Сын Моржа и Куницы - Елисей Дым

артефакт был готов. Висел в воздухе и блестел радугой.

Куней облегченно вздохнула и потёрла потускневшие ладони.

— Чудно, — протянул седой и задумался. — Давно за златом купно не ходили. Знатным трюкам выучилась. Может сей заказ закончим и ватагу соберём? Погуляем от души за кругляком?

— Ты ещё руку и сердце предложи, — отмахнулась Куней, разглядывая воздушную тарелку в окружении бахромы металла и пластика.

— Молода ты, — не подумавши брякнул её напарник. И попытался исправиться: — До появления третьего хвоста у вас в заднице детство кипит, на глупости подбивает.

— Все у меня отлично с хвостами, не шурши, — недовольно буркнула огневолосая. — Ты не языком трепи, а пацана ищи.

— Глаз я тебе сделал, — седой ткнул в линзу, — а нюхом пока не могу. Тяжко, воздух из рук рвётся.

Куней молча ухватила бинокль и повела его за собой. Сляпанный на скорую руку артефакт скользил по воздуху, будто ничего не веся, но движению сопротивлялся. Красноволосая нашла подходящее место на ветке, глубоко вздохнула и длинно выдохнула, проведя раскаленным выхлопом вкруг себя, сшибая листву. Та жухла и опадала. В зелёной стене появилась брешь.

— Там чуял? — она не глядя указала примерное направление.

— Ага, — не особо уверенно ответил седой.

Развернув в нужную сторону бинокль, Куней прильнула к нему лицом. Медленно поворачивала, опускала, сдвигала, и тихонечко шипела под нос, бормотала невнятное, нервно переступала босыми ногами по коре дерева.

Несколько раз вдалеке глухо бухало и рокотало, и каждый раз налетал сильный порыв ветра. Серая дымка, так мешавшая наблюдениям ещё недавно, постепенно рассеивалась.

— Ого! — воскликнула девица, углядев свисающие из низких облаков хвосты.

— Что?

— Да, Средний… — протянула Куней, — тебе такие не по силам.

Седой отодвинул девицу, припал к биноклю.

Отшатнулся. Выругался.

— Придётся ждать. Пока тварюга не улетит, я бесполезен. Тут Погонщик нужен, да и то… — задумался здоровяк и вернулся на насиженное место.

Аловласая молча кивнула и приникла к артефакту.

В тяжёлом молчании прошло изрядно времени. Но вот Куней вскрикнула и яростно задергала непослушный артефакт, пытаясь поймать в линзу промелькнувшую вдалеке фигурку человека.

— Вон! Вот он! — азартно завопила, запрыгала на ветке и едва не сверзилась. — Вижу!

— Парнишку-то?

— Да! Сам смотри! — Куней отодвинулась от бинокля.

— Где?!

— Вон там! — ткнула пальцем рыжая. — Он медведя гнал.

— Медведя?! — изумился седой, пытаясь через неуклюжую конструкцию из бинокля и воздушной линзы высмотреть пропажу. — Зачем?

— Откуда ж мне знать, — сбавила голос девица. — Охотится, небось.

— На медведя? Со своей зубочисткой?

— А чего ж? В салочки играют? Ясно, охотится! И шустро так бежал, медведь от него не уйдёт. — Она причмокнула и облизнулась. — Давно не ела медвежатинки.

Седой неверяще мотнул головой и пробормотал:

— А говорили — обычный пацан, щенок беззубый. Заплатили как за простеца… Спускаемся!

Куней отломила засиявшими пальцами бинокль от линзы и с криком бросилась вниз по стволу лесного великана:

— Ю-у-ухей, идёт Куней! Медведь, жди нас!

ГЛАВА 5. Генерал Сосна и полузавтрак из туриста

Егор вопил.

Бежал и кричал.

Захлебывался, пёрхал и снова вопил. Орал. Умолкал на миг, перехватывая на бегу глоток воздуха и опять взрывался криком. Казалось, от крика мир превращался в застывающий кисель. Но ломик, тот невидимый, но ощутимый кусок стали, поселившийся в груди, послушно, раз за разом забрасывал тело Егора ещё на шаг-два дальше.

Ещё.

И ещё.

Шаг — ерунда, мелочь. Но если от него зависит жизнь, это охренительно много. Живой богач тот, у кого есть лишний шаг. Нищий мертвец — кому шага не хватило.

И Егор бежал, напрягая то странное чувство, которое уже дважды приходило ему на помощь. Или трижды? Падая в огненный водоворот, тоже ведь кричал.

И как тогда, мир замедлялся. Желатинился. Застывал на кратчайший миг, а в следующую терцию внутренний ломик взрывался движением, распарывал застывший воздух, рывком утаскивая за собой Егора.

Спасая.

Позади, с неотвратимостью горной лавины неслось… нечто.

Голова размером с джип бугрилась жвалами. Мелькали десятки лап. Щёлкали сочленения костяной брони. Мерзко скрипели… да чёрт знает, что скрипело! О такой гадости и думать страшно. Разлетались в стороны комья земли вперемешку с зеленью. Позади чудовища тянулась глубокая рваная рана — полоса ободранной земли, вырванных кустов и травы.

Тяжко и неумолимо, как грузовой локомотив, чудовище догоняло добычу.

А впереди Егора мелькала бурая спина.

Медведь скачками несся к дальнему сосновнику. Величественные древа возносили к небу шапки покрытых иголками ветвей. Стройные красавцы, схожие с корабельными соснами из-под Липецка и Воронежа, те, из которых царь Петр некогда выстроил свой флот.

Были и отличия. Гладкая светло-серебристая кора. Прозрачные кроны. И — пустой, светлый лес. Кроны пропускали изрядно солнечного света, но никакого подлеска не было. Лишь толстый пружинящий под ногами слой жухлых иголок и шишек. Ни куста, ни травы, ни древесного побега.

Всё это Егор увидел и осознал за растянутую на столетие секунду, когда проламывался через кусты. Брешь в них пробил медведь, но и на долю Егора пришлось достаточно острых ветвей и колючек. Куртку сорвало с пояса и отбросило в сторону.

Лесной хозяин, вереща от ужаса, пронесся вглубь, запрыгнул на самуюмощную сосну, взбираясь всё выше и поскуливая всё громче. Хозяином он сейчас не чувствовал, лишь добычей.

Егор последовал примеру зверя, только сосну пришлось выбрать тоньше, рук не хватало обхватить. За несколько секунд взлетел под самую крону и замер, крепко цепляясь дрожащими руками и ногами за ствол.

Чудовище остановилось на опушке. Сунуло морду в кусты, заскрипело ещё омерзительнее, хотя куда уж хуже-то? Пробно щёлкнуло жвалами, а потом прошлось живой косилкой, срезая ветви, выдирая из земли корни и заглатывая зелень громадной пастью, раскрывающейся на четыре сегмента.

Проев себе дорогу, тварина остановилась.

Потопталась на месте, заверещала, ударила по земле хвостом и полезла в лес, растаптывая остатки кустов.

Егор взобрался высоко, почти под самую вершину. Дотянуться до ветвей сил уже не хватало, и так едва держался, боясь сверзиться прямо в пасть чудищу. Но сейчас, на высоте, руки тряслись всё сильнее, а по спине прокатывались капли холодного пота, да и штаны казались малость повлажневшими.

«Это адреналин», — повторял про себя Егор дурацкий анекдот. — «Адреналин стекал в сапоги… А был бы у меня десантурный скаф, наверняка там нашлась