После Европы - Иван Крастев

продемонстрировать свою готовность прислушиваться к мнению граждан. Но на деле новая инициатива не столько дает людям голос, сколько усиливает шум, производимый нидерландскими евроскептиками.

Используя возможность, открывшуюся благодаря новому закону, несколько организаций евроскептиков начали сбор подписей. Они сумели собрать достаточно – более 420 тысяч, – чтобы организовать референдум по вопросу: «Поддерживаете ли вы Соглашение об Ассоциации между Европейским союзом и Украиной?» Явка составила скромные 32 % избирателей, имеющих право голоса, из которых 61 % проголосовал против. Хотя референдум носил совещательный и рекомендательный характер, превышение порога явки в 30 % (пусть и незначительное) и большинство проголосовавших против придали результатам видимую легитимность. Не важно, что вынесенный на референдум вопрос не представляет никакого интереса для подавляющего большинства граждан. (Кто решится утверждать, что хоть одна живая душа за пределами правительства прочитала целиком две с лишним тысячи страниц соглашения?) Тем не менее исход референдума заставил правительство пересмотреть свое решение и поставил под угрозу и без того шаткий консенсус ЕС по Украине.

Как отметил один из наблюдателей, «решение вынести на референдум соглашение об ассоциации между ЕС и Украиной было направлено не против соглашения как такового, а, скорее, против того, что они [провокативный голландский блог GeenStijl] считают отсутствием влияния голландских избирателей в ЕС». Как бы странно это ни звучало, референдум был использован как предлог для мобилизации евроскептиков для голосования по вопросу, не имеющему ощутимых последствий для сторонников ЕС.

Признав, что референдум был в первую очередь способом вовлечь евроскептиков в политический процесс, мы сможем легко понять, почему правящие партии ответили на него такой пассивностью. Опасаясь, что общественность может быть настроена против, они надеялись, что явка не превысит 30 %. Добиваться бойкота референдума открыто они также не решались, поскольку это противоречило бы идее нового закона как инструмента выражения гражданами своей позиции. «Гениальность [референдума], – писал амстердамский профессор и евроскептик Эвальд Энгелен, – в том, что он не имеет последствий; соглашение в любом случае будет ратифицировано. Это предельно прозрачный опрос общественного мнения: его главный вопрос – поддерживают избиратели [политическую] касту или нет?»[73] Печальный вывод заключается в том, что голландский референдум ярко продемонстрировал, как евроскептическое меньшинство может украсть и тактически использовать голоса, чтобы парализовать процесс коллективного принятия решений в Брюсселе и вынудить проевропейские правительства отстаивать проекты, не представляющие интереса для общества.

Гадкий

Иностранец, посетивший Венгрию летом или осенью 2016 года, не мог не заметить плакатов, развешанных правительством по всей стране. Выкрашенные в синий цвет флага ЕС, они обращались к прохожим с одним вопросом: «А вы знали?»

Антииммиграционная стратегия правящей партии «Фидес» вылилась в масштабную пиар-кампанию. Жителей Венгрии на каждом шагу встречали оплаченные государством рекламные щиты, спрашивающие: «А вы знали, что с начала миграционного кризиса в результате террористических атак в Европе погибли более 300 человек?», «А вы знали, что Брюссель планирует разместить в Венгрии столько нелегальных иммигрантов, что они могут составить население целого города?», «А вы знали, что с начала миграционного кризиса в Европе резко участились случаи сексуальных домогательств?», «А вы знали, что террористические атаки в Париже были совершены иммигрантами?», «А вы знали, что только из Ливии в Европу планируют перебраться около миллиона иммигрантов?». Правительство хотело, чтобы граждане были проинформированы об этих «фактах», перед тем как 2 октября они ответят на вопрос: «Хотите ли вы, чтобы Европейский союз обязал Венгрию принять людей, которые не являются ее гражданами, без согласия парламента?»

Отстаивая идею референдума о политике ЕС в отношении беженцев, венгерский премьер-министр Виктор Орбан подчеркивал, что

во-первых, мы убеждены, что путь, который избрало правительство Венгрии, – путь к референдуму, – это решение Европы; это свойство европейской политики, и мы рекомендуем всем последовать нашему примеру. Правительство убеждено, что демократия – главная ценность Европы и что Европейский союз основан на идее демократии. Это значит, что мы не можем принимать решений – таких, которые существенно изменят жизнь людей и определят судьбу будущих поколений, – без участия людей и против их воли. Квоты изменят этническую, культурную и религиозную карту Венгрии и Европы. Венгерское правительство считает, что ни ЕС, ни Брюссель, ни политические лидеры Европы не могут решать это в одиночку; ни один орган европейской политики не наделен такой властью. На сегодняшний день никто не спросил европейцев, хотят ли они, поддерживают или отвергают введение обязательных квот. Мы, венгры, верим – и я убежден, что правительство прислушивалось к желанию граждан, когда принимало решение объявить референдум, – что введение обязательных квот на распределение беженцев без согласия людей – не что иное, как злоупотребление властью. Поэтому мы должны сперва спросить об этом жителей Венгрии, как спрашивали их о решении страны вступить в Европейский союз… Никто, кроме нас, избранных представителей венгерского парламента, не может принимать такое решение[74].

Чтобы понять мотивы, стоящие за венгерским референдумом, необходимо осознать, что правительство решило вынести на голосование один из немногих вопросов, в отношении которых в обществе был достигнут консенсус – неприятие решения Брюсселя разместить беженцев в странах ЕС. Правительство просило людей проголосовать не потому, что искренне интересовалось их мнением; оно подталкивало людей к голосованию, поскольку знало их позицию. Референдум, прошедший в Венгрии 2 октября 2016 года, на самом деле был посланием Брюсселю. Его проведением премьер-министр Орбан преследовал три простые цели: предстать перед людьми настоящим защитником национальных интересов и тем нейтрализовать конкурирующую с ним за голоса националистов ультраправую партию «Йоббик», дать понять Брюсселю, что Венгрия сохранит твердость в вопросе о распределении квот на беженцев, и показать всей Европе, что венгерский премьер-министр – настоящий лидер новой консервативной Европы, который будет защищать национальные границы и бороться за передачу власти Брюсселя национальным столицам.

На достижение этих целей венгерское правительство потратило около 50 миллионов евро государственных средств (по подсчетам Atlatszo.hu), а венгерское общественное телевидение посвятило 95 % отведенного на кампанию времени изложению позиции правительства. Для сравнения: британское правительство израсходовало на обе кампании – в поддержку и против Брекзита – примерно на 7 миллионов евро меньше. Венгерское правительство в ходе своей односторонней кампании потратило 5 евро на человека, тогда как Британия – всего 0,66 евро на человека на обе. Правительство также разослало венграм, живущим в стране и за рубежом, более 4 миллионов цветных буклетов, в которых разъясняло, почему оно рекомендует голосовать против политики ЕС в отношении беженцев. Ирония состоит в том, что столь щедрые траты правительства Венгрии возможны лишь благодаря миллиардам евро, поступающим в страну из… Брюсселя.

Результаты референдума стали для правительства шоком. Хотя 90 %