Игры с хищником - Сергей Алексеев

Сервировочный столик с чаем прикатил почему-то охранник, а не повар или даже не горничная. Варламов осекся на полуслове, вроде бы ухмыльнулся, выждал, когда невозмутимый страж исчезнет за дверями, и тщательно обследовал чайные приборы, вазу с фруктами, сахарницу и даже медовые соты.

– Это уж слишком, – заметил Сергей Борисович, на что Слон ответил с соответствующим спокойствием:

– Как вы думаете, почему даже в Госдуме рассуждают о ваших мемуарах?

– Пусть успокоятся. Я их так и не написал.

– А это ход! – оценил Слон. – И весьма неожиданный... Ваш доктор получил задание добыть копию рукописи. Чтобы подготовиться к выходу книги. Опасаются за стабильность в обществе. На нынешнем фоне это крайне нежелательно...

– Откуда это известно? – искренне изумился Сергей Борисович.

– Фонд располагает своими источниками информации. По всем вопросам внутренней и внешней политики, – нудно и скучно проговорил Варламов, озираясь – подозревал, что их слушают.

– И это серьезная организация? Ваш Фонд?

– Наш Фонд, Сергей Борисович, наш. Официально он называется Фондом стратегии развития государства. Безобидная общественная организация...

– Почему же я ничего не знаю?

– Я ставил вас в известность... Но вы тогда ожидали новый закон о Госсовете. И не обратили должного внимания.

Сергей Борисович налил коньяка, но пить не стал. Слон на глазах еще раз преобразился и теперь напоминал заговорщика. Особенно своим гундосым полушепотом в нос.

– За полгода работы мы достигли... определенных успехов, – продолжал он, а глаза рыскали по стенам и мебели. – Несмотря на процесс становления... А что, если нам прогуляться? По парку?

Еще задолго до сложения полномочий генерал Горчаков поменял прежние «глушилки» на даче и в квартире, исключающие всяческое прослушивание. Кроме того, при появлении подобного прибора в стенах жилища и даже за его пределами, на стеклах окон и крыше, а также при попытке нейтрализовать защиту на личный сотовый телефон подавался сигнал.

Новая обслуга пока еще не пыталась что-либо записывать.

– Говорите здесь, – успокоил Сергей Борисович. – Я верю Горчакову.

И сам ощутил себя заговорщиком.

– Ему можно верить, – воспрял Слон и продолжил прерванную чаем речь: – Национальные лидеры возникают исключительно на контрастах. Семья Неру в Индии, Рузвельт в США, де Голль во Франции... Но когда у лидера нет официальной власти, ему необходима опора... Опора в виде круга единомышленников, сподвижников и полная финансовая независимость. Именно для этого и учрежден Фонд, с помощью которого лидер получит возможность влиять на все виды власти, деятельность президента и премьер-министра...

– Это невозможно! – отрезал Сергей Борисович. – Не морочьте мне голову, Варламов.

Тот ничуть не смутился или за слоновьей маской равнодушия тщательно скрывал всякие чувства.

– Это возможно, когда в ваших руках окажутся рычаги влияния.

– Рычаги – это деньги?

– И деньги тоже...

– Чьи?

– Да вы же знаете чьи – Жиравина. Он готов в доску расшибиться, чтоб вы как-то влияли на власть.

– Не верю. Угодить он мне пытается, чтоб, если прижмут, слово за него замолвил. Кто не знает, как он приватизировал металлургию?

– С этим и спорить нечего, – согласился Слон. – Украл, но ведь ему позволили украсть и за руку не схватили. Однако скажу вам: сейчас у него помыслы чисты. Более того, он искренен в своем устремлении. Это даже Баланов отмечал. Но рычаги влияния – это не только деньги, Сергей Борисович. Они вообще рассматриваются всего лишь как вспомогательное средство, и Жиравин это прекрасно понимает.

– Тогда что?

– Разработана специальная программа... Я вам рассказывал – принцип опережающего влияния.

Сергей Борисович был уверен, что сочетание слов «принципы Фонда» Варламов уже произносил в его присутствии, но в чем они заключаются, слышит впервые. О национальном лидерстве же говорил совершенно другой человек – его преемник и ныне действующий президент, когда они обсуждали будущие полномочия Госсовета.

Проницательный финансист почуял его замешательство и, как прелюдию, подцепил кусочек медовых сот ложечкой, отправил в рот, не спеша запил чаем и потом достал пластиковую папку.

– Вы писали мемуары, и я времени даром не терял. – Он положил перед Сергеем Борисовичем бумаги. – Тоже вот написал. Можно сказать, целый труд, который и предлагаю вашему вниманию.

– Что это? – спросил тот.

– Кое-что из жизни пчел и паразитов. В популярном изложении.

– Хорошо, я посмотрю...

– Прошу вас, если можно, то сейчас! – почти взмолился Слон. – Здесь всего-то две страницы. Это квинтэссенция целого научного труда. Специально для вас. А потом мы обсудим.

Сергей Борисович нехотя достал текст из папки и, как искушенный уже в литературном творчестве человек, час позавидовал, насколько кратко и емко владел пером финансист.

«Самой устойчивой формой существования систем, – писал он, – является биосистема высокоорганизованных насекомых, не подверженная эволюции, а точнее, имеющая свои, сугубо индивидуальные законы развития по замкнутому на себя циклу, что делает ее практически неуязвимой от внешнего проникновения и вмешательства во внутренние процессы. Устройство жизни пчел в живой природе, их правила и законы не подвержены никакому внешнему влиянию даже внутри популяции, поскольку каждая семья, как монастырь, имеет свой строгий устав и наглухо закрыта от проникновения извне какой бы то ни было иной, даже самой совершенной системы или модели. Составляющие большинство и живущие мимолетно, рабочие пчелы не управляют, а достигают полной власти одним лишь влиянием и тонко манипулируют всей жизнью семьи, в том числе и маткой. Их способности можно назвать и коллективным разумом, и бессознательным запрограммированным поведением, но, как ни назови, именно они создают то вечное, бессмертное, а значит, божественное существование во времени.

Однако даже в самые защищенные, совершенные системы можно проникнуть с помощью инструмента, соответствующего системе и существующего вне ее, как в параллельном мире. То есть и на влияющих можно влиять. Варроатозом называют заболевание пчелиной семьи, хотя это вовсе не болезнь, а тоже насекомое – клещ Якобсони. Относится к группе членистоногих, считается паразитом, живущим на теле пчелы за счет ее плоти, поэтому отнесен человеком к тварям примитивным и низкоорганизованным. Хотя образом жизни, манерой поведения и психологией более напоминает самого человека, паразитирующего на Земле за счет живой и неживой природы. Но не в этом суть. Заражение пчел происходит через места «общего пользования» – через растения, за короткий срок эти примитивные, размером менее миллиметра, существа стремительно размножаются и захватывают не только отдельную семью, но и всю пасеку, въезжая в неприступные крепости верхом на ни о чем не подозревающих пчелах. «Низкоорганизованный» клещ прекрасно разбирается в устройстве семьи, не трогает сеятельницу потомства, матку, зато насмерть зажирает бесполезных, при нормальном состоянии улья, трутней и все лето бережет рабочую пчелу, как рачительный хозяин, оставляя ее на съедение в зимний период.