Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

– По-моему, это должно изображать Венеру, встающую из вод, – заявил доктор.

– А вот и неправда, – обрел голос Люк. – Это святой Франциск исцеляет прокаженных.

– Нет-нет, – сказала Элинор. – Один из них – дракон.

– Ничего подобного, – решительно вмешалась Теодора. – Это же семейный портрет! С первого взгляда видно, что высокая обнаженная – мамочка родная! – мужская фигура в центре – старый Хью. Видите, какой довольный: он поздравляет себя с тем, что выстроил Хилл-хаус. Нимфы – его дочери. Та, что справа потрясает кукурузным початком, на самом деле рассказывает про свой судебный иск. Маленькая с краю – компаньонка, а на другом краю…

– Миссис Дадли, портрет с натуры, – объявил Люк.

– Трава, на которой они стоят, изображает ковер в столовой, немного подросший. Кто-нибудь обратил внимание на этот ковер? Он похож на нескошенное поле и все время щекочет ноги. На заднем плане – развесистая яблоня, которая…

– Без сомнения, символизирует защиту дома, – сказал доктор Монтегю.

– Страшно подумать, что она может на нас упасть, – проговорила Элинор. – Не может этого случиться, доктор, раз дом такой неуравновешенный?

– Я читал, что скульптура была тщательно и с большими затратами сконструирована нарочно, чтобы уравновесить наклон пола, на котором она стоит. Во всяком случае, ее поставили при строительстве дома, и она до сих пор не упала. И знаете, вполне возможно, что Хью Крейну она даже нравилась. Что он ею восхищался.

– Или пугал детей, – сказала Теодора. – А без скульптуры комната была бы очень даже мила. – Она крутанулась на месте. – Бальная зала для дам в длинных юбках. Места хватит для контрданса. Хью Крейн, позвольте пригласить вас на танец?

И она сделала перед статуей реверанс.

– Думаю, он согласится. – Элинор невольно отступила на шаг.

– Смотрите, чтобы он не наступал вам на ноги, – рассмеялся доктор. – Вспомните судьбу Дон Жуана.

Теодора осторожно тронула пальцем выставленную руку одной из фигур.

– Мрамор всегда пугает. Всегда не такой, как ждешь. Фигуры в полный рост так похожи на людей, что думаешь, они и на ощупь такие.

Она в одиночку завальсировала по комнате – переливчатое светлое пятно в тусклой полутьме – и, обернувшись, поклонилась статуе.

– В другом конце, – сказал доктор Люку и Элинор, – за портьерами, двери на террасу. Если Теодора разгорячится от танца, она может выйти на холодок.

Он пересек комнату, отодвинул тяжелые портьеры и распахнул двери. И вновь в комнату ворвались теплый запах дождя и ветер. Словно легкий вздох пробежал по мраморным фигурам, на полосатые стены легли прямоугольники света.

– Ничто в этом доме не движется, пока не отведешь взгляд, – сказала Элинор, – а как отведешь, сразу что-нибудь происходит. Вот статуэтки на полках – пока мы стояли к ним спиной, они танцевали с Теодорой.

– Я движусь, – объявила Теодора, приближаясь к ним в танце.

– Цветы под стеклом, – сказал Люк. – Бахрома. Мне положительно нравится этот дом.

Теодора дернула Элинор за волосы.

– Давай наперегонки по террасе! – крикнула она и метнулась наружу.

Элинор, не успев ни ответить, ни задуматься, выбежала следом. Смеясь, она обогнула угол дома и увидела, что Теодора входит в другую дверь. Элинор догнала ее и остановилась, запыхавшись. Они были в кухне, и миссис Дадли, отвернувшись от мойки, смотрела на них молча.

– Миссис Дадли, – вежливо сказала Теодора, – мы осматриваем дом.

Миссис Дадли взглянула на часы над плитой.

