Ты теперь мой враг - Тиана Тесса

Он сжимает зубы, и буквально впивается пальцами в руль, хотя мы ещё не отъехали от парковки и держаться за него необязательно.

— Этот ублюдок тебе мозг промыл, так?

Глеб защищается и использует самый банальный из всех способов — нападение.

— Мне не так просто его промыть, — возражаю тут же.

Астахов прищуривается, наклоняет голову, но больше ничего не произносит. А потом заводит джип, срывается с места и, не соблюдая рекомендуемую скорость, несётся по оживленным улицам города.

Как только мы оказываемся в квартире, решаюсь на разговор. Пора кое-что прояснить.

Глеб проходит вглубь, а я останавливаюсь у двери, закрываю её позади себя и прислоняюсь спиной, устало вздыхая.

— Что ты скрываешь, Глеб? Ты следил за мной? Зачем?

Он резко оборачивается:

— Я был на встрече.

— Что это за встреча, Глеб? Ты спутался с плохими парнями?

Теперь он усмехается.

— Видимо, не я.

Вопросительно поднимаю брови, и Глеб продолжает:

— Встреча обычная. А вот сразу после неё мне кое-что прислали.

Он достает телефон и разворачивает ко мне экран.

Мои ладони холодеют, одно дело знать, другое видеть.

На изображении Демид прижимает меня к джипу, наши лица видно плохо, а вот то, на каком расстоянии мы друг к другу находимся рассмотреть несложно. Чувствую себя виноватой ещё больше, а Астахов проводит пальцем по экрану, переходя к следующему фото. На нём я усаживаюсь в машину.

Кто за мной следил и с какой целью меня, конечно, волнует, но сейчас это отходит на второй план. Я примерно предполагаю, что чувствовал Глеб, увидев эти кадры, и становится не по себе — вижу, как он сжимает губы и сдерживается. Качество фото так себе, но даже сейчас вспоминаю, как внутри всё переворачивалось от близости Бронского, стараюсь унять увеличивающийся ритм. Эти эмоции не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую рядом с Глебом.

— Я верю тебе, Лика. Несмотря на всё это, — Астахов хмуро указывает на экран. — А вот в то, что Демид тебя спасал — нет.

— Глеб… — начинаю, но Астахов перебивает:

— Тебе не нужно оправдываться. Я тебе верю, понимаешь?

— Зря, — срывается тихо в ответ, и Глеб замирает. — Я не достойна твоего доверия. Ты зря тратишь на меня свое время. Прости.

Астахов подходит ещё ближе, пытается взять меня за руку, но я убираю её и обхватываю себя за плечи. Мне действительно становится холодно от того, что сейчас произойдет. Единственному человеку, который любит меня несмотря ни на что, я сейчас сделаю больно. Но уговариваю себя, что всё это к лучшему.

— Лика, что между вами произошло?

Вижу по глазам, что Глеб бы предпочел не слышать ответ на этот вопрос. Но молчу не поэтому.

К горлу подступает горечь: я хотела бы, чтобы всё было по-другому. Быть без ума от Глеба, вдыхать каждое его слово, принимать заботу и отвечать взаимностью. Долгое время честно пыталась подавить в себе чувства, рвущиеся наружу. Они душили меня изнутри, пока я отчаянно боролась сама с собой.

— Я не должна была принимать твою заботу, Глеб. Не должна была пользоваться твоей добротой, и тем более чувствами. То, что я переехала к тебе с самого начала было ошибкой.

— Это бред, Лика. Я просто помог тебе, а о том, что произошло между нами, ничуть не жалею, — он качает головой: — Ты вбила себе в голову, что до сих пор любишь его.

Я молчу. Потому что не вбила, это просто есть.

Взгляд не отвожу, всё вокруг мутнеет, Глеб становится размытым — слезы заполняют глаза, я привыкла все время сдерживаться и не показывать эмоции, но в этом больше нет необходимости.

— Я не могу быть с тобой, Глеб. Это нечестно.

Пытаюсь обойти его, точно зная, что пойду сейчас собирать вещи.

Куда я отправлюсь, пока не предполагаю, но мне пришёл небольшой аванс, это немного, но на гостиницу должно хватить, а потом сниму комнату, сбережения кое-какие имеются, с голоду не умру. В своё время я научилась жить на минимуме, справлюсь. Но медлить возможности нет.

Глеб снова пытается взять меня за руку, резко притягивает к себе, падаю в его объятия от неожиданности, упираюсь в грудь, но Астахов не отпускает:

— Не надо Глеб. Мы оба понимаем, что это ни к чему нас не приведет.

Астахов меня не слушает, держит крепко. Он не притягивает силой больше, но и не отпускает. А я ловлю его потяжелевший взгляд и перестаю упираться, просто устало опускаю плечи, и Астахов всё же освобождает одну руку.

Проводит ладонью по моей щеке, переводит взгляд на губы, словно знает, как они горели от поцелуя совсем недавно, он как будто всё понимает, и хоть мне перед Глебом ужасно стыдно, взгляд не отвожу. Лишь чувствую, как на щеке появляется мокрая дорожка, ещё одна, Астахов сжимает губы и именно в этот момент сдаётся.

Он всегда отличался этим — понимал без слов.

— Ты бросаешь меня? — звучит в полной тишине.

Я почти не вижу Глеба, слёзы снова заполняют глаза, хочу возразить, потому что такая формулировка звучит слишком жестоко, но не могу ничего сказать, в горле стоит ком, прикрываю веки, чтобы хоть как-то остановить этот поток.

— Бросаешь, — отвечает за меня Астахов.

Берёт меня за плечи, сжимает их, а я открываю глаза.

Как же это сложно: смотреть в глаза человеку, который тебе всё же дорог, но которому ответить взаимностью ты не в силах, и именно поэтому приходится причинять боль. Иначе я обязательно снова его подведу, потому что от него, к сожалению, ничего не зависит.

Глеб так внимательно смотрит в глаза, совершенно точно зная ответ, и внутри всё сжимается. Наконец-то собираюсь и теперь могу говорить:

— Если сможешь, прости. Возможно, ты когда-нибудь меня поймёшь, — говорю, рассматривая его зрачки, сейчас они расширены. — А пока что будешь ненавидеть.

Глеб вдруг усмехается и отпускает меня, вот только ему точно не весело. Он закрывает ладонями лицо, трёт его, забирается пальцами в свои волосы обеими руками, а потом отходит.

— Ладно, — в итоге выдает он и смотрит сквозь меня, качает головой. — Я сам виноват. Вот же идиот, — теперь он растягивает губы в улыбке. Она меня даже пугает.

— Это не так, Глеб.

Астахов фокусирует на мне взгляд:

— Так, Лика, — делает паузу, пристально разглядывая. — Именно так.

Смотрит пронзительно, и становится не по себе, мне давно неуютно в этих стенах, но сейчас особенно. Глеб единственный человек, на которого я могла опереться весь этот год, только он меня по-настоящему поддерживал, но сейчас его взгляд обдаёт холодом. Я словно выныриваю из чужого мира, в который попала по нелепой ошибке.