При хорошем раскладе получишь за эти ценные сведения… «парочку земляных орехов. Их так любят свиньи».[2]

— Если честно, дружище, запарился я — капитально! Никогда бы не подумал, что поквартирный обход — такая нудная работа.

— Во-во. Хоть немного почувствуй себя в оперской шкуре. Привык, понимаешь, в кабинетах да с кофеём… Э-эх, такими темпами за второй корпус мы сегодня точно не возьмемся. Придется завтра. А то и…

— Завтра с утра, извини, без меня.

— Не понял? Чё за саботаж?

— Не саботаж, а железобетонная отмазка. Поеду встречаться со Свириденко, забирать биллинги Строгова… Знаешь, Димон, я уже тоже потихонечку начинаю невольно подумывать: а вдруг Саша действительно пришел с этой стороны? Заложил для конспирации крюк и…

— Сложно, дружище… Твои, кстати сказать, слова…

— Да я помню…

Петрухин меж тем заглотил остатки шавермы, по-кошачьи облизал перепачканные пальцы и сполоснул их водой из бутылки.

— Ну раз ты завтра сачкуешь, то с тебя сейчас — по полной выкладке.