– Сейчас половина двенадцатого, – сообщила она. – Я…

– Вы подаете ланч в час, – закончила Теодора. – Мы просто хотели посмотреть кухню. Во всех остальных комнатах внизу мы, кажется, побывали.

С минуту миссис Дадли стояла неподвижно, затем покорно кивнула и нарочито медленно прошла через кухню к дальней двери. Девушки успели разглядеть черную лестницу; в следующее мгновение миссис Дадли закрыла за собой дверь. Теодора, выждав немного, кивнула ей вслед и заметила:

– Подозреваю, что у миссис Дадли ко мне слабость.

– Наверное, она отправилась вешаться в башенку, – сказала Элинор. – Давай, пока мы здесь, посмотрим, что будет на ланч.

– Только ничего не трогай, – предупредила Теодора. – Ты прекрасно знаешь, что тарелки должны стоять на полке. Слушай, неужто она и впрямь собралась готовить нам суфле? Тут совершенно точно форма для суфле, яйца и сыр…

– Чудесная кухня, – сказала Элинор. – У мамы в доме кухня была темная и тесная, а вся еда получалась бледная и безвкусная.

– А твоя кухня? – рассеянно спросила Теодора. – В твоей квартирке? Элинор, погляди на двери.

– Я не умею готовить суфле, – сказала Элинор.

– Смотри. Вот дверь на террасу, вот на лестницу, ведущую вниз – надо полагать, в погреб. Следующая опять на террасу, потом на лестницу, по которой поднялась миссис Дадли, и…

– Опять на террасу, – сообщила Элинор, открывая дверь. – Три двери на террасу из одной кухни.

– А дальше еще две: в буфетную и в столовую. Наша добрейшая миссис Дадли любит двери, а? И уж точно, – тут их глаза встретились, – здесь с каждой стороны по выходу. Очень удобно, если спешишь убраться с кухни.

Элинор резко повернулась и вышла на террасу.

– Интересно, не поручила ли она Дадли прорубить для нее лишнюю дверь? И насколько ей спокойно в кухне, когда дверь за спиной может в любую минуту открыться? И вообще, что за гости ее там навещают, если ей нужна дверь везде, куда она может метнуться?

– Заткнись, – дружелюбно попросила Теодора. – Всем известно, что у нервной кухарки суфле не получится, а она наверняка подслушивает на лестнице. Давай выйдем через любую из дверей. И придвинем что-нибудь, чтобы не закрылась.

Люк с доктором стояли на террасе и смотрели на лужайку. Парадная дверь была неожиданно близко, в нескольких шагах от них. Холмы, серые и блеклые за дождем, казалось, нависали прямо над головой. Идя вдоль террасы, Элинор подумала, что впервые видит дом, полностью взятый в кольцо. Как будто стянутый очень тугим поясом. Интересно, если убрать террасу, дом развалится? Она сделала почти полный круг и тут увидела башню. Серая каменная громада, плотно вжатая в дощатую стену и притиснутая вездесущей террасой, словно выпрыгнула из-за угла без всякого предупреждения. Ужасно, мелькнула у Элинор первая мысль, и тут же пришла вторая: если дом сгорит, башня останется стоять над руинами, серая и неприступная, напоминая людям, что к Хилл-хаусу, даже разрушенному, приближаться нельзя. Возможно, кое-где камни выпадут, так что летучие мыши и совы будут залетать внутрь и гнездиться среди книг. Примерно на середине высоты начинались окна со скошенными проемами-бойницами, и Элинор гадала, какого это, смотреть из них, и еще – почему она не смогла войти в башню. Я никогда не посмотрю из этих окон, подумала она, и попыталась вообразить узкую винтовую лестницу, уходящую кругами вверх и вверх. Башня заканчивалась конической деревянной крышей, увенчанной деревянным же шпилем. В другом доме она выглядела бы смешно, однако здесь, в Хилл-хаусе, была неотъемлемой частью общего замысла. Башня злорадно ждала, пока кто-то маленький выберется через окошко на покатую крышу, ухватится за шпиль, привяжет веревку…