Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

на нее внимания, она разозлилась еще сильнее и, дрожа от ярости, прокричала:

— Неужели ты собираешься открыто выступить против наследия богов, воспротивиться божьей воле и нарушить законы небес?!

Кто-то из наблюдавших с трибун крикнул:

— Уважаемый Бессмертный Бэйдоу, остановись! Ты ведь не собираешься стать опаснейшим преступником мира совершенствования?!

Под давлением удушающе мощной энергии, исходящей от Хуайша, никто не мог приблизиться к Чу Ваньнину и на полшага.

Наконец, чуть повернув лицо, Чу Ваньнин искоса взглянул на заклинателей Цитадели Тяньинь и ответил:

— Я уже сделал это.

После этих слов он, стиснув зубы, взвалил себе на плечи истекающего кровью умирающего Мо Жаня и хрипло сказал ему:

— Не бойся, все кончено. Мы уходим, возвращаемся домой… я отведу тебя домой.

Но когда он посмотрел вперед, перед ним была лишь залитая кровью и усеянная мертвецами дорога. Он убил множество бойцов Цитадели Тяньинь, но за их искромсанными телами, яростно сверкая глазами, подтягивались жаждущие обрести славу новые герои-смертники.

И где теперь был их с Мо Жанем дом?

Им некуда было идти, все что они могли — это отправиться прямиком в Ад.

В итоге Чу Ваньнин и сам не мог точно сказать, сколько именно людей убил, прежде чем они, наконец, смогли вырваться. Когда, неся на себе Мо Жаня, он взмыл в небо на мече, его тело едва заметно дрожало. Никогда прежде он не забирал так много невинных жизней. Сейчас с ног до головы он был залит кровью Мо Жаня, собственной кровью, но больше всего на нем было крови погибших храбрецов из Цитадели Тяньинь.

Грязный.

Эта грязь испачкала его душу и въелась в кости. Такую грязь уже ничем не отмыть.

Легкая туманная дымка облаков клубилась перед глазами. Все, что осталось между небом и землей, растаяло вдали, превратившись в одно бесформенное ничто.

Куда им идти?

На гору Цзяо путь отрезан, гора Лунсюэ тоже больше не безопасна… Пик Сышэн… надо совсем потерять совесть, чтобы снова втягивать в это Пик Сышэн.

— Учитель…

Услышав у уха этот хриплый стон, Чу Ваньнин повернул голову и увидел мертвенно-бледное лицо[277.3] Мо Жаня.

— Ты… оставь меня, отошли обратно.

— Что за бред ты несешь!

Но Мо Жань лишь покачал головой:

— Ты уже пришел за мной, тебе не надо забирать меня, — с большим трудом он попытался выдавить улыбку, но свет в его глазах уже начал гаснуть. — Этого достаточно… у меня есть дом… этого хватит… Отошли меня, отправь обратно… ты еще можешь найти способ вернуться... — его голос становился слабее, ресницы опускались все ниже, но он по-прежнему цеплялся за рукав Чу Ваньнина и продолжал упрямо повторять, — ты еще можешь найти выход…

— Нет, — от этих слов Чу Ваньнин почувствовал себя так, словно ему по сердцу полоснули ножом. Он сжал холодную ладонь Мо Жаня, а потом полностью заключил его в объятья, — нет у меня пути назад, я никуда не уйду.

— …

— Я останусь с тобой.

Если бы раньше Мо Жань услышал от Чу Ваньнина эти слова, он был бы окрылен и вне себя от счастья, но сейчас, услышав эту фразу, он совсем растерялся, не зная, что ответить и как поступить. Собираясь что-то сделать, он поднял руку, но на этом его силы и закончились.

Большие быстро расплывающиеся пятна крови уже окрасили в красный цвет всю его одежду. В конце концов, Мо Жань потерял сознание и упал на руки Чу Ваньнина.

Держа на руках его обессиленное тело, Чу Ваньнин почувствовал, что больше не в силах выносить эту муку. Он не знал, смогли ли они оторваться от погони, не знал, как скоро преследовавшие их люди будут здесь, но все равно приземлился на ближайшем склоне горы. Его руки дрожали так сильно, что он далеко не сразу смог распахнуть одежду на груди Мо Жаня.

Там, где должно было находиться сердце, зияла огромная кровоточащая дыра…

В мозгу словно что-то взорвалось. Теперь, увидев это своими глазами, Чу Ваньнин не боялся снова взглянуть на лицо Мо Жаня.

Ему вдруг пришло в голову, что в прошлой жизни Мо Жань сохранял его труп два года.

Эти два года, денно и нощно, что он чувствовал?

— Не уходи, Мо Жань… — сложив руки над его раной, он безостановочно вливал в него свою духовную силу. Залитый кровью с головы до ног Чу Ваньнин охранял Мо Жаня, еще более окровавленного, похожего сейчас на подстреленного зверя, с которого охотник заживо снял шкуру до того, как он испустил последний вздох.

В последних лучах заходящего солнца кровь смешивалась с кровью, а плоть с плотью.

— Ты не должен уходить, это не твоя вина… это никогда не было твоей виной…

Мо Жань, Мо Жань. Мо — это и правда мрак, а Жань — это свет. Ты всю жизнь искал свет, однако в итоге не смог избежать непроглядной ночи.

Чу Ваньнин наконец набрался смелости, чтобы посмотреть на лицо Мо Жаня, но хватило одного взгляда, чтобы он оказался почти полностью сломлен и раздавлен увиденным.

Это уже не было лицом живого человека, скорее его призрачной тенью. Ужасающе бледное, все в крови, на лбу и между бровей подсохшие ссадины и кровоподтеки… следы от камней, которые бросали в него прохожие.

Не в силах сдержаться, Чу Ваньнин припал к лежащему перед ним телу умирающего Мо Жаня и разрыдался. Его сердце сжалось от боли, душа страдала от невыносимой душевной муки. Неужели это тот самый сияющий улыбкой цветущий юноша, что под сенью Пагоды Тунтянь вцепился в его руку со словами «господин бессмертный, позаботься обо мне»?

Почему… весь в крови… почему… в нем больше нет жизни и на его лице не осталось и следа той лучезарной улыбки.

Совершенно неузнаваемый… его теперь совсем не узнать.

Так в чем же все-таки ошибся Мо Вэйюй? Почему вся его жизнь, в конце концов, превратилась в череду страдании и невзгод?

Может, из-за того, что у него не было ни родных, ни дома, ни поддержки близких людей и даже судьба решила сыграть с ним самую злую шутку. Улыбка, которой он так старательно пытался заполнить все трещины своей неприкаянной жизни, в итоге по-прежнему воспринималась миром как отвратительная маска демона.

Знал ли кто-то, что пыльные и прогнившие ступени под их ногами, когда-то серебрились в лунном свете и благоухали ароматом весенних цветов.

— Чу Ваньнин, — вдруг издали донесся