Зеленые цепочки - Герман Матвеев
Шрифт:
Интервал:
Так они и дошли в полной темноте до отделения милиции. Конвоир – впереди, а задержанный – сзади.
На подступах к Ленинграду шли напряженные, кровопролитные бои. Атаки следовали одна за другой. Танки прорывались на окраины, и каждый раз, по расчетам немецких штабов, Ленинград должен был пасть. Уже назначен был день и час парада «непобедимой» германской армии на исторической площади города у Зимнего дворца. Но защитники Ленинграда решили иначе, и парад пришлось отложить.
В эти дни в Ленинграде об отдыхе думать было некогда.
Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе, чтобы прогнать туман, стоявший перед глазами от переутомления, и вызвал Воронова на допрос.
Бессонные ночи давали себя знать. Как только он садился на стул, мысли начинали расплываться, таять и во всем теле появлялась слабость. Майор встряхивал головой, усилием воли «приводил себя в порядок», закуривал папиросу и снова углублялся в бумаги. Нельзя было дать опомниться диверсантам. Искать… Искать… Разматывать клубок как можно скорее.
Наглое, вызывающее презрение, с которым Воронов держался у себя дома, после того как были найдены его сокровища, теперь сменилось трусливой предупредительностью. На предложение майора сесть он поспешно опустился на кончик стула и замер в ожидании. Вся его фигура выражала смирение, покорность и преданную готовность.
«Эти люди в такие минуты начинают говорить с приставкой „с“*», – подумал майор.
– Ваша фамилия? – задал он обычный вопрос.
– Чего-с? – переспросил арестованный.
Майор улыбнулся. Догадка его подтвердилась.
Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил в сторону перо, откинулся на спинку стула и закурил.
Теперь начиналось самое трудное – узнать правду.
– Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?
– Совершенно верно-с. Я думаю, что мои сбережения… – немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:
– Ваши сбережения меня интересуют в той мере, в какой они связаны с вашей деятельностью.
– Какой деятельностью?
– А вы разве не понимаете?
Арестованный подумал и, не опуская глаз, горячо заговорил:
– Нет. Если вы говорите о моей служебной деятельности, я весь тут, как на ладошке. Кроме благодарностей, за мной ничего… Я был на лучшем счету. Спросите в правлении, спросите кого угодно.
Воронов долго говорил о своих убеждениях, о безупречной работе, о безграничной любви к родине.
– Я верю вам, – спокойно и почти ласково сказал майор, когда арестованный закончил. – Я верю вам, но ведь это, к сожалению, слова. В моем распоряжении имеются факты, которые говорят совершенно другое. Может быть, мы перейдем ближе к делу?
– Не знаю, о каких делах вы говорите.
– А вы подумайте. Я вас не тороплю. Вы человек взрослый и знаете, где находитесь.
– Нет. Вы мне не верите, – горько сказал Воронов после минуты раздумья.
– Почему вы так решили?
– Да так, по всему видно.
– Вы мне столько говорили о своих убеждениях, о своей замечательной работе, о том, как вы любите свою родину… Вы меня очень убедили, и я вполне вам поверил. Здесь, очевидно, какая-то ошибка. Если бы от меня зависело, я бы вас освободил немедленно. Вы не огорчайтесь. Мы быстро исправим эту ошибку. Может быть, это клевета чья-нибудь? Завистников много. Одним словом, считайте, что все это пустяки, недоразумение.
Арестованный взглянул на майора, и в его глазах блеснул огонек.
– Я вижу, вы меня за дурака считаете.
– Как и вы меня.
После этой реплики майору стало ясно, что представление комедии окончено. Начинается второй этап допроса, более сложный.
– Итак… Что вы мне еще скажете, гражданин Воронов?
– Я не знаю, что вам надо от меня.
– Меня интересует ваша деятельность, особенно за последний месяц.
– Какая там деятельность! Я все время в саду, около Госнардома*, землю копал. Блиндажи строили.
– А еще?
– Всё. Вы меня посадили, значит, сами должны знать, за что посадили.
– Опять начинаем в дурачки играть?
– Вам хорошо на том стуле рассуждать.
– А вы хотели со мной местами поменяться? Нет, этот вариант, пожалуй, не выйдет.
– Как знать! – не выдержал арестованный, но сейчас же спохватился и поправился: – «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», как пословица говорит.
– Да, да… Вот мы и начинаем понимать друг друга…
В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.
– Товарищ майор, вас вызывает Бураков.
– Где он?
– Где-то за городом.
– Может он позвонить сюда?
– Да.
– Сообщите ему мой номер.
Майор жестом предложил арестованному выйти из комнаты следствия.
– Отдохните здесь и подумайте немного, а то вы не совсем верно расцениваете свои возможности, – с улыбкой сказал он, указав на стул в коридоре.
Вернувшись в комнату, майор развернул газету в ожидании звонка, но читать не мог: слишком были взвинчены нервы. Через пять минут зазвонил звонок и в трубке послышался знакомый голос Буракова:
– Алло! Это Костя говорит.
– Слушаю. Как дела?
– Дела? Слава богу – не дай бог! – весело сказал Бураков, и майор понял, что тот конспирирует разговор. – Я далеко уехал. У самых Коломяг* с нашим приятелем простился. На улице чертовски холодно.
– С каким приятелем?
– Да вот инвалид. Он – парень деловой, что хочешь достанет.
– Так. Дальше.
– Мы же на машине уехали. Какой-то грузовик, полуторка, подвернулся. Шофер вашу посылку получил и поехал. А Михаил, не будь глуп, тоже забрался и с ними поехал… Чего пешком ходить? Ну и я решил не отставать, может, и мне что перепадет. Ты меня слушаешь, Ваня?
– Да, да. Откуда ты говоришь?
– В канцелярии совхоза телефон нашел. В Коломягах. Теперь я думаю остаться ночевать с инвалидом. Поздно уж. Меня Михаил беспокоит. Уехал с шофером и не сказал, куда поехал. Я тебе записочку послал, а звоню так, на всякий случай. В порядке у вас? Бомбили сегодня сильно.
– У нас все в порядке.
– А тебе Михаил не сказал, куда он собирался поехать?
– Пока что сведений нет.
– Я на Петроградскую звонил, – продолжал Бураков. – Новостей нет, только Степан не вернулся до сих пор.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!