Шляпка с перьями - Мэри Бэлоу

– Вы вчера знали, что я испугалась? – спросила Стефани.

Герцогиня подняла брови.

– Я надеюсь, что ты испугалась, – сказала она. – Не хочется думать, что вчерашнее поведение – лучшее, на что ты способна.

Стефани смутилась.

– Да и сейчас, – сказала ее светлость, – ты никоим образом не относишься к низшим кругам. Твой отец был джентльменом, а мать – леди. Ты – богатая женщина, независимая богатая женщина, что редко встречается. Не так много женщин, в чьем единоличном распоряжении находится такое имение, как Синдон-Парк. Алистер придет сегодня к чаю, дорогая. Он будет уже скоро. Он рос, с детства зная, что однажды станет герцогом и главой семьи. И вот уже одиннадцать лет, со дня смерти моего мужа, успешно справляется с обеими обязанностями. Ему свойственны внушенные с самого рождения независимые манеры и упрямая гордость. Он очень похож на своего отца. Чтобы доставить ему удовольствие, ты должна стать ему ровней. Этого не получится, если ты будешь трепетать перед ним и бояться поднять на него глаза. Брак не может быть счастливым, если партнеры не равны. Сегодня я оставлю тебя наедине с Алистером на полчаса. Ты должна поговорить с ним.

Ее светлость до сих пор ни разу не упомянула, что он придет к чаю. Стефани была уверена, что не увидит его, пока не будет выглядеть, как полагается. Он, должно быть, был недоволен ею вчера. Он держался холодно, хоть и был вежлив, особенно с кузиной Бертой, которую все остальные леди игнорировали.

Неужели герцогиня сказала правду? Если она станет такой, как хочет герцогиня, будет ли он доволен? Будет ли ей легче вести образ жизни герцогини? Будет ли их брак иметь больше шансов на успех?

Но хочет ли она сама меняться? Она всегда помнила о собственном несовершенстве – да и как иначе, ведь она была дочерью священника, – и она всегда хотела стать лучше. Но в целом она была довольна тем, какой была. Неужели ей предстояло стать повторением ее будущей свекрови? Сможет ли она думать, чувствовать и вести себя, как человек, выше всех по рождению, кроме королевской семьи? Отец учил ее думать о себе как о равной всем, но вести себя, как низшая из служанок, как беднейшая из бедных. Ее отец, конечно, преувеличивал, но все равно уверенность в собственном превосходстве была чужда ее натуре.

Хочет ли она измениться настолько?

Хочет ли она, чтобы он был доволен? Она должна добиться его одобрения. Его доброта и порядочность довели его до этого – жениться на женщине, которая никоим образом не подходила ему в качестве жены.

Она отдала бы все, думала она, – почти все на земле, – чтобы выпутаться из этой ужасной неприятности. Ей казалось, что она переживает кошмар наяву.

И все же иногда ей хотелось рассмеяться. Когда-то она была гувернанткой, а теперь – богатая, независимая женщина. Она была дочерью священника, а станет герцогиней. Она была двадцатишестилетней старой девой, а теперь выходит замуж за красивого, влиятельного мужчину, Разве это кошмар?

– Пошли, Стефани, – говорила в это время герцогиня. – Пора спуститься в гостиную и подготовиться к визиту Алистера. Подними подбородок, дорогая. Вот так. Теперь ты выглядишь более приемлемо. Помни, что всегда следует держать его поднятым. Ты кое-что из себя представляешь. Ты станешь герцогиней Бриджуотер меньше чем через месяц.

И она увидит герцога Бриджуотера через несколько минут, думала она. Интересно, будет ли он держаться, как будто они незнакомы, как это было вчера. Она вздрогнула и напомнила себе, что должна держать подбородок поднятым, когда последовала за будущей свекровью вниз по лестнице.

На ней было все то же простое платье, что и вчера. Ее лицо было по-прежнему бледным, а под глазами залегли темные круги, будто она не спала несколько ночей. «Скорее всего, не спала», – подумал он. Как и он сам. Она снова не улыбалась. Только прическа изменилась. Ненамного, правда. Волосы были все так же зачесаны назад и сколоты на затылке, только не так туго, как обычно, от чего казались более мягкими и пушистыми. Узел заменили небольшие изящные локоны.

Она все еще выглядела гувернанткой.

Но сегодня она была почти красивой.

– Мисс Грей.

Он склонился над рукой Стефани – ладонь была такой же холодной, как вчера – и поднял глаза на нее. Сегодня она ответила на его взгляд. Он сразу вспомнил о золотых искорках в ее глазах.

– Ваша светлость, – произнесла она почти шепотом.

Они продвинулись не дальше, чем вчера днем в это же время.

– Проводи Стефани к креслу, Алистер, – сказала мать. – И садись сам. Ты можешь стоять и изображать всем своим видом герцога, когда читаешь речь в палате лордов, но здесь ты – мой сын и гость.

Вот как? Мать зовет Стефани просто «Стефани», не так ли? Он пока себе такого не позволял. Он задумался, насколько искренне верит мать в то, что задача, которую она на себя взвалила, выполнима.

Они поговорили некоторое время о погоде, которая была дождливой и ветреной и ничуть не изменилась за последнюю неделю или две. Они поговорили о гостинице «Палтни», поскольку о ней зашел разговор, и он вместе с матерью рассказал мисс Грей о визите, упомянутом вчера. Русский царь и его сестра останавливались там, когда были в Лондоне вместе с представителями других королевских домов, празднуя победу Европы над Наполеоном Бонапартом – еще до Ватерлоо. И он рассуждал о битве под Ватерлоо, пока мать не дала ему взглядом понять, что война – неподходящая тема для бесед с леди.

Стефани Грей отвечала уже не так односложно, но ничуть не более содержательно. Полчаса мать несла всю тяжесть разговора на своих плечах, пока, наконец, не поднялась. Он тоже встал. Полчаса с ним обращались, как с гостем. Пора заканчивать визит. Но мать не это имела в виду.

– Мне необходимо кое за чем проследить внизу, – сказала она, любезно улыбаясь. – Надеюсь, ты займешь Стефани, пока я не вернусь, Алистер. Мы же не хотим, чтобы она чувствовала себя одинокой в свой первый день. Я вернусь через полчаса.

Значит, она помнила о его просьбе. Он был рад этому, хоть и не знал, о чем они будут разговаривать со Стефани. Боже, они провели почти три дня вместе совсем недавно и между ними редко возникало молчание, которое, кстати, никогда не было неловким.

Он поспешил к дверям комнаты, чтобы открыть их перед матерью. Герцогиня подбадривающе улыбнулась ему, когда проходила мимо. Он закрыл двери и некоторое время стоял к ним лицом, не поворачиваясь и решая, каким будет его следующее движение. Но когда он повернулся, то обнаружил, что глаза Стефани пристально следят за ним.

– Кажется, ничего не получается, – сказала она. – Мне думается, будет лучше, если я вернусь в Синдон и мы все забудем об этом безумии, которое называется нашей помолвкой. Это ведь безумие, верно?

Он медленно прошел в дальний угол комнаты, не поддаваясь соблазну стать у камина, где бы он чувствовал себя более уверенно, и сел ближе к ней.