Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

В буфетной Гомер и Рекс уже спустили штаны и отвернулись к стене. Эштон приказала им снять и ветхое нижнее белье. Рабы с неохотой повиновались. При виде гладких мускулистых ягодиц мальчика Эштон внезапно почувствовала, как пересохло в горле.

– По пять раз! – заявила она. – И если я еще когда-нибудь услышу, что вы произносите имя этой подлой обезьяны, получите по десять… или больше. Кто первый?

– Я, мэм, – спокойно ответил Гомер.

Грудь Эштон напряглась под платьем. Она дышала уже очень часто, но заметила, как Рекс бросил через плечо быстрый испуганный взгляд.

– Нет. Думаю, не ты, – пробормотала она и взмахнула прутом.

Удар прозвучал в буфетной громко, как выстрел. Рекс недостаточно крепко уперся ладонями, его голова мотнулась вперед и с глухим стуком ударилась в стену. Взвизгнув, мальчик снова оглянулся. Но это был уже совсем другой взгляд – яростный, почти ненавидящий.

– Смотри в стену, ниггер! – рявкнула Эштон и ударила его изо всех сил.

Гомер стиснул кулаки, наклонил голову и закрыл глаза.

* * *

Когда все закончилось, Эштон чувствовала себя так, словно после неистового урагана попала в тихую безмятежную гавань. Она поднялась в свою комнату, легла на постель и погрузилась в легкую дремоту. Мышцы были расслаблены, все тело наполняла приятная тяжесть.

Эштон мысленно заново представила себе порку, смакуя все подробности. Сначала она вспоминала все в точности как было, испытывая острое наслаждение. Постепенно образы стали меняться, и вскоре она уже стегала прутом не двух черномазых рабов, а Билли Хазарда, который вздрагивал и жалобно стонал под ее ударами.

Их с Форбсом постигло жестокое разочарование, когда Билли оказался запертым в Самтере и перестал выходить в город. Но со дня на день в Чарльстоне ждали генерала Борегара, и тогда все могло измениться. Теперь она понимала, как глупа была ее прошлая попытка искалечить Билли Хазарда. Конечно, она предпочла бы лично разделаться с ним, но они с Форбсом не станут возражать, если он погибнет в крепости.

Рука Эштон бессознательно скользнула вниз. На лбу и над верхней губой выступили крупные капли пота. Она закрыла глаза и представила себе новую картину: Билли среди огня и рушащихся каменных стен. Южнокаролинские батареи разносят Самтер на куски. Постепенно образ Билли исчезает из вида. Тяжело дыша, Эштон ласкала себя.

Пусть так и будет, думала она. О боже, пусть же это поскорее случится!

Она негромко застонала, содрогнувшись всем телом.

* * *

Когда джорджианец начал падать, Форбс Ламотт отступил в сторону, позволяя своей жертве пролететь мимо его ног. Мужчина грохнулся лицом вниз на песок. Где-то в вышине, в темных мартовских тучах, прогремел гром.

Форбс согнул ушибленную от удара правую руку, потом поправил шейный платок. Элегантно одетый худощавый молодой человек болезненного вида, стоявший за его спиной, спокойно наблюдал за дракой, как всегда предпочитая не принимать в ней участия.

Опираясь на локти, мужчина попытался встать, и тогда Форбс резким пинком выбил ему сразу три зуба. По подбородку потекла кровавая слюна. Форбс мягко опустил ногу на голову лежащего на земле человека и нажал так, что лицо того снова ткнулось в песок.

Форбс сунул руку во внутренний карман сюртука и достал плоскую серебряную фляжку. Встряхнул. Она была наполовину пуста. Отвинтив крышку, он запрокинул голову и разом выпил все содержимое фляжки, после чего сунул ее во вместительный боковой карман и перевел взгляд на четвертого человека в переулке, которым был еще один хорошо одетый приезжий из Джорджии, стоявший у стены. Трясясь от страха, он просто смотрел, как Форбс избивал его товарища до полусмерти.

– А теперь, сэр, – проговорил Форбс заплетающимся языком, – не продолжить ли нам наш спор, который привел к этим вынужденным воспитательным мерам? Дайте-ка вспомнить, о чем бишь мы говорили. Когда мы с мистером Смитом встретились с вами и вашим гостем на набережной, вы во всеуслышание критиковали нас, жителей Чарльстона. Вы утверждали, что мы, дескать, взяли на себя смелость говорить от имени всего Юга.

Престон Смит, тот самый худощавый болезненный юноша, шагнул вперед:

– И что такое заявление звучит высокомерно. Это его точные слова.

– Помню. – Форбс моргнул.

Злобные глаза Смита уставились на до смерти перепуганного человека, вжавшегося в стену. Престон любил попадать в подобные переделки, особенно когда дрались другие. Сейчас он очень рассчитывал насладиться еще одним кровавым зрелищем, всячески подстегивая к этому Форбса.

– Еще он сказал, что мы ведем себя так, словно любому южнокаролинцу только по праву рождения здесь дается патент на знатность и благородство.

– Вот-вот. Патент на благородство, – повторил Форбс, осоловело кивнув. – Это-то меня и разозлило больше всего. – Он ткнул упавшего мужчину носком ботинка. – Но мне кажется, мы доказали, что в этом действительно что-то есть. А вы, джентльмены, сегодня встретились с теми, кто гораздо лучше вас.

Престон тихо хихикнул:

– Не думаю, что он тебе поверил, дружище.

Форбс нарочито громко вздохнул:

– Да, едва ли. Ну ничего, придется и ему преподать небольшой урок.

Он перешагнул через лежавшего на земле мужчину и двинулся в сторону новой жертвы. Несчастный вжался в стену так, словно хотел слиться с ней, если бы это было возможно. А потом, в полном отчаянии посмотрев по сторонам, бросился бежать, когда Форбс уже протянул к нему руку.

– Эй, – захохотал Престон, глядя ему вслед, – тебе лучше не останавливаться, пока не добежишь до Саванны, ковбой тупоголовый!

– Скажи там, что твой дружок пропал без вести! – заорал Форбс.

Убегавший еще раз в ужасе оглянулся и исчез за поворотом. Форбс хохотал так, что у него на глазах выступили слезы.

Престон тщательно стряхнул пыль с колен и рукавов носовым платком.

– Черт, ненавижу всех этих туристов! – заявил он, когда Форбс поднимал свою шляпу.

Друзья пошли по переулку в противоположную сторону.

– Думают, что могут приезжать сюда и болтать что захотят.

– Ничего, мы их научим, как себя вести. Только уж больно грязное это дело. Ну что, пойдем еще выпьем?

– Помилуй, Форбс! День на дворе, еще двух часов нет!

Замечание приятеля не понравилось Форбсу.

– Ты на что это намекаешь? – недовольно спросил он.

Смит промолчал. Разве он мог сказать другу, что тот и так уже достаточно выпил? В последнее время Форбс только и делал, что праздновал независимость Южной Каролины в разных питейных заведениях города. Набравшись, он становился злым и, когда не находил жертв вроде этих двоих приезжих, иногда вымещал свою злость на друзьях. Престон уже видел опасные признаки в его поведении и поспешил найти безобидное объяснение своим неосторожным словам.