Золотые эполеты, пули из свинца - Сергей Зверев

Голицын быстрым взглядом окинул крохотную полянку, на которой расположились пластуны.

– Фельдфебель Юсташев!

– Я! – козырнул подскочивший Ибрагим.

– Подбери себе надежного человека. Карту читать умеешь? Очень хорошо, тогда смотри: пойдете впереди нас, вот сюда, к станции, видишь?

– Так точно, командыр!

– Ввязываться в стычки категорически запрещаю, – завершил Голицын короткий инструктаж. – Главное – скрытность. Никакой стрельбы и поножовщины. Если заметишь что-то опасное или просто необычное – мухой назад и докладываешь мне. Все понял?

– Так точно, командыр!

– Тогда вперед!

…Не прошло и четверти часа, как фельдфебель, словно из-под земли, вынырнул перед поручиком. Юсташев заметил впереди, на самом выходе из леска, нечто не то чтобы опасное и по военному времени никак не необычное, но неожиданное.

– Кровь. Совсем близко. Совсем свежая, – коротко доложил Ибрагим. – Ранили кого-то. Сильно ранили. Сильно кровь текла. Надо посмотреть?

Последнюю коротенькую фразу Юсташев произнес с вопросительной интонацией.

Да, на траве виднелся свежий кровавый след, череда вытянутых капель вела к густым кустам бересклета и акации. Капель было много, местами они сливались в единую полосу. Да-а, раненому не позавидуешь, с таким кровотечением ему далеко не уйти. Странным было то, что кровь еще не успела свернуться. Значит, ранение кто-то получил буквально несколько минут назад. Тогда почему Юсташев с напарником не слышали выстрела? Кто мог ранить? Чем? Кого?

Голицын решил прояснить эти вопросы. Двигаться дальше, оставляя в тылу маленького отряда непонятно кого с неизвестными намерениями, было бы опрометчиво.

В кустах, куда вел след, Сергей сразу же обнаружил еще теплую тушу небольшой косули, с торчащей из-под лопатки стрелой. Косули нередко встречаются в лесах Галиции, они – желанный охотничий трофей, но стрела?.. Двадцатый век все-таки!

– Что еще за Шервудский лес? – озадаченно пробормотал Голицын. – Местные Робин Гуды шалят?

– Ничего удивительного, – сказал подошедший Гумилев. – Крестьяне тут живут бедновато, на грани голода. Картина ясная: какой-то местный браконьер решил в прямом смысле втихаря, беззвучно поохотиться в помещичьем лесу. К тому же ружья у него наверняка просто нет: оно немалых денег стоит. И порох дорогой, вот он в Вильгельмы Телли и подался, бедолага. Ухлопал козочку, а тут мы. Он увидел людей с оружием, испугался, бросил добычу и спрятался. Или совсем удрал. Хорошая косуля, молоденькая! Жаль, времени нет, а то можно было бы отличным жареным мясцом полакомиться.

Нет, не удрал! Жалко, видимо, стало бросать удачно подстреленную дикую козочку, решил переждать. Ибрагим Юсташев своими зоркими глазами заметил легкое шевеление верхушек лещины саженях в ста. Не дожидаясь приказа, фельдфебель бросился к кустам.

Еще через две минуты Юсташев подтащил к Голицыну слабо трепыхающегося мужичонку самого замурзанного вида. На горе-охотнике была надета грязная свитка, рваные холщовые порты и просящие каши чеботы, на голове мужичка была напялена бесформенная шапчонка, похожая на воронье гнездо. Лицо «пленного», заросшее густой пегой бородой, выглядело донельзя испуганным, но в правой руке браконьер крепко держал свое оружие – дрянненький лук из ветки лесного орешника. Худ мужичок был настолько, что хоть устройство скелета на нем изучай.

– Ты из этого барахла косулю подстрелил? – с изумлением спросил Сергей, покрутив в руках смертоубойную снасть. – С ума сойти, как исхитриться надо, Робин Гуд от зависти удавится!

– Жрать захочешь – еще не так исхитришься, – философски заметил Гумилев. – Не дрожи, мужичок, мы не австрияки. Мы русские, не обидим.

Заслышав русскую речь, мужичонка немедленно бухнулся на колени, точно ему ноги подрубили. На лице его расцвела улыбка неподдельной радости и облегчения.

Браконьера звали Грицко Круком, по национальности он был русином – есть такой невеликий славянский народ, живущий в Восточных Карпатах и Галиции. Изъяснялся он на жутковатом суржике, малопонятной смеси диалектов, в которой присутствовали русский, малоросский, польский и даже, кажется, румынский языки.

Австрийцев и немцев Гриц, как и все русины, на дух не переносил, а к русским относился с величайшим пиететом, как к посланцам Божьим и будущим освободителям. Правда, на Ибрагима и прочих горцев он косился с опаской: никак те на русских не походили. То ли дело паны офицеры!

– Звиняйте, ласкавы шановны панове, шо втик, – мял он свой невообразимый головной убор, – спужался!

Фортуна улыбнулась поручику Голицыну: Крук оказался жителем окраины того самого Збаража, на станции которого, по данным аэроразведки, находился бронепоезд. Мало того, расспросив словоохотливого русина, очень желавшего помочь русским офицерам, выяснилось, что час тому назад он видел бронепоезд своими глазами.

– Вин посейчас тамотка! – уверял Гриц.

Русин сам вызвался показать место, где лес подходит почти вплотную к железнодорожному полотну. Голицын его предложение с благодарностью принял.

Оказавшись на месте, поручик обратил внимание Гумилева и Щербинина на рельсы, по которым пойдет бронепоезд, если ему предстоит двигаться в сторону линии фронта. Рельсы были уложены в две колеи, а невдалеке над ними возвышался мост-виадук узкоколейки, в мирное время обслуживавшей вывоз древесины с лесозаготовок.

– Есть план, – коротко сказал Голицын, кивком головы указав в сторону моста.

– Кажется, я догадываюсь, князь, какой именно, – довольным тоном отозвался Гумилев.

Щербинин промолчал. Он разговорчивостью не отличался.

Верстах в пяти ниже по течению от места ночной переправы отряда пластунов через Стырь двое австрийских артиллеристов-ездовых мыли в небольшой заводи своих першеронов, а заодно купались сами: жара установилась с самого утра.

Картина была мирная, прямо идиллическая, точно нет никакой войны. Тяжелые, блестящие от воды туши довольно фыркающих тяжеловозов, кусты зеленеющего тальника на берегу, щетина камыша, с которой то и дело снимались громадные бирюзовые стрекозы. Плеск речной воды, брызги, драгоценными камнями вспыхивающие в солнечных лучах, смех довольных ездовых.

Вдруг один из австрийцев заорал, точно на рака под водой наступив. Напарник бросился к нему и тоже не смог удержать испуганного вскрика: под самой поверхностью спокойной воды, лицом вверх, плыл утопленник.

Ездовые было рванулись на берег, но тут же оба остановились, пересиливая страх и отвращение. Так бы, конечно, плыви труп дальше, но… Но оба заметили, что на утопленнике была надета австрийская офицерская форма!

Труп вытащили на берег и тут же заметили торчащий в горле мертвого поручика кинжал. Ого! Это не шутки! Один из ездовых остался охранять страшную находку, другой поскакал в свою часть, благо располагалась гаубичная батарея недалеко.