Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

которая устанавливается свидетельствами или клятвой. Но у татар пленные-невольники не куплены в неволю, а взяты на войне — взяты «кровью, а не ценою», и в этом случае цена не может определяться ни свидетельскими показаниями, ни присягою. Визирь желал, чтоб в этих случаях вопрос об освобождении разрешался вмешательством, тактичным действием и посредничеством местных властей, которые уговорят владельцев пленных и приведут дело к соглашению. «И в том-де ему, везирю, — говорил Маврокордато, — показалось противно то, что у татар полоняники взяты кровью, а не ценой, и в той бы статье приписать так: А буде меж странами согласиться будет невозможно, пленников, которых цена есть денежная, по свидетельству и клятве освидетельствованная да заплатится; а которых, понеже яко во время неприятельства и войны взятых, цена есть не денежная, начальники мест владельщиково соизволение да наводят и умирят и всякой спор в таких свобождениях приличною честию и преусердствованием меж странами да розоймут»[1113].

Лаврецкий и Протопопов заметили, что статья о полоняниках была раньше принята, «договорена и на мере постановлена», и тогда Маврокордато против нее не возражал, а теперь вносит прибавки неизвестно для чего. Прибавка визиря, однако, была принята без всяких возражений, и этот пункт в окончательном тексте изложен в таком виде: «А буде меж странами согласиться невозможно будет, или свидетельствами или клятвами свидетельствованная цена да заплатится, или наипаче от тех, которые во время войны взяты суть, вольно буди со владельцем полонениковым окупом или разменою без принуждения уговор чинить и начальники мест все смирить да потщатся и всякой спор в таких свобождениях приличною честностию и преусердствованием меж странами да розоймут».

Первую поправку Маврокордато должен был защищать, так как посланники выдвинули со своей стороны также поправку: не освобождать из Московского государства пленников, принявших христианство. Маврокордато настойчиво возражал против соответствующей поправки с русской стороны, отстаивая, однако, свою. Он говорил, что подобной поправки нет в Карловицких договорах с цесарем, с Польшей и с Венецией. Он и сам не басурманин, а истинный христианин; если бы какая-нибудь опасность грозила христианству без оговорки с русской стороны, он бы сам о том посланников предостерег. У христиан пленникам-басурманам принуждения к христианской вере не бывает, басурмане-пленники принимают христианскую веру добровольно, и такой человек, приняв добровольно христианскую веру, возвратиться в басурманство не захочет. Наоборот, турки пленников-христиан к басурманской вере принуждают насильно, и поэтому если бы в договоре позволить таких пленников освобождать выкупом или разменом, то «ни единая б душа христианская здесь бы не осталась и со многою радостию, покинув бусурманство, обращалась бы по-прежнему в христианство и таким бы порядком давно бы Константинополь запустошился». Поэтому в статье о пленных и нужна такая «сберегательная речь». За побасурманенными пленниками здесь зорко наблюдают, «зело стерегут и смотрят», в чем Маврокордато ссылался на царьградского и иерусалимского патриархов. Посланникам, наоборот, нечего опасаться за пленных-мусульман, принявших в Московском государстве христианскую веру. Турки об освобождении своих пленных вовсе не заботятся: «Для своих полоняников ни в которое государство не ездят и об них не воспоминают». Татарам, если бы они когда за пленными в Московское государство и приехали, можно отдавать на размен или на выкуп негодных полоняников, а «надобных», хороших и принявших христианскую веру отдавать не для чего, да и татары принявших христианство своих пленных никогда просить не будут, потому что они таких людей ненавидят и ими гнушаются[1114].

Посланники приказывали передать Маврокордато, что им не только досадно, но и печально, что он не хочет принять их прибавки, поддерживая свою, и, таким образом, с султанской стороны оговорка будет, а с русской нет, и равенства сторон не будет. В Московском государстве таких мусульманских полоняников, которые приняли христианскую веру, множество. И с ними, посланниками, здесь есть два человека, бывшие ранее мусульманами и принявшие христианство по своему желанию, — один татарин, а другой калмык. И хотя они из Московского государства по-прежнему в свою отчизну не пойдут и тем веры христианской «не обругают», однако они, посланники, опасаются, как бы из-за таких пленных не произошло между сторонами какого-нибудь недоразумения. Маврокордато решительно заявлял, что посланникам «опасаться в этом деле нечего». Пусть они донесут своему государю на него, Александра, что это он отговорил их вносить свою поправку. Рейз-эфенди, к которому они хотели обратиться по этому делу, скажет им то же. В его оговорке о побасурманенных пленных уступки не будет, «хотя бы Турское государство подлинно вверх ногами поворотилось». Посланники решили уступить, заявляя, что, «хотя им от своей оговорки отказываться и не довелось, однакож, не желая чинить в деле большого продолжения», они ее отменяют[1115]. В окончательный текст статьи 9 внесена была оговорка только о пленниках, принявших мусульманство: «Но понеже полоненики, учинився мусульманами, свободитися никако не могут, презельно стережено будет, чтоб таких никого не прельщали».

Остальные статьи трактата, 10–14, не вызвали никаких споров или поправок при окончательных переговорах. Маврокордато заявил, что «ни в чем против них не спорит, написаны зело добры»[1116]. Так как переговоры о морской торговле на конференциях не привели к положительным результатам для русских и решено было постановление о торговле отложить до приезда в Константинополь великого посла, то статья 10 о торговле ограничивалась только общей высокопарной декларацией, что «торговли дела от плодов мира суть и плодоносие и обилие царств рождают». Но так как посланники не имеют полномочия для постановления о торговых делах, то дело отлагается до прибытия торжественного посольства.

В статье 11 говорится, что споры и ссоры между крымцами и казаками, если бы таковые возникли во время мира, разбираются порубежными губернаторами с тем, чтобы отнюдь из-за таких порубежных ссор не начинать войны.

Статья 12 предоставляла «московского народа мирянам и инокам свободу паломничества во святой град Иерусалим и другие достойные посещения места» с тем, что с них не будет взиматься никаких поборов: дани, гарача или пескеша, а также и денег за проезжую грамоту. Русским духовным лицам, проживающим в Оттоманском государстве, не должно причиняться никаких обид.

Статья 13 гарантирует обычные дипломатические преимущества русскому резиденту при Порте, если когда понадобится назначить такового для устройства и движения необходимых дел: он и его толмачи пользуются такими же правами и привилегиями, какими пользуются резиденты и других дружественных Порте государей; обещается содействие его переписке с его двором. «Для творения и подвижения надобных дел, буде когда надобно будет резиденту царского величества у блистательной Порты пожить, он и толмачи его свободами и привилегиями да почтутся, какими и иных друзей блистательной Порты принципов