Наследие орков - Денис Юрин

– Ну что, Манфред, – прошептал Конрад, опускаясь перед телом на колени и приставляя к горлу острое лезвие клинка, – вот мы и поменялись местами. Надо отдать тебе должное, хорошо маскируешься, сразу не признал. Только когда сцепились… – Конрад на секунду замолк, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, – тогда и понял, но отступать уже поздно было, прости!

– Как… как ты узнал? – произнесли белеющие от потери крови губы Дарка.

– Приемы: варканский крест, укус скорпиона, тамбуэро, – произнес Конрад и почему-то рассмеялся, – их теперь никто не знает, забыты, только моррон мог…

– Ясно, – прервал его Дарк, чувствуя, что теряет сознание, и закрыл глаза. – Все равно ты скотина, Конрад!

– Конт, всеми отвергнутый Неприкаянный Конт, – поправил умирающего Конрад, стирая с глаз выступившие от нервного напряжения слезы. – Держи последний подарок, моррон, надеюсь, наши пути больше не пересекутся!

Конрад стянул с руки стальную перчатку и осторожно дотронулся изящной ладонью до лба поверженного противника. В месте соприкосновения тел пробежали голубые искры, Дарк глубоко вздохнул и затих.

За все в жизни нужно платить, и, к сожалению, далеко не всегда звонкой монетой. На этот раз моррону повезло: разбитый нос, пара порезов на макушке и с дюжину синяков по всему телу – не слишком большая цена за потерю бдительности и беспечное времяпрепровождение в мире грез. Могло быть и хуже, намного хуже…

Дарк не был задумчивым профессором, бьющимся над разрешением загадок бытия даже в свободное от работы время, или мечтателем, вечно витавшим в заоблачных высях иллюзорных фантазий, но накопившаяся усталость и нервное напряжение взяли свое. Он неожиданно погрузился в воспоминания, потерял бдительность и, как следствие, при выходе из здания вокзала тут же попал под колеса промчавшегося с явным превышением скорости энергомобиля.

«Не повезло!» – посетовал бы на судьбу кто другой, но Аламез ругал только себя и не пытался свалить вину на ротозея-водителя или на неблагоприятное стечение обстоятельств. По мнению умудренного многовековым опытом жизни юноши, случайности вообще были не чем иным, как маленькими частичками закономерности. Он устал, частые переезды с места на место, высокий темп жизни и, конечно же, события последних дней утомили его, а когда человек ослабел и рассеян, то всегда совершает глупые, непростительные ошибки.

«Сам виноват, расслабился», – едва слышно прошептал моррон, поднимаясь с холодного, покрытого тонкими слоями льда и грязи асфальта. В глазах двоилось и расплывалось, а непослушные ноги, как назло, расползались в разные стороны. Дважды он поскальзывался, падал и дважды пытался подняться заново, пока наконец-то телу не удалось приобрести искомое вертикальное положение.

Прохожие шли мимо, с опаской косясь на перепачканного с ног до головы кровью и грязью мужчину, робко проявляли интерес к происходящему, но не спешили на помощь. Так уж устроен мир: каждый сам по себе и сам за себя. Никто не хочет просто так помогать другим, взваливать на свои хрупкие плечи груз чужих тягот и невзгод, но в глубине души любой человек надеется, что если беда приключится именно с ним, окружающие тут же кинутся ему на помощь. Таков уж этот мир, мир замкнутых, ущербных индивидуумов, мнящих себя центром вселенной.

К счастью, за столетия жизни среди людей Дарк так и не сумел заразиться эгоистичной манией величия, отягченной гипертрофированно преувеличенной значимостью своей персоны, поэтому и не ожидал, что кто-нибудь из толпы спешивших в утренний час горожан поможет ему подняться на ноги.

«Собственно, ничего особенного не произошло. Ну, сбила человека машина, но ведь не насмерть же! Сам поднялся, отряхнулся, немного поохал, куда-то побрел, ничего интересного. А вот если бы мозги по мостовой разбрызгал или хоть руки переломал, вот тогда бы уж точно зеваки набежали. Все про дела неотложные позабыли бы, чтоб на такое зрелище полюбоваться…» – ворчал моррон по пути к ближайшей скамейке, где хотел немного отдышаться и остановить сочащуюся из затылка и носа кровь. На создание хрупкой иллюзии приличного внешнего вида Дарку не приходилось рассчитывать: свитер и джинсы в грязи, лицо и руки в крови. Однако он тешил себя слабой, почти призрачной надеждой, что сердобольные продавщицы из видневшегося прямо через дорогу магазина модной одежды все же позволят потрепанному голодранцу с побитой физией переступить порог их респектабельного заведения.

Вера в доброту человеческой души в очередной раз подверглась тяжкому испытанию, как только прихрамывающий на обе ноги беглец переступил порог дорогого салона одежды. Будь магазин чуть попроще, находился бы не в центре города, а где-нибудь в захолустье, среди исписанных похабными надписями стен домов и заборов, возможно, к его неординарному виду отнеслись бы терпимее. Однако у моррона не было времени, а главное, сил бегать по гуппертайльским кварталам в поисках убогой лавчонки, хозяева которой были бы непритязательны и привычны к любым покупателям, даже к таким потрепанным доходягам, как он.

Естественно, у продавцов дорогого магазина было свое представление о том, как должен выглядеть клиент. О недовольстве служащих его появлением красноречиво говорили беглые взгляды морщившихся от отвращения молоденьких красоток в униформе нежно-голубого цвета и та поспешность, с которой пара крепких охранников направились к двери, видимо желая наглядно и доходчиво изложить утреннему посетителю суть концепции фирмы по обслуживанию не очень платежеспособных клиентов.

У моррона было в запасе достаточно инструментов для эффективного разрешения подобных конфликтов: деньги, оружие, очаровательная улыбка перепачканных кровью губ и, конечно же, поддельные документы. Нужно было только быстро принять решение: встать ли на позицию силы или попавшей в беду добродетели. Внутренняя борьба продлилась не долее пары секунд, выбор был сделан. Хоть игры в «хорошего парня» моррону порядком надоели, но он и на этот раз решил разрешить конфликт способом наиболее приемлемым с точки зрения морали, гуманности и пацифизма. Вопреки подсознательной неприязни к физиям раскормленных охранников, юноша сделал все, чтобы избежать радикальных мер. В конце концов, служащие магазина не были виноваты в том, что судьба изваляла его в грязи да к тому же расквасила нос.

– Назад! – громко выкрикнул Дарк, одновременно доставая фальшивое удостоверение фальтербергского инспектора и несколько помятых сотенных купюр.

Позолоченная книжечка представителя власти внушала страх, деньги – раболепное уважение и желание угодить. Вместе же священные предметы произвели неизгладимое впечатление на опешивших здоровяков: они застыли на месте, так и не успев стереть с лиц грозное выражение. Вялотекущие мыслительные процессы остановились в поисках нового направления, а едва различимые за узкими амбразурами опухших век глазки быстро забегали из стороны в сторону, пытаясь сфокусироваться на посетителе, но постоянно отвлекаемые видом желанных купюр.

– Полиция, старший инспектор Краузе, – отрывисто произнес Дарк, решив не выпускать инициативу из рук, а заодно уж и вывести респектабельных вышибал из состояния столбняка, – непредвиденные обстоятельства, нужна ваша помощь, плачу…