Лисичка - Татьяна Романова

Долли в растерянности не знала, что и сказать. Решив, что нужно позвать тетушку Апраксину, она быстро вышла из комнаты.

Евдокия Михайловна вернулась в Ратманово на следующий день после ужасных событий, произошедших с девушками. Она кратко рассказала о том, что узнала о Елене: та не добралась до Санкт-Петербурга, а заболела в Марфино, пока княжна была больна, имение заняли французы, и их командир, покидая усадьбу при отступлении, забрал девушку с собой. Графиня попросила всех родных никому ничего не говорить на эту тему и положиться на судьбу, моля господа, чтобы Елена осталась жива. Долли против своей воли сравнивала то, что произошло с Дашей Морозовой и с Еленой. Пусть родственники Даши — косные, отсталые люди, но, к сожалению, их мнение разделяло большинство жителей уезда. Неужели кто-то сможет так же оскорбительно отозваться и о ее старшей сестре?

Княжна сердито думала, что бедные девушки вообще ни в чем не виноваты, а их тут же вываливают в грязи. Что за люди живут в их губернии — вместо того, чтобы посочувствовать жертвам, они их добивают. Чем они лучше преступников, измывавшихся над несчастными девочками?

Войдя в гостиную, девушка увидела обеих своих тетушек, сидящих в креслах у камина.

— Тетушка, пойдемте к Даше, она так рыдает после визита родственников, что я не знаю, что мне с ней делать, — обратилась она к Апраксиной.

— Родные сообщили ей, что она опозорена и ей больше нет места в семье? — грустно спросила Евдокия Михайловна.

— А как вы догадались? — удивилась княжна, — вы разговаривали с ее отцом и сестрой?

— Мне не нужно с ними разговаривать, чтобы знать, что они скажут. К сожалению, люди очень предсказуемы. Никто не будет разбираться, потеряла ли Даша девственность, но ее сразу запишут в пропащие. Жениха у нее больше не будет, да и домой ее семья не захочет брать. Это — темная провинция, такие тут взгляды.

— Тетушка, но это же несправедливо! Даша — жертва преступников, ее нужно пожалеть, а родные ее добивают! — воскликнула Долли, сжав кулаки. — Жаль, что Алекс уже отдал деньги Морозовым — нужно было вообще не давать им ничего. Вы представляете, Даша отдала свои деньги этой мерзкой Катрин, ведь ее женишок потребовал увеличения приданого для невесты из «опозоренной» семьи.

— Твой брат поступил так, как считал правильным, — успокоила ее тетушка. — Давайте лучше подумаем, что мы можем сделать для бедной девушки.

Старая графиня посмотрела на Марию Ивановну и на Долли и поняла, что в это мгновение все, не сговариваясь, подумали о Елене. Апраксина суеверно решила, что если она поможет Даше, то, может быть, и ее девочке тоже кто-нибудь поможет. Помолчав, она заговорила:

— Обратно в село Даше пути нет, в монастырь ее не возьмут по той же причине, поэтому я предлагаю ей быть моей компаньонкой. Будет мне читать и помогать писать письма. Пойдемте, поговорим с ней.

Когда они вошли в гостевую спальню, Даша уже не плакала, но все так же сидела, закрыв лицо руками. Графиня села на стул рядом с кроватью и взяла девушку за руку.

— Дашенька, послушай меня, пожалуйста. Я знаю, что ты уже отдала свое приданое сестре, это — твое право. Но теперь тебе придется работать, и я предлагаю поступить на службу ко мне. Я давно хотела найти компаньонку, а ты мне подходишь. Ну, что думаешь?

Девушка подняла на графиню огромные, полные слез голубые глаза и нерешительно спросила:

— Вы не шутите? Ведь я замарана на всю жизнь.

— Я так не считаю, но и обсуждать этот вопрос тоже не хочу. Ты хорошая, честная, достойная девочка, поэтому я предлагаю тебе эту работу. Жалованье — пятьдесят рублей в год и гардероб за мой счет.

— Это так щедро, спасибо вам. Конечно, я согласна, — поблагодарила девушка и заулыбалась сквозь слезы.

— Вот и славно, — обрадовалась графиня и подумала, что бедняжке придется двадцать лет зарабатывать то, что она отдала наглой, крикливой сестре за одну минуту. Но ничего изменить было уже нельзя.

— Дашенька, как я рада, — шепнула, обняв подругу, Долли, — ты теперь все время будешь с нами. Пожалуйста, поправляйся поскорей.

— Пойдем, дорогая, Даше нужно сейчас больше спать. Отдыхай, милая, — велела графиня, подхватила племянницу под руку и вывела ее из спальни.

— Тетушка, она прямо ожила! Как я рада, что вы нашли такое хорошее решение. Но вы не думайте, что я смирюсь с тем, что Даша так и будет несчастна. Если она встретит хорошего человека, который примет ее такой, как она есть, я из своего наследства снова дам ей приданое.

— Дай бог, милая, чтобы такой человек нашелся, — сказала графиня, — если это случится, я добавлю к твоему подарку столько же.

— Как я вас люблю, тетушка! — воскликнула Долли, обняла тетку и закружила, — вы — самая лучшая на свете и все понимаете.

— Я очень давно живу, поэтому и многое понимаю, — рассмеялась Апраксина, — пойдем обедать, наверное, все уже готово.

Они спустились вниз и увидели барона Тальзита, входящего в вестибюль.

— Здравствуй, крестный, — обрадовалась Долли, обнимая барона.

— Здравствуй, Дашенька, — улыбнулся барон и обратился к Апраксиной. — Здравствуйте, дорогая Евдокия Михайловна, с приездом вас.

— Как я рада вас видеть, барон, пойдемте обедать, уже все готово, — пригласила графиня, взяла барона под одну руку, а Долли под другую, и они пошли в столовую.

Все домашние уже собрались, и по знаку графини слуги начали подавать блюда.

Не сговариваясь, все присутствующие старались говорить на нейтральные темы, и трапеза прошла спокойно. После обеда графиня отправила Лизу и Ольгу разучивать новые пьесы для фортепьяно, ноты которых она привезла для них из Москвы, а Долли знаком попросила остаться. Как только девушки ушли, графиня повернулась к Тальзиту.

— Что, Александр Николаевич, есть ли вести о поимке преступника?

— Я за этим и приехал, рассказать вам, как продвигается расследование, — начал барон и потер руки, как делал всегда в минуты волнения. — Сразу скажу, что местонахождение Островского, к сожалению, пока неизвестно. Полиция установила, что две женщины, задохнувшиеся в бане, это — его тетка и ее служанка. Теперь ясно, что негодяй, обнаружив, что Дашенька сбежала и может сообщить о нем в полицию, решил уничтожить сразу всех свидетелей. Запер всех женщин в бане и поджег ее, а чтобы отвлечь внимание, он запалил и дом. Теперь — самое главное. Три дня назад появился в моем имении человек, который представился частным маклером Сидихиным, и предъявил мне документы на покупку Афанасьева, датированные числом месячной давности, как будто Островский давно продал ему имение, а от соседей это скрывал.

— Не может этого быть, крестный — он мне рассказывал, что собирается строить конезавод в Афанасьево! — возмутилась Долли.

— Конечно, дорогая, это — неправда, — согласился барон, — и дело не в том, что он говорил тебе — не забывай, что он очень рассчитывал на твое приданое, поэтому мог наврать все, что угодно. Дело в другом: им с теткой, при их преступных наклонностях, некуда было идти